Волосы и борода прекрасно гармонируют друг с другом и со всем остальным в его лице.

— Я сама, — освобождаю руку, делая шаг в сторону.

Бегло осмотрев меня с ног до головы, кивает на выход, говоря:

— Жду тебя на улице.

Развернувшись, уходит.

Топчусь на месте, жуя губы и глядя вслед высокой крепкой фигуре.

В его голосе, взгляде, жестах осязаемая ленивая скука по отношению к этому месту и ко мне в том числе.

Чем я буду его удивлять? Кажется, такого, как он, мне поразить просто нечем.

Выдохнув, забираю свое пальто и, зайдя в туалет, избавляюсь от сумки-мешка, в которой ношу сменную обувь. Я всегда возвращаюсь домой на метро, и кроссовки — это жизненная необходимость.

Выйдя на улицу, вижу его.

Положив руки в карманы джинсов, задумчиво смотрит в пространство.

Сырой осенний воздух забирается под мое платье. Заполняю им легкие, делая очень глубокий вдох.

Глядя на широкую спину перед собой, начинаю нервничать не на шутку. У меня в жизни было два мужика, и вспомнить там особо нечего.

Теряю эту мысль, когда он молча обходит капот припаркованного у бордюра спортивного «Мерседеса» и открывает пассажирскую дверь, глядя куда-то сквозь меня.

Я не верю в сказочки про то, что мужчина должен любить тебя такой, какая ты есть, даже когда ты не накрашена. Уж богатый точно, но сейчас чувствую себя абсолютно пустым местом, и от этого у меня сводит горло.

Лихорадочно пытаюсь придумать, о чем с ним говорить. Даже на глаз понятно, что общих тем у нас с ним ровно одна, и касается она того, что находится у меня между ног. Это все, что его во мне интересует. Я не уверена, что смогу это изменить, поэтому в очередной раз думаю о том, чтобы сбежать…

Нерешительно подхожу к открытой двери и, махнув рукой на капот, наигранно весело спрашиваю:

— Как называется этот цвет? «Пьяный маренго»?

Мой голос так позорно дрожит от волнения, что я краснею, делая вид, будто рассматриваю огромные черные литые диски «Мерседеса» за двадцать кусков. Я уже две недели работаю офис-менеджером в салоне и представляю себе, сколько стоит двухдверный спорткар в последнем кузове и в таком безумном цвете…

— «Серый хамелеон», — слышу я в ответ.

Подняв голову, встречаюсь глазами с прямым, полным ожидая взглядом. Но теперь, по крайней мере, он смотрит на меня, а не сквозь меня. И от этого я нервничаю еще больше.

Порыв холодного осеннего ветра ударяет в спину и подталкивает вперед, как чья-то невидимая рука.

Мужчина передергивает широкими плечами от холода, глядя на меня сверху вниз.

Я даже имени его не знаю. Только то, что его машина стоит как просторная двушка в Московской новостройке.

Решайся!

Поежившись, ныряю в теплый кожаный салон, и за мной тут же закрывается дверь.

Глава 2

Под рычание мотора вжимаюсь в кресло.

Кажется, я люблю скорость. Это плохо, потому что означает проблемы с инстинктом самосохранения, разве нет?

Терзая пальцами застежку сумки, кошусь на водителя.

Пытаюсь получше изучить черты лица человека, под которого собираюсь лечь после тридцати секунд общения.

Сжимая руль двумя руками, он сосредоточенно смотрит в лобовое стекло.

Машина разноцветная. Это говорит о том, что у ее хозяина, кроме денег, есть фантазия. Мандражу внутри меня на это плевать.

Если про тебя забыли, выжди немного и напомни о себе сама. Это не какой-то мудрец, это из Cosmo. И ещё, если не знаешь, что сказать, лучше помалкивай.

Мужчина выглядит глубоко задумчивым.

Мужчина…

Слово «парень» к нему ни с какого бока не применимо.

У меня никогда не было тяги к… мужчинам постарше, а сейчас я, как воровка, скольжу глазами по крупному широкоплечему торсу, разведенным коленям, его выпирающему паху…

Быстро отворачиваюсь к окну, принимаясь пересчитывать попадающиеся по дороге фонари, чтобы успокоить нервы.

Я и сама могу получить от всего этого удовольствие. Если захочу. Могу получить гораздо больше. Например, приглашение на какую-нибудь тусовку, где найду… все те же полезные связи…

Машина снова меняет полосу, обходя попутки.

Хватаюсь за потолочную ручку, ощущая прилив адреналина.

Посмотрев исподлобья, ловлю на себе мимолетный молчаливый взгляд, будто хозяин этой машины только что вспомнил о том, что он здесь не один.

Рассеянно мазнув по мне глазами, снова смотрит на дорогу.

Отвернувшись, делаю то же самое. Смотрю на проносящийся за окном проспект.

Сворачиваем с шоссе, и я вдруг вижу очертания знаменитых столичных небоскребов, а когда становится окончательно понятно, что мы направляемся именно туда, сердце ускоряет ритм.

Ого…

Снова кошусь на водителя.

