— Откуда ты узнала мое имя, Котена? — встрепенулся зверь, перебирая лапами и слегка выпуская длинные белые когти.

— Оттуда же, откуда ты мое, — пожала плечами Котя, словно ничего необычного не случилось.

В эти мгновения она видела только кровь, переживала за терзающегося от боли зверя. Он получил эту рану из-за нее, кем бы он ни был.

Котя с силой рванула подол сарафана, отделяя несколько длинных полосок ткани от него и от нижней рубахи. К замерзшим пальцам вернулась чувствительность, ткань сопротивлялась, но силы в верных руках хватило.

— Приподнимись! — решительно приказала Котена новому знакомому, уверенная, что он послушается.

Так удалось обмотать крепко связанные тряпочки вокруг его поджарого жилистого тела. Под шерстью выступали мышцы и ребра, как у тренированной охотничьей собаки.

Котя плотно перетянула края повязки, хотя ей раньше не доводилось лечить глубокие порезы. Всё больше делала травяные отвары и прикладывала припарки, если кто-то в семье хворал. Теперь же на руках алела свежая кровь, покрывая запекшуюся, разбойничью. Те же руки, та же девушка — убивала и лечила. Коте казалось, что с ножом тогда кинулся кто-то другой, не она, впрочем, вины за совершённое она по-прежнему не ощущала, просто не успевала. Теперь она думала только о ране и вскоре отметила, что кровь больше не сочится.

— Все, достаточно, добрая девица, — вскоре выдохнул с благодарностью зверь. — Нужно просто отдохнуть. Нам обоим.

От его слов Котя поняла, насколько измучена, но с опаской спросила:

— Разбойников больше нет?

— Нет. Я убил их, — спокойно, отрывисто отозвался зверь. — Садись, ты не выберешься из леса, если замерзнешь насмерть. Раньше утра твои глаза ничего не увидят.

— Полагаю, выбора у меня все равно нет, Вен Аур, — отозвалась Котя и неловко дотронулась до лоснящейся шерсти на загривке неведомого зверя.

В ответ он боднул мягким лбом, точно домашний кот. От этого Котя даже улыбнулась, совершенно не испытывая страха. Тепло… Наконец-то тепло! А рядом защитник, пришедший из Хаоса в тот миг, когда она едва не прокляла весь свет. Котя привалилась к теплому правому боку Вен Аура, и новый друг укрыл ее длинным пушистым хвостом.

— Кто ты все-таки? — пробормотала она, подбирая ноги под тулуп.

— Все вопросы завтра.

Шерсть согревала и дарила покой, Котя глядела на бездонную переливающуюся черноту Хаоса над головой — вот и узрела она пришельца из далеких краев за Барьером. Только оказался он добрее худых людей. О намерениях его не удавалось догадаться, но Котя слишком измоталась для расспросов.

Пережитые кошмары навалились на нее тяжелыми видениями, но впервые ей казалось, что она не обязана никуда бежать, никуда стремиться. Терзавший всю жизнь далекий зов вдруг прекратился и разлился в душе спокойной мелодичной песней. Или то был лишь сон посреди заснеженного леса…

4. Спутник

Котя открыла глаза уже утром и долго рассматривала распростершийся над ней купол неба. Дневной свет Барьера скрывал вьющийся по ту сторону Хаос. Прежде только низкий деревянный потолок знаменовал пробуждения, теперь потребовалось время, чтобы понять, почему вокруг струится серебристый мех, а под ногами влажно скрипит подтаявший снег. Тяжелая голова гудела, несколько мгновений Котя не понимала, в каком мире очутилась.

Лес встречал ее сотней звуков и шорохов: переговаривались птицы, недалеко снежная шапка с мягким шелестом упала с дерева. Все переливалось зеленовато-синими оттенками — над верхушками сосен и елей брезжил поздний рассвет. Конечно, долго поспать не вышло, к тому же в это время Котя обычно уходила в хлев к рано просыпавшейся корове и другим животным. При мыслях о доме навалилась тяжелая оглушающая тоска, застучала в висках свежими, как зияющая рана, воспоминаниями. Дом остался далеко, и старую жизнь похитил злой рок.

Накануне она убила человека, пусть разбойника, но все же мать ей с детства твердила, что женщина создана, чтобы дарить жизнь, а не отнимать ее. Хотя другая часть сознания подсказывала: для защиты дозволено преступить старинный запрет духов, поэтому чувство вины отступало, зато приходила неприятная трясучка. То ли после всего пережитого, то ли в озябшее тело все-таки закралась дурная хворь. Глупо и бездарно умирать от нее, когда удалось вырваться из лап жестоких лиходеев. Вернее, когда ей помогли выбраться… Котя вскинулась, вспоминая о том, кто согревал ее всю ночь, и о его ране.

«Теплый… Значит, жив», — подумала она и успокоилась, дотрагиваясь до жилистого мехового бока неведомого зверя, ее спасителя. Вен Аура.

