— Что с тобой будет, если меня убьют?
Ли, кажется, удивился.
— Я умру следом, господин.
Ого… Впрочем, мне это на руку.
— Прекрасно. Тогда пораскинь, пожалуйста, мозгами: наложница, или кто она там, точно не опасна? Да, она женщина, но ее нельзя перекупить, она полностью мне предана?
Ли на мгновение прикрыл глаза, потом повторил:
— Это был приказ старшего слуги, господин.
С которым я утром разберусь, сделала я себе мысленную пометку.
— А ты ему служишь, Ли?
Телохранитель снова прикрыл глаза. Наверное, так он злился.
— Нет, господин. Вам.
— Тогда в следующий раз, когда услышишь подобный идиотский приказ от кого угодно, хоть от императора, сначала уточни у меня, стоит ли его выполнять.
— Да, господин.
Я потерла виски, вздохнув. Сердце успокоилось, зато голова — нет.
— Господин, разрешите слуге задать вопрос? — спросил Ли, выдержав паузу.
— Да? — устало отозвалась я.
— Что вас напугало, господин? Вы не узнали вашу любимую наложницу?
Не знаю, зачем он уточнял, но ответила я машинально:
— Я говорил тебе вчера, что потерял память. По-твоему, я шутил?
— Нет, господин. — Ли отвел взгляд и добавил: — Простите.
Почему он мне не верит, думала я, массируя виски. Может, лгал, что мы раньше не встречались? Может, принц и ему успел насолить? Ответов у меня не было, да и не хотелось сейчас об этом думать. Хотелось спать, но оставался куда более важный вопрос, который следовало решить:
— Что с ней будет? С этой… как ее… Рен? Куда ее увели?
— Казнят, господин, — словно это было само собой разумеющееся ответил Ли.
— Казнят? — ахнула я.
— Да, господин. Тридцать три удара палками. Потом отрубят голову.
Палками? Голову отрубят?
— Охренеть! — выдохнула я. — Зови сюда старшего слугу, быстро!
Только время зря потеряли. Старший слуга, кланяясь, рассказал, что таков закон и традиции дворца, он не имеет права останавливать казнь. Нет у него такой власти.
Зато она была у принца. Так я оказалась посреди ночи на тюремном дворе в сопровождении все того же старшего слуги и Ли. Полуголая. Босиком. Торопилась очень, потому что с казнями тут не затягивают.
Не буду утомлять вас описаниями. Нет ничего хорошего, чтобы досконально помнить, как лежала распятая, привязанная к распоркам приговоренная девушка — лицом вниз, в метре над землей. Как широкой палкой, практически доской, ее лупили по обнаженной спине и ногам. Как она кричала… Господи, как она кричала! Рядом была привязана еще какая-то женщина, но она признаков жизни уже не подавала.
Перекричать Рен оказалось делом непростым.
— Хватит! — на всю мощь легких принца рявкнула я. — Прекратить!
Палачи — их было двое, по числу пленников — остановились и замерли в поклонах, а ко мне подошел кто-то из тюремных начальников.
— Ваше Высочество?
— Освободите и отнесите к лекарю, — приказала я.
Но тюремщик заупрямился:
— Ваше Высочество, простите, но мы не можем.
— Почему? — опешила я.
— Мы не смеем нарушать закон, Ваше Высочество.
Я вздохнула.
— Ладно. Валите все на меня. — Мне было уже все равно, что там за закон и что может быть принцу за нарушение.
— Ваше Высочество?
Понятно, здесь требовалось объяснять доступным для них языком.
— Это был приказ. Мой. Исполнять. Немедленно.
— Но… Ваше Высочество?..
— Смеешь не повиноваться?
Пусть я нарушила какой-то там закон, но Рен отвязали, а заодно и вторую женщину.
— Это кто? — спросила я, следя, как их уносили.
— Она пробовала вашу еду и пропустила отравленное блюдо, — ответил старший слуга.
Когда умер Шуи. Ясно…
— Вернуть ее, Ваше Высочество?
— Что? Конечно, нет! Лучше верните меня в спальню.
Они, конечно, повиновались. На этот раз заснула я быстро и спала спокойно, теперь уже без сюрпризов.
А утром меня разбудили даже раньше обычного, и пробуждение нельзя было назвать приятным, хотя утро приятным вообще не бывает.
— …Ваше Высочество, как смели вы попрать закон нашей драгоценной империи? Как смели вы пойти против воли вашего отца, да будет его правление вечным? Подумали ли вы, в какое положение это его ставит? — распинался канцлер.
Спросонья у меня настроение всегда так себе, а тут вообще упало ниже плинтуса. Я с головой закуталась в одеяло и отвернулась к стене.
— Ваше Высочество! — опешил канцлер. Интересно, сколько он уже так разглагольствует? Я-то точно не сразу проснулась. — Имейте мужество слушать меня лицом к лицу! Имейте уважение к старости!
Я подняла правую руку и показала ему средний палец.
Канцлер не понял.
— Ваше Высочество, что вы делаете?
