Мария Вой
Сиротки
Иллюстрации в тексте, на форзацах и на обложке Марии Вой
Издание подготовлено при участии бюро «Литагенты существуют»
I. Свортек
Выметайтесь отсюда, пьянь позорная!
Трактирщику Дивочаку и его скромному «Хмельному Кабанчику» еще не доводилось принимать такого высокого гостя.
Он появился один, без стражи и друзей. В тени глубоко