Из ее ворчания я понял, что мистер Раджани в очередной раз отправился в плавание, и одиночество явно тяготило ее.

— Так переезжайте, — предложил я, взяв одну лепешку и только тут осознав, насколько же был голоден. — Места здесь, сами видите, полно — выбирайте любую комнату себе по душе.

— Ну, если не обременю вас, так смотрите — воспользуюсь предложением! — кокетливо подмигнула она, прижимая к губам пухлую смуглую руку.

— Я буду только счастлив, — искренне ответил я, приложив руку к груди. — Сами видите — мы с мистером Блэком способны сутками говорить о делах, но даже не вспомним о простых человеческих потребностях в виде хлеба и воды!

Миссис Раджани подняла чайник и наполнила мою чашку.

— Это лучше воды! Это лучший чай! Мой муж вам плохого не предложит, молодой господин…

(Конечно же, я закупался чаем исключительно через ее мужа — в качестве я мог ни на миг не сомневаться.)

— Хотите послушать о моем сегодняшнем дне? — я чуть отодвинул стул, приглашая ее присесть, но она только кокетливо отмахнулась:

— Куда мне слушать ваши мужские разговоры? Уж лучше озабочусь завтраком, чтобы не пришлось рано вставать!

Проверив, что передо мной достаточно еды, она удалилась из гостиной, оставив столик, а я, с лепешкой в руке, снова пересел в кресло напротив мистера Блэка и продолжил свой рассказ.

Выслушав меня очень внимательно, мистер Блэк закинул ногу на ногу — призракам сложно избавиться от прижизненных привычек — и заметил:

— Этот ваш мистер Смит — занимательнейший человек!

Я ожидал, что последует какое-то продолжение. Но мистер Блэк повернулся к огню, словно бы закончил мысль.

— Как? Вы даже не посоветуете ничего?

— Мой дорогой Дориан, — с улыбкой ответил мистер Смит. — Это была ваша идея — начать вести бизнес. И компаньона себе выбрали вы. Хотите знать мое мнение? Он прав насчет устаревших контор похоронных компаний. Но он еще юн и слабо представляет себе, как нелегко будет все это тухлое общество расшевелить. Вы говорите, у него есть хватка. Но он же признается, что не умеет очаровывать людей… хотя одного он, несомненно, уже очаровал… Я не могу ничего посоветовать. Столкнетесь с проблемами — я протяну вам руку помощи. Но пока… я желаю вам удачи. И, конечно, буду ждать мистера Смита на обед.

Вот он какой, мистер Ч. М. Блэк! Никогда не упустит случая прочитать нотацию — ровно до того момента, пока сам к нему за ней не обратишься!

Покончив с ужином, я попрощался с ним и отправился наверх, в свою заранее согретую миссис Раджани спальню. Вынул грелку из-под одеяла, переоделся в пижаму и лег, изучая тени от фонарей, танцующие на потолке.

Тело ныло от усталости. Казалось, последние дни я только и делал, что куда-то ездил, с кем-то говорил. Это и есть жизнь дельца? Если так, то хватит ли мне сил носить этот костюм достойно?

Однако выбора у меня не было, все было решено, и мне оставалось плыть по течению, точно хрупкому кленовому листу, брошенному осенним ветром в стремнину реки по имени Валентайн Смит.

Когда сон наконец одолел меня, мне не снилось ничего — и я счел это благословением.

Глава 2

Глубокий траур

Работы в похоронном бюро шли полным ходом. Пока рабочие под чутким надзором Валентайна сносили перегородки и выносили старую мебель, я прохлаждался в Гайд-парке с газетой в руках или пил чай в пекарне неподалеку от офиса.

Время от времени Валентайн составлял мне компанию.

— Вы не представляете, до чего вовремя мы открываемся, — радовался он, потирая бледные руки с худыми пальцами. — Конечно, если бы достопочтенный принц Альберт умер прямо сейчас, это было бы еще лучше… Но что ж, не имея гербовой, пишем на простой… Кстати! Блестяще! У нас должна быть своя гербовая бумага. Узнаваемая в лицо. Особые материалы, особые печати… Вы гений, Дориан!

Я оторопел.

— Валентайн, я же не сказал еще ни слова…

— Вот и славно, вы талантливо молчите. Я серьезно! Вы умеете слушать так, что рождаются прекрасные идеи. Варить их в своей голове, — Валентайн провернул пальцем у виска, — непродуктивно. Ничего не получается, не могу поймать мысль. А посижу рядом с вами, и вуаля! — недостающий кусочек пазла встал на место. Сегодня же дам заказ на бумагу. И конверты. Стиль — вот сердце любого предприятия. Люди должны знать, кто именно с ними общается. И доверять, уже только взглянув на печать.

— Мне кажется, — осторожно начал я, — что, когда дело касается похорон, люди обычно не в том состоянии, чтобы выбирать, к кому обратиться…

— И потому вечно слетаются стервятники, — отмахнулся Валентайн. — Наша с вами задача, мой дорогой, стервятниками не быть. Мы — сопровождающие, вроде древнегреческого Харона, который перевозил души умерших за два медяка.

Мне понравилась метафора. Она превращала нас из алчных дельцов, желающих сделать состояние на чужом горе, в благородных сострадательных проводников.

— Когда вы планируете открытие? — спросил я.

— В конце месяца, — Валентайн сложил перед лицом тонкие белые пальцы. — Скоро нам доставят прекрасные образцы тканей и готовой одежды. Мы начнем с самого простого: дадим возможность одновременно оформить похоронные услуги и подобрать наряд на время глубокого траура. Да, в этом деле мы будем не первые, но главное — качество и воплощение идеи и, в конечном счете, результат!

— И вы не боитесь, что нас будут воспринимать не как серьезную контору, а как магазин готового платья?

— Совершенно не боюсь, — усмехнулся Валентайн. — Поймите, Дориан, человек по природе своей ленив. А похороны — дело трудозатратное и зачастую всего лишь обуза для чинных джентльменов и очаровательных дам.

— Обуза?.. — я непонимающе поднял бровь.

— Слишком многое приходится сделать, перед тем как тратить наследство, — пояснил мой компаньон. — Придя к нам, они смогут либо обрести одежду и траурные принадлежности и не задумываться об этом ближайшие дни, когда и без того много возни с погребением, либо сделать заказ. Я подписал все бумаги с ателье Джонса сам, не стал беспокоить вас. Они готовы отшивать для нас что угодно в рекордно низкие сроки за весьма приятный процент.

— Приятный для кого?

— Для нас, конечно! Дориан, милый, я не филантроп и не намерен работать себе в убыток.

— А в чем тогда выгода для Джонса?

Валентайн сощурился и заговорщически понизил голос:

— Немногие знают, но ателье, принадлежащее еще его прадеду, находилось под угрозой банкротства. Бедняга заложил все, что у него было… Его бывшая жена — та еще стерва, ухитрилась полностью его разорить. И ведь она не пожалела денег на юристов!

Я кивнул.

Все знали — даже те, кто, подобно мне, не собирался сковывать себя узами брака ни при каких обстоятельствах, — что Королева ревностно относилась к супружескому долгу и не поощряла разводы. С тех пор как она взошла на престол, разводы стали процедурой долгой и баснословно дорогой. Словом, муж должен был сильно насолить жене, чтобы она вознамерилась прибегнуть к этой процедуре.

— Жена повстречала богатого красавчика, — продолжил Валентайн. — Лорда в летах, чья первая жена покончила с собой. Безумие, говорят, страшная вещь. Совет да любовь бывшей миссис Джонс.

Едкий сарказм в его голосе уловил даже я, хотя, признаюсь честно, я плохо разбираюсь в нюансах такого рода мрачного юмора.

Но из Валентайна вышел неплохой учитель.

— Словом, у нас со стариной Джонсом вышла неплохая сделка. Ателье уцелеет, и у него будет постоянный источник дохода в лице наших клиентов.

— Звучит… неплохо, — вынужден был признать я.

— Я уже заказал самые модные журналы.

— Но вряд ли в модных журналах есть траурные наряды? — признаться, о содержимом модных журналов я мог лишь догадываться, но…

Валентайн кивнул:

— Вы правы. Но нам нужен не цвет, а фасоны. Пусть дамы выбирают все самое нарядное. Им же надо покрасоваться перед другими дамами во время утренних визитов? Уверяю вас, даже искренне опечаленная девушка будет рада, если оборки на ее платье будут лежать так же, как у первой модницы двора!

* * *

Мне оставалось только поверить компаньону на слово.

Однако уже в день торжественного открытия похоронного бюро «Хэйзел и Смит» (Валентайн настоял, чтобы мое имя стояло первым — видимо, чтобы немного сгладить неловкость от того, что он взял все в свои руки и мне решительно некуда было себя деть) стало ясно, что он сделал ставку на правильную лошадь.

На мой взгляд, специфика нашего дела плохо сочетается с перерезанием красных ленточек и прочих атрибутов привычной мне торжественности, но Валентайн и тут повернул все по-своему.

Лента была черная, а в качестве гостей выступали другие уважаемые гробовщики, явившиеся посмотреть на конкурента, и несколько журналистов лондонской прессы.

Валентайн произнес небольшую речь, суть которой сводилась к тому, что, хоть вечность и остается вечностью, а смерть рано или поздно постучится к каждому в дверь, это не повод переставать жить.

— Даже самый глубокий траур не может увлечь вас в затвор на долгое время: ведь есть нормы общества, семейный долг и множество дел, которые человек обязан совершить, пока тикают часы, отмеряя отведенный Господом срок. И мы выбрали для себя не только роль проводников для усопших на тот свет, но и помощников для тех, кто в растерянности остался в одиночестве в этом бренном мире. Каждый, переступивший этот порог, будет утешен.