Ну все, старый хрыч, подумала я тогда, ты меня достал! Хуже, чем сейчас, быть просто не может: ты и так хочешь меня убить — куда уж хуже? Так что я теряю?
Я осторожно села — голова с утра, естественно, болела — и повернулась к сердитому старику.
— Непонятно? Сейчас объясню: пошел вон!
— Что? — изумился канцлер.
В спальне воцарилась мертвая тишина. На меня наконец-то посмотрели все, до последней служанки. Прямо и испуганно.
— Вон пошел. Немедленно!
Но канцлер, наоборот, придвинулся ко мне и наклонился. Я взглянула на Ли, но тот не шевельнулся. Вдруг этот старикашка его уже перекупил?
— Как ты смеешь, ничтожество? — прошипел старый хрыч еле слышно. — Совсем помешался?! Для тебя это слишком — тихо пожить, пока не женишься на моей дочери? Даже на это ты не способен?!
Я слушала и думала: почему я решила, что убийц, вроде того снайпера с луком, посылал канцлер? Он хочет моей смерти, но сначала я должна (то есть принц должен) жениться на его дочери, то есть убивать меня прямо сейчас у него нет резона.
М-да, сложно понять, кто тут хуже всех, когда вокруг одни враги и предатели.
— Ты — маленькое ничтожество, полукровка, постыдное недоразумение, бросающее тень на нашу империю, — продолжал канцлер.
Зевнув, я посмотрела на него со скукой и поинтересовалась не понижая голоса:
— Скажете это погромче? Чтобы все слышали.
Канцлер отпрянул, а потом, сверкнув глазами, размахнулся… Ударить он не успел — клинок Ли оказался у его шеи. Снова наступила мертвая тишина.
Я закрыла на мгновение глаза и расслабилась. Нет, канцлеру Ли не служит. Если это, конечно, не подстроенная демонстрация. Нет, старик и подумать не мог, что я стану огрызаться, это же очевидно.
— Ли, не надо, — приказала я. — Господин канцлер, свалите отсюда. Пожалуйста. И больше не беспокойте меня по утрам, я в это время ужасно неприятен.
— Ты пожалеешь… — начал было старик, но я решила отыграть роль до конца.
— Вон! — И требовательно вытянула руку в направлении двери.
— Убью, — прошипел канцлер еле слышно, развернулся и, весь такой преисполненный достоинства, вышел.
Я сползла обратно под одеяло и, зевнув, поинтересовалась:
— Мне же еще не надо вставать?
Старший слуга торопливо поклонился.
— Нет, господин, еще немного вы можете… то есть…
— Класс! Тогда кыш отсюда.
Ушли они или нет, я не помню — вырубилась тут же. Ну зомби я по утрам!
Позже, во время купания, я обнаружила на себе парочку засосов. Принц, очевидно, любил секс погорячее.
— Ли.
— Да, господин?
— Прости меня… — Телохранитель вздрогнул, но я все равно продолжила: — Вчера я был с тобой груб. Я очень испугался, но меня это не извиняет. Обещаю, впредь буду за собой следить.
— Ваше Высочество! — Ли упал на колени, в голосе прозвучал ужас.
Я повернулась к нему, а слуги подались вперед, чтобы хоть что-то услышать.
— В-Ваше В-высочество, вы не должны извиняться!
— Почему? — искренне удивилась я.
— Ваше Высочество… — Ли склонился к самой земле. — Вы, возможно, забыли… Принцы не извиняются.
Я почесала затылок мокрой рукой.
— Принцы делают что хотят, разве нет?
— Да, господин. Конечно.
— Ну так вот. Извини, — повторила я. — И встань. Ты уверен, что с такой позиции сможешь меня защитить? Вдруг там где-нибудь убийца подкрадывается? В траве. Проверь.
Это была шутка, но Ли действительно встал и все проверил. Я молча наблюдала за ним и думала, что это путь в никуда. Он раб, я принц. Мы мужчины. Переспать бы с ним и успокоиться — и то не могу. И что в нем такого особенного? Почему мне рядом с ним так уютно?
После завтрака я потребовала отвести меня к лекарю, чтобы проверить, как там моя ночная гостья.
Девушка лежала на животе, утыканная иглами, точно еж, а вокруг клубился такой ароматный дым, что я сразу заподозрила наркотик. Дышать пришлось очень осторожно.
— Ваше Высочество, — поклонился лекарь. — Она скоро поправится, господин. Завтра уже сможет встать. Но шрамы… останутся.
Рен в ответ застонала так безнадежно, что я вздрогнула.
— Только не шрамы… Лучше сразу убейте!
— Ну вот еще, — пряча нос за широким рукавом, отозвалась я. — Ты мне нужна.
— Да? — Фаворитка принца попыталась повернуться, но с иглами и какими-то примочками на спине получилось плохо. — Господин? Пожалуйста, все что угодно, только не прогоняйте меня!
Я сделала лекарю жест отойти (у императора подсмотрела, теперь постоянно пользуюсь), а сама, близко-близко подойдя к Рен, присела на корточки и прошептала ей в ухо: