Вскоре деревья расступились, показался берег. Янди направилась прямо к шалашу. Аоранг тихо сопел в нем, свернувшись клубком, будто залегший на зиму медведь. Дыхание было ровным и глубоким. Янди улыбнулась. Несколько дней могучий следопыт почти не спал. Всю дорогу он являл пренебрежение к простому человеческому отдыху. И вот теперь неодолимый сон срубил мохнача. Янди тихо окликнула его. У Аоранга даже не сбилось дыхание, но в ногах у него шевельнулось нечто темное, и во тьме блеснули желтые глаза саблезубца.

— А, ты набрался смелости и все-таки переплыл к нему, грозный котенок, — засмеялась Янди. — Может, ты не так уж бестолков!

Узнав девушку, Рыкун лишь зевнул, обнажив длинные клыки, и вновь уложил мощную голову на лапы.

Янди повернулась и направилась обратно. Рассчитывать на подмогу мохнача пока не приходилось…

«Мне нужна подмога? — поймала она себя на непривычной мысли. — Я что, боюсь этого ветхого, еле живого сакона? Я могу убить его в любой миг, если пожелаю…» Нет, не старика она боится, но чего же? Прошлого? Мести богов?

Девушка тряхнула головой. Прочь, страх! Она справится, как всегда.

* * *

Когда Янди вернулась в святилище, там царила полная тишина. Лишь столп огня бесшумно плясал, отбрасывая причудливые тени и покачиваясь, как танцующая змея, каких Янди видела в святилище Найи.

«Почему так тихо? — вдруг встревожилась девушка. — Прежде пламя гудело… И ветра нет, а огонь колышется…»

И будто в ответ на ее мысли, возле выгоревшей в скале ямы, в которой плясал столп огня, послышалось монотонное, подвывающее пение. Янди бросило в жар — это было саконское заклинание над клинком. Много лет назад ей приходилось часто слышать подобные песни — в священной кузнице, где ее названый отец и братья творили оружие. Саконы называли себя Братьями Огня — так и переводилось название их народа. Люди говорили, они могут вить из пламени веревки и плести сети, оживлять огонь и заставлять его повиноваться своей воле.

«Неужели действительно он? Тогда он, несомненно, узнал меня… Конечно узнал, — крутилось в голове Янди. — Как может быть иначе?! Он слеп, но слышал мой голос. А огонь нашептывает ему правду, которую хотелось бы скрыть…»

Вот и отшельник: стоит перед пламенем и поет, протянув к нему руки. Стоит так близко, что любой другой уже отшатнулся бы — но не сакон…

Что он затевает? Хочет скормить ее вечному пламени? «Саконы — лишь искры Великого Огня, — припомнился ей старинный рассказ. — Они сотворены из этих искр — вылетают из горна божественного Кузнеца и гаснут…»

Рука Янди сама собой потянулась к ножу и бесшумно извлекла его из ножен…

— Давай, давай, — насмешливо, без малейшей тени страха проговорил слепец. — Убей своего названого отца!

* * *

— Каждый день возносил я моления Брату-Огню! И вот ты здесь…

— Чем ты грозишь мне? — прошипела Янди. — Уж не смертью ли?

— Не тебе ли знать, что пламя бессмертно?

Янди вложила клинок в ножны и отступила на шаг:

— Значит, я не ошиблась. Это в самом деле ты. Что ты делаешь здесь, старик? Чего ты от меня хочешь?

Отшельник опустил руки и обратил к ней слепые бельма на жуткой храмовой маске.

— За что ты погубила мой род? — заговорил он тихо. — Какое зло мы причинили тебе? Разве я не дал тебе кров и защиту, поддавшись на уговоры найин? Разве мои сыновья не были тебе верными братьями? Где они теперь? Пламя открыло мне их пути, и я пошел следом. Здесь, в этом священном месте, я узнал, что дальше идти некуда и незачем, — они мертвы…

— Нет, — ответила девушка. — Двое и впрямь сложили головы. Но я не виновата в их смерти!

— Ты сманила их на верную гибель!

— Они сами решили уйти со мной, — возразила Янди. — Я никого не приневолила!

Несколько мгновений они молчали. Потом слепец тихо произнес:

— Ты сказала, двое?

