Крепко обнял ее, и они оба разревелись. Больше эту тему не поднимали никогда.
Жили они ладно, а с годами и вовсе «проросли» друг в друга. Понимали все с полуслова, по взгляду, жесту. Смеялись, что со временем даже вкусовые пристрастия стали у них совпадать. Жена преподавала в музыкальной школе, он поднялся до замначальника стройуправления.
Эллочка окончила школу, поступила в институт и удачно вышла замуж. Родила двоих прекрасных детей. Он искренне считал их своими внуками. Денег хватало, появилась возможность посмотреть мир.
За тридцать лет было, конечно, пару заходов «налево». Так, мелких и незначительных, ничего серьезного, обычные мужские дела. Жену он свою ценил и уважал. И любил. Конечно, любил. В этом он ни разу не усомнился.
А теперь этот дурацкий звонок! Как он боялся таких ночных звонков!
Слава богу, у Эллочки все нормально — и у нее, и у детей. Николай Петрович стоял у окна и смотрел, как на фасаде дома напротив вспыхивает и гаснет большая световая реклама.
«Глупо идти, — думал он. — Конечно, глупо. И не пойти нехорошо после звонка». Кем была эта Лиза в его жизни? Да, собственно, никем. Так, эпизод. Сколько было таких эпизодов в жизни молодого, здорового мужика? Он даже Ирочку почти забыл, свою первую жену. Тоже эпизод. Сейчас увидит на улице — наверняка не узнает, определенно не узнает. Все мелочь, чепуха, ошибки молодости. Настоящей была только его жизнь с Аллой. Настоящей и ценной.
«Все-таки надо пойти, — с тоской подумал он. — Проводить в последний, так сказать, путь. Святой долг каждого человека. А как не хочется! И зачем эта Лена мне позвонила?»
Он вздохнул, выпил воды и пошел в спальню.
Утром он поднялся рано, не было и семи. Выпил кофе, принял душ. Осторожно, чтобы не разбудить жену, вытащил из шкафа черные брюки и черный свитер. Оделся, тихо прикрыл входную дверь и поехал в Сокольники.
К моргу он подошел рано, в начале десятого. «Старый дурак, — подумал он. — Нашел, куда торопиться. Вот стой и наблюдай теперь людские скорби.
У морга толпился народ. Он отошел в сторону, достал из кармана свежий номер «Московской правды», купленный у метро, и принялся читать.
— Николай Петрович? — услышал он и обернулся.
Немолодая, невзрачная женщина в темном пальто и черной косынке дотронулась до его плеча.
— Лена? — догадался он.
Она кивнула. Он пожал ее руку:
— Примите мои соболезнования.
Она опять кивнула, пробормотала:
— Спасибо. — Потом печально улыбнулась: — Или в таких случаях «спасибо» не говорят?
Он смутился и пожал плечами. Он смотрел на эту чужую и, в сущности, незнакомую женщину и совершенно не знал, что нужно говорить.
— Пойдемте. — Лена взяла его за рукав. — Скоро начнется прощание.
Они зашли в траурный зал, и он увидел на постаменте гроб, обтянутый черно-желтой материей.
«Из самых дешевых», — совершенно некстати подумал он.
В гробу лежала совсем, казалось, маленькая усохшая старушка. Он подумал, что Лиза была достаточно крупной и высокой женщиной. Вокруг гроба сгрудилась небольшая кучка женщин — пять, не больше.
«Старухи», — подумал он. В памяти всплыли имена: Виоллетта, Жанна, Муся. Он отдаленно помнил их — интересные, ухоженные, интеллигентные дамы. Тогда они смотрели на него с иронией и слегка свысока. Он помнил, как они изящно сидели в креслах, закидывая ногу за ногу, пили кофе, курили сигареты в мундштуках и вели светские разговоры. Но сейчас — сейчас это были согбенные, плохо одетые старухи.
Рядом с гробом он вставать не стал. Лена отпустила его руку и подошла к матери. Она поправила ей волосы и стала гладить лицо и руки. Женщины чуть отступили. Лена не плакала, только что-то тихо причитала. Ему стало неловко, и он отвернулся.
Распорядительница траурного зала призвала собравшихся попрощаться. Подруги Лизы по очереди стали подходить к гробу. Последним подошел он. Положил в гроб букет белых хризантем и тихо сказал:
— Прощай, Лиза.
Обернулся и увидел, как старухи внимательно на него смотрят.
Он подошел к Лене и хотел попрощаться, но она взяла его за руку и, глядя в глаза, спросила:
— Вы поедете на кладбище, Николай Петрович?
Он растерялся (это совсем не входило в его планы), но, видимо от растерянности, согласился и кивнул.
«Глупость какая! — раздраженно подумал Николай Петрович. — Надо было сослаться на дела, на самочувствие, в конце концов! Какое кладбище, бред! Пришел, попрощался, отдал последний, так сказать, долг. С чего, кстати говоря? Кто была мне эта Лиза, когда это было? Столько воды утекло, да и жизнь почти прошла. И Лена эта… Настырная какая! Дался я ей, прости господи!»
