— Аминь, — произнес пожилой мистер Уимблоу, старейший гробовщик в Лондоне. — Вот так поколение пришло на смену…
И он утер одинокую слезу, катившуюся по морщинистой щеке.
Торжественная часть закончилась небольшим фуршетом — символическим и более напоминающим поминальную тризну. Каким-то образом Валентайну удалось выдержать печальное настроение радостного вроде бы момента. А заодно невзначай показать журналистам и конкурентам свежий ремонт и уже готовое принимать клиентов первое траурное ателье в Лондоне.
Миссис Бэллоуз, вдовая помощница гробовщика Трикси Риверса, на мероприятие не явившегося, с огромным интересом взялась изучать предложенные нами каталоги и образцы тканей.
— Это великолепно! — воскликнула она и повернулась к мистеру Уимблоу, которого глубоко уважала. — Если бы, когда умер мой бедный Берни, было что-то подобное, мой траур прошел бы намного интереснее!
Валентайн тут же оказался рядом с ней.
— Вот именно, моя дорогая! Однако, если я не ошибаюсь, у вас сейчас полутраур. А вы все еще облачены полностью в черное…
— Но я ассистентка гробовщика, — она опустила глаза.
Я усмехнулся. Богатая вдова, которая работает в похоронном бюро только потому, что, по слухам, ей нравится владелец. И общество не может ее осудить — вдовствующие леди имеют куда больше свободы, чем незамужние девушки. Если подумать, это ужасная несправедливость.
Валентайн тем временем не терялся. Открыв каталог на фасоне черного платья с лиловыми оборками, он уже активно доказывал миссис Бэллоуз, что ей необходимо менять этап.
— Вы же подаете пример! Вы — лицо вашего бюро! И пока мистер Уоррен занят своими… опытами, именно вы общаетесь с убитыми горем дамами.
Мне стало интересно, что за опыты имел в виду Валентайн. Я решил обязательного потом расспросить его — как-никак я тоже стал теперь частью этого общества, и какие-то известные факты мне было бы стыдно не знать. Впрочем, пока я успешно избегал разговоров и внимания к своей персоне, притулившись за конторкой с бокалом шампанского.
— И вы предлагаете заказать у вас платье? — миссис Бэллоуз выглядела заинтересованной.
— У вас легкая рука, моя милая! — словно в подтверждение собственных слов, Валентайн взял ее пальцы и поднес к губам, запечатлевая поцелуй. — Подумайте! У вас будет платье, у нас — реклама от самой красивой проводницы смерти в Лондоне… во всей Англии!
Миссис Бэллоуз покрылась румянцем.
— Речистый лис, — кокетливо проговорила она, прикрываясь черным кружевным веером. — Уговорили!
— Так выпьем же за первую сделку! — воскликнул Валентайн, подхватывая со столика бокал.
Дружный звон послужил ему ответом. Гробовщики выпили и, наконец, заметили меня.
— Мой компаньон, — Валентайн обхватил меня за плечи. — Позвольте вас познакомить, он очень стеснителен, но при этом невероятно очарователен. Дориан Хэйзел, наследник идей и мудрости Ч. М. Блэка!
Мистер Уимблоу снял монокль, бережно протер его черным батистовым платком и водрузил обратно на нос.
— Того самого? О, как интересно. У вас огромное преимущество перед всеми нами, если вы общались с ним близко. Да и не так часто в нашем бизнесе встретишь новое, столь юное лицо…
— Я имел честь быть с ним знаком, — я подавил желание спрятаться за штору. В конце концов, по статусу мне было положено вести светские беседы и, хотел я того или нет, мое желание совершенно не учитывалось. — И он дал мне в свое время несколько полезных советов. Надеюсь, что они помогут нам с мистером Смитом на практике.
Я почти не лукавил — а о том, что мистер Блэк до сих пор вполне себе здравствует, просто в альтернативно живом состоянии, мистеру Уимблоу знать было совершенно необязательно. За тот небольшой срок, что я провел, погружаясь в нюансы новой для меня профессии, я ясно понял одно: гробовщики по природе своей люди несуеверные и к мистике относящиеся со всем возможным скепсисом.
Кроме, конечно, Валентайна. Валентайн был совершенно точно осведомлен о существовании потусторонних явлений, а знание к суеверию отнести уже никаким образом нельзя.
Потому я поторопился переменить тему прежде, чем мистер Уимблоу спросил бы еще о чем-то, что связывало меня с мистером Блэком.
— Вы не боитесь нового конкурента? — это было первое, что пришло мне на ум. Признаться, не самая светлая мысль.
Но мистер Уимблоу добродушно рассмеялся:
— Это вас с Валентайном-то? При всем моем уважении к юности, моя контора была основана еще при Генрихе Восьмом. Место с историей. Мой прапрадед служил палачом, а его родной брат, мой прапрадядя, устроился гробовщиком. И они, как гласят семейные предания, замечательно работали вдвоем! Моя контора с историей… Совсем другой разговор!