— Так и есть. Думаю, твой старший сын жив и предан Брату-Огню. Мне неведомо, где он сейчас, — мы давно расстались. Однако я видела в северных землях один нож… Отличный саконский клинок, но выкован не в горах, и рукоять у него из лосиного рога…

Жуткая личина исказилась, будто обожженный человек пытался удержаться от слез.

— Ты говоришь правду? — прохрипел он.

— Спроси у огня! Ты сказал: все открыто вечному пламени!

Отшельник на мгновение призадумался. Потом протянул руку и бестрепетно сунул ее прямо в столп огня. Когда он извлек ее, над его ладонью плясал огненный лепесток.

— Возьми. — Он протянул его девушке. — И поклянись, что не солгала.

Янди нахмурилась. Пламя в ладони ее не удивило — видала она у саконов и не такие чудеса. Вот только принуждения она отродясь не терпела. И еще… Лазутчица рассказала старому сакону далеко не все, что ему следовало знать, а в клятвах перед лицом богов не лукавь — выйдет боком. Но и отказаться невозможно…

Янди протянула ладонь:

— Пусть пламя пожрет меня, если я вру!

Жар огненного лепестка опалил ее кожу. Янди с криком отдернула руку…

…и проснулась.

* * *

Даргаш удивленно смотрел в лицо травницы, которая вскинулась от легкого прикосновения так, будто ее ткнули ножом.

— Твое время сторожить, — проговорил он.

Янди быстро села, тряхнула головой, прогоняя остатки сна.

— Старик!.. Где старик?!

— Спит, — пожал плечами накх. — Вон он, в своей норе.

Девушка перевела дух и уставилась на ладонь. На коже не было и следа ожога.

— Все тихо? — спросила она, успокаивая дыхание.

— На той стороне реки выли волки…

— Волки? — подняла бровь Янди.

— Я еще не выучил всех Станимировых оборотней по голосам! — насмешливо ответил накх. — Может, они; может, нет. В любом случае — далеко. А вот вокруг холма полно следов. И старых, и свежих. Люди тут бывают часто.

— Да, я тоже заметила… — начала Янди и осеклась, вспомнив, что ходила под гору во сне. Или не во сне? Может, она и Аоранга не проведывала? Или проклятый сакон навел на нее чары уже потом, когда она вернулась на гору?

— Наверняка деревенские наследили, — зевнула она. — Надеюсь, они сюда не каждый день с требами ходят…

— Если что, сразу буди меня.

Даргаш улегся поближе к огню, завернулся в плащ, закрыл глаза и почти сразу заснул. Янди, склонив голову, смотрела на него — полностью перед ней беззащитного. Жесткое лицо воина, казалось, сбросило привычную маску прирожденного убийцы. Сейчас он был обычным молодым парнем, страдающим от раны и очень уставшим.

Аюна давно спала крепким сном — она всегда сторожила на рассвете. В святилище вновь стало тихо, но на этот раз пламя тихо гудело, рождаясь где-то глубоко под горой…

«Неужто приснилось? — все думала Янди, чувствуя, как растет в ней холодная, лютая ярость. С ней такое редко бывало — она гордилась своим самообладанием. — Нет, это был не сон! Слепец околдовал меня, вынудил поклясться пламенем! Да кем бы он ни был — как посмел?!»

Она встала и крадучись направилась к нише, в которой спал — или притворялся спящим — отшельник. Пусть тут дом огня — Янди не позволит себя дурачить!

Однако она не сделала и двух шагов, как накх вдруг открыл глаза и вытащил из-за наруча метательный нож.

— Сюда идут люди, — сообщил он. — Много. Слышишь топот?

Взгляд Янди метнулся в стороны, но вокруг было тихо, лишь пламя бросало отсветы на темные скалы.

— Помоги мне встать! — потребовал Даргаш. — Надо разбудить царевну Аюну — ее лук и стрелы нам скоро понадобятся…

Янди метнулась к двум стоячим скалам — выходу из святилища — и осторожно выглянула наружу. Так и есть! Внизу, среди деревьев, мелькали огни, множество огней!

Позади прошуршали по камню легкие шаги, и послышался встревоженный голос Аюны:

— Где Аоранг?