С раздражением, злясь на себя, он залез в похоронный автобус, устроился у окна и отвернулся. Лизины подруги сели кучкой, одна за другой, и, тихо перешептываясь, кидали на него взгляды.
Автобус тронулся. Лена подошла к нему и села рядом. Он кашлянул и подвинулся ближе к окну. Оба молчали. Спустя минут десять она сказала:
— А я загадала.
Она улыбнулась и замолчала.
Он с удивлением посмотрел на нее:
— Вы о чем?
— Я загадала, — повторила она. — Ну, если вы придете — так тому и быть.
— В смысле? — Он уже не пытался скрыть свое раздражение.
Лена глубоко вздохнула и вынула из сумочки несколько фотографий.
— Это мама. Совсем молодая. Такой вы, наверно, ее помните.
Она протянула ему снимок. С фотографии смотрела молодая Лиза. Улыбка, локон кокетливо выбивается из-под шляпки. Плащ с высокими плечами, маленькая сумочка в руке.
Он пожал плечами.
— Она долго болела, — тихо сказала Лена. — Долго и тяжело. Работала почти до последних дней. — Лена замолчала и посмотрела в окно. — Дома сидеть совсем не хотела. Вела в жэке кружок. Для детей. «Шедевры Третьяковки». — Она улыбнулась. — Дети ее обожали. Было так интересно, что в кружок приходили родители. От ее лекций было невозможно оторваться.
Он кивнул.
— Моя жизнь не очень-то сложилась, — вздохнула Лена. — Вышла замуж, развелась. Преподаю в техникуме английский. Так, ничего примечательного. Детей бог не дал. Не было у мамы счастья повозиться с внуками. А какая из нее могла получиться бабушка! Так вот, я маме внуков не родила, а Сашиных она не растила.
Лена протянула ему еще одно фото. На снимке стоял молодой и, видимо, высокий мужчина в форме морского офицера.
— Саша, мой брат, — гордо кивнула Лена. — Окончил в Питере мореходку, служит в Североморске, на подводной лодке. Капитан второго ранга. Красивый, правда?
Николай Петрович кивнул.
— А это — его дети, Света и Боренька. И жена Ольга. Хорошая женщина, настоящая жена офицера. Так что Сашке, слава богу, повезло. В отличие от меня. — Она усмехнулась. — Сообщать ему я не стала — он в море, в походе. Да и лодка все равно не всплывет. А Ольга, жена, в положении. Третьего ждет. Я думаю, что я права.
Он кивнул:
— Да, конечно.
Он разглядывал фотографии Лизиных внуков и сына и думал: какая, в сущности, разница? Какое ему дело до всей этой чужой и незнакомой родни?
Из вежливости он спросил:
— А что, Лиза вышла замуж? Удачно, надеюсь?
Лена долгим взглядом посмотрела на него и покачала головой:
— Нет, Николай Петрович, замуж мама так и не вышла. Хотя желающих было много, уж вы мне поверьте. Замуж не вышла, — с какой-то обидой повторила она, — а вот сына родила. И ни разу об этом не пожалела. Говорила, что детей надо рожать от любимых. Что она, собственно говоря, и сделала. — Лена помолчала и добавила: — И родила Сашку от вас.
— Что? — почти вскрикнул он. Старухи замолчали и испуганно посмотрели на него. — Что вы сказали, повторите!
Он всем корпусом развернулся к Лене.
Она пожала плечами:
— А что вас в этом так удивляет? Забеременела она перед тем, как вы уехали в колхоз. На картошку, что ли. Думала, скажет вам все, как вы приедете. А потом, когда вы вернулись, она сказала, что поняла: вернулся совершенно другой человек. Абсолютно чужой. Она говорила, что не хотела портить вам жизнь. А позже узнала, что вы влюблены и собираетесь жениться. Что же тут непонятного? — удивилась Лена.
Он молчал.
— Конечно, нам было нелегко. Сашка в детстве много болел, цеплял все подряд — ветрянку, корь, в год она отдала его в ясли. Потом, правда, ничего, выровнялся. Я пошла работать — с восьмого класса разносила почту. Потом институт, конечно вечерний, нужно было работать. Устроилась вожатой в школе. И Санечка был под присмотром. В общем, жили как-то.
Он молчал и смотрел прямо перед собой.
— Да не волнуйтесь вы так! — она дотронулась до его руки. — Вы-то точно не виноваты! Это был мамин выбор. Только ее. — Она улыбнулась. — Вот я и загадала: придете сегодня, я вам все расскажу. Хотя не знаю, одобрила бы меня мама. Мы с ней пару раз говорили на эту тему. Она всегда повторяла, что это ее решение и вы тут совершенно ни при чем, мы не имеем права осложнять вам жизнь.
Автобус резко дернулся и остановился у ворот. Открылись двери, старухи тяжело стали спускаться по ступенькам. Он вышел из автобуса, стрельнул у водителя сигарету, отошел чуть в сторону и закурил. Кладбищенские рабочие водрузили гроб с Лизой на металлическую каталку и резво повезли в глубь кладбища. Скорбная процессия едва поспевала за ними. Он бросил окурок и пошел следом. Все свернули на боковую аллею и скоро дошли до места. Рабочие отошли в сторону — ожидать положенного магарыча.