Он пошевелился и поднял голову, встряхивая короной из ветвей и шевеля ушами. Красивый грациозный зверь. Но он был созданием Хаоса, а ими запрещено восхищаться. Они ведь способны принять любой облик, навести любой морок. Котя устрашилась своей давешней доверчивости.

«Морок для чего? Если бы он хотел меня съесть, то уже съел бы. Так зачем защищает?» — терялась в догадках Котя, рассматривая не без удовольствия, как тянутся длинные передние лапы. Из них выглянули крупные загнутые когти, но потом убирались обратно, оставляя мягкие подушечки. Вен Аур сонно хлопал глазами, и на этот раз они оказались травянисто-зелеными, больше не пламенея языками костра.

— У тебя были оранжевые глаза. А теперь… зеленые… — поразилась Котя, забыв пожелать доброго утра. Хотя принято ли так у созданий Хаоса? Там ведь нет смены дня и ночи. Она не ведала, поэтому не утруждалась соблюдать ненужные приличия.

— Да. Тебя ведь пугали оранжевые? Я решил изменить цвет, — отозвался ей Вен Аур, будто ничего необычного не случилось.

— Как так «решил»? — потрясла головой Котя.

«Решил он! Вот бы я решила крылья отрастить, обернуться ястребом, облететь весь свет. А теперь я даже не знаю, в какой стороне дом», — с сожалением подумала Котя, вспоминая о невероятной природе существ, принадлежащих Хаосу. За Барьером совершались чудеса, о которых не слагалось песен, лишь страшные легенды.

— Решил, и все тут. Моя двадцатая весна еще только через год, а значит, я пока могу менять себя как вздумается, — дернул плечами Вен Аур, улыбнувшись. Морда его оказалась слишком выразительной для звериной, Котя глядела на нее и видела человеческое лицо. И это смущало ее настолько, что к щекам приливало тепло.

— Какой странный…

«Странный монстр!» — мысленно продолжила Котя, но убоялась, что Вен Аур умеет читать мысли. Да и обижать его не хотелось, он ведь не делал ей ничего плохого.

В деревне бы его, без сомнения, закидали камнями, насадили бы на копья, и ее заодно — лишь за то, что посмела заговорить с чудовищем. Но бескрайние просторы леса не подчинялись правилам людей. Вокруг лишь мелкие пичужки деловито порхали над поляной. Одна из них, красногрудая с серыми крыльями, подлетела к Вен Ауру и безбоязненно села на корону из ветвей, наверное, приняв ее за дерево. Зверь поднял глаза и не шевелился, тепло улыбаясь небесной твари, до тех пор, пока она не улетела, перепорхнув на вековой дуб.

«Птицы не боятся его. Может, не так страшен Хаос? По крайней мере, не все его обитатели», — утешала себя Котя, вспоминая, что животные всегда верно чуют дурные намерения. Когда приехали злополучные сваты, дворовый пес лаял и злобно рычал, хотя тогда несчастная невеста не обратила на это внимания.

Невеста… Она ведь все еще оставалась ею, жених все еще ждал уплаты долга. Котя раздумывала, куда ей направиться. Домой или дальше, к постылому будущему мужу? Впрочем, она оглядывалась вокруг: мирная полянка, темнеющая чаща, огромные колючие лапы елок — ничто не выглядело хоть сколько-нибудь знакомым. Сваты завезли ее далеко окольной дорогой, а разбойники — еще дальше потаенными тропками.

Оставалось лишь надеяться на Вен Аура. Могла ли она предположить, что единственным защитником окажется загадочный странник из-за Барьера? А если он намеревался бросить ее? А если рана на его боку все еще не позволила бы идти? Котя терялась в догадках, а все намерения разбивались о беспомощность в случае возможного побега или немощи защитника. Она не умела по-настоящему охотиться, и не нашлось бы средств для исцеления серьезных ран. К тому же ее саму все больше трясло, голову стягивал обруч. Это пугало.

— Как твоя рана? — спросила обеспокоенно Котя.

— Как я и обещал: почти зажила. Меч Вхаро оказался остер, но нас не так-то просто убить, — не без гордости сообщил Вен Аур.

При упоминании главаря разбойников Котя поежилась, давя подступившую к горлу тошноту. Она вспомнила сальные, покрытые сажей руки и как будто вновь ощутила липкий язык на своем ухе. Она надеялась, что когти Вен Аура оторвали и эти похотливые руки, и злокозненную голову, которая направляла их.

Сопротивляться собственной законной злобе не удавалось. Пусть и существовал орден Белых Друидов, которые утверждали, будто жизнь любого человека священна, но, наверное, они никогда не сталкивались с такими лиходеями. И все же… Накануне Котя и сама убила, вонзила нож в живот врага, не раз и не два. Она вновь притихла, рассматривая свои пальцы. Вен Аур, кажется, отнимал жизни без колебаний, как настоящий воин. Или зверь. Кто же? Кто? И кто она сама отныне?