Кто он такой?

Минуем КПП и ныряем в тоннель, а потом заезжаем в подземный паркинг.

Я здесь не бывала, только издалека видела, поэтому, когда выходим из лифта в вестибюль, стараюсь смотреть себе под ноги, чтобы не глазеть вокруг, как дикая.

Мой спутник уверенно движется вперед. Семеню следом, бросая взгляд на белую стойку администратора и стаю искусственных журавлей под потолком. Остановившись за его спиной, наблюдаю за тем, как мой спутник прикладывает к замку лифта карту и выбирает… семьдесят второй этаж.

Подняв глаза, встречаюсь с ним взглядом в зеркальной двери лифта.

Противное давление внутри меня нарастает с каждой минутой.

Весь этот мрамор так ярко подсвечен, что я вижу каждый нюанс его лица. Неглубокие морщины на лбу, легкий загар на коже, четкую линию челюсти под бородой. Зелено-карие глаза задерживаются на моих. Спокойные и неподвижные.

Я не умею так смотреть на мир. Будто ты уже везде успел. Я всю жизнь только и делаю, что куда-то спешу.

Тру вспотевшие ладони о пальто, отводя взгляд.

Лифт добирается до семьдесят второго быстрее чем за минуту. У меня закладывает уши. Усиленно сглатываю, глядя на коротко остриженный темноволосый затылок.

Семьдесят второй этаж — длинные широкие коридоры, закатанные в один сплошной мрамор. Свернув пару раз, останавливаемся у черной двери с номером 225Б. Она обита деревом и у нее электронный замок. Проведя по нему картой, мужчина открывает дверь, пропуская меня вперед, и тут же заходит следом. Упершись рукой в стену, сбрасывает туфли и проходит в апартаменты, по дороге включая свет.

— Ванная здесь, — надавливает ладонью на стену, и в ней приоткрывается замаскированная дверь.

Снимаю туфли и, прижав к груди сумку, осматриваюсь. Стопы ноют так, что мне хочется зареветь от облегчения.

Здесь нет никаких видимых шкафов, и я не знаю, куда деть свои вещи.

Господи, здесь потрясающе…

За сплошной стеклянной стеной ночной город с высоты птичьего полёта и соседние небоскребы.

Мы что, выше облаков?

Топчась на месте, пытаюсь осмотреться.

Вся мебель «мужская», и она точно с каких-то выставок, на которых зависают всякие модные дизайнеры, которым платят огромные бабки за то, чтобы они обставляли твой дом чем-то немыслимо дорогим и желательно ручной работы.

Я на такой была. Пыталась изучать дизайн, потому что это модно, но потом… просто бросила. Я никогда не смогу заниматься «дизайном», если не найду себе спонсора.

Достав из кармана перцовый баллончик, перекладываю его в сумку и снимаю пальто, аккуратно кладя его на безликий, а значит, дорогущий комод у входа. Зажав под мышкой сумку, просачиваюсь в ванную и плотно прикрываю за собой дверь.

Найдя выключатель там, где ему и положено быть, смотрю на свое отражение. На свое лицо. У меня под глазами круги, и вообще вид замученный. Он такой, с тех пор как я сошла с самолета три месяца назад. Это от всей этой беготни и постоянного страха, что Марина попросит меня съехать.

Не знаю, что тогда стану делать…

Вернусь домой? И выйду замуж за первого встречного, чтобы убраться из квартиры, в которой была восьмой на очереди в ванную? Мой отец и мачеха, ее придурошный сынок с женой и двумя спиногрызами, и моя младшая сестра.

Я готова все отдать, чтобы забрать ее оттуда. Но мне даже отдать нечего, потому что у меня своего почти ничего нет! И в городе, кроме Марины, у меня больше никого нет. И денег тоже почти нет, потому что в автосалон меня взяли на трехнедельную «стажировку», за которую не платят!

«Нет». Ненавижу это слово.

Вся эта роскошная обстановка невыгодно подчеркивает мое платье. Оно выглядит дешевкой, а моя фальшивая «Шанель» вообще кошмаром.

— Ну? — зло кручу все ручки подряд, пытаясь включить дурацкий дизайнерский кран.

ЕМУ плевать на мое платье. И на сумку тоже, как и на меня саму.

Мою ледяные руки и проверяю, на месте ли презерватив, который всегда ношу с собой. Естественно, он на месте, куда ему деться…

Закрыв глаза, выдыхаю так, что раздуваются крылья носа, а когда открываю, выхожу из ванной, прихватив сумку.

Гостиная-студия оснащена хитрой подстветкой, которая вырывает из полумрака огромный угловой диван и два футуристических кресла и скрывает растянувшуюся по всей стене кухню.

Все это пространство имеет форму прямоугольника, и стеклянная стена вместе с городом за ней выглядят настолько нереально, что я не сразу понимаю — здесь никого нет. Двигаюсь вдоль окон, влекомая приглушенным голосом где-то поблизости. Дойдя до обеденной зоны со стеклянным столом на шесть персон, вижу полоску света на полу и открытую дверь, ведущую в отдельную комнату.