— Стало быть, по-вашему, что-то новое сразу обречено? Пока не стало историей? — мне вдруг стало обидно.
Мистер Уимблоу похлопал меня по рукаву.
— Вы меня не так поняли, Дориан. Могу же я называть вас Дориан? — и, не дождавшись моего согласия, он кивнул сам себе и продолжил: — Как ни крути, вы — будущее нации. Юные, сильные, полные амбиций, рожденные в лучшую эпоху Британии. Я вижу, что стремится создать Валентайн на месте убогой конторы старины Пиккля, упокой Господь его душу. И он прав в своем стремлении ловить попутный ветер, если так можно выразиться. Но мы никогда не перейдем друг другу дорогу. Слишком разные у нас пути.
Увидев мой недоверчивый взгляд, он снова рассмеялся и развил свою мысль:
— Представьте себе кеб. Обычный кеб, каких множество на улицах Лондона. Как легко они летят по улицам города, и везут их быстроногие кони дорогих пород… А теперь перенеситесь в дождливую ночь в графстве Сассекс. Почтовая карета, которую тащит через размытые колеи лошадка-тяжеловес… Вот так она при деле. Историческая, так сказать. Можно ли представить эту лошадку в Лондоне? Ну, разве что зевак порадовать да выставить на посмешище. А в Сассексе или Йоркширских холмах она при деле, да, при деле… Вот и вы, Дориан, — кеб. А я — почтовая лошадка…
Я поймал себя на том, что, отставив в сторону шампанское, нервно одергиваю манжеты рубашки. Разговор с мистером Уимблоу начал приобретать странный оборот, а мне всегда было нелегко общаться даже с ясно мыслящими людьми.
Я в панике оглянулся по сторонам в поисках Валентайна. И о чудо! — он наконец отпустил миссис Бэллоуз, выглядящую крайне довольной жизнью, и теперь спешил мне на помощь. О чем он заговорил с мистером Уимблоу, я уже не услышал, в опустошении сев на краешек конторского кресла.
Небольшой разговор вымотал меня полностью. А Валентайн еще хочет, чтобы я очаровывал клиентов? Нет, он явно сделал ставку не на ту лошадь. Зато… Мне, кажется, повезло.
Миссис Бэллоуз в самом деле стала нашей первой клиенткой. К нашей большой удаче, у нее оказался огромный круг знакомств по всему Лондону, и каждому, кто интересовался ее полутрауром и удивлялся деликатному переходу к лиловым кружевам на черной юбке, она рассказывала о только что открывшемся похоронном бюро «Хэйзел и Смит».
Моя радость, возможно, была слишком наивной — Валентайн, когда я поделился восторгами по поводу того, как быстро новости о нас летят по городу благодаря миссис Бэллоуз, только усмехнулся уголками губ.
— Мой милый Дориан, — ласково ответил он, — на то и был расчет.
Удивительно, но Валентайн никогда не относился ко мне покровительственно, даже если мне случалось делать или говорить откровенные, с его точки зрения, глупости.
Я это глубоко в нем ценил.
По рекомендациям миссис Бэллоуз у нас уже появилась небольшая очередь из заказов платьев для полутраура. Валентайн мотался между ателье и похоронным бюро, организовывая примерки и выбор ткани, пока не махнул рукой и не привез мистера Джонса в контору. Потом они долго о чем-то спорили, откупорив бутылку виски и склонившись над какими-то бумагами. Я не вникал в суть их переговоров, но в итоге Джонс подписал обязательство приезжать раз в неделю на «примерочный» день, а Валентайн должен был организовывать клиентов в аккуратную очередь.
Мне досталась честь этот список вести и отправлять каждый понедельник с посыльным к Джонсу.
И месяца не прошло, как наши полутраурные платья украсили собой сумрачный ноябрьский Лондон. Мне стало казаться, что я вижу больше фиолетового вокруг. Возможно, это был обман зрения.
Но так или иначе, настоящих клиентов, желающих не только заказать платье, но и устроить похороны, у нас еще не было. И я уже готов был смириться с тем, что на самом деле мы станем просто траурным ателье — что может быть плохого в таком исходе, кроме чувства вечного разочарования? — как на нашем пороге появилась Лилиан Уайт.
Мертвая Лилиан Уайт.
И ее громоздкая, неповоротливая, с лицом, похожим на высохший апельсин, мать.
Миссис Уайт была из тех грозных женщин, чье появление на пороге не сулило ничего хорошего. Она несла свои необъятные размеры, обтянутые вдовьим шелком, так гордо и с таким достоинством, что, наверное, сама Королева сначала склонилась бы перед ней в реверансе и только потом сообразила, что к чему.
Окружающая ее аура подавляла все вокруг. Я ощутил желание сползти с кресла и просить убежища под столом, но было поздно — ее острый взгляд уже заметил меня и пригвоздил к месту. Клянусь, я не мог пошевелиться, пока она грузно шла ко мне, величественно переставляя ноги, подобно африканскому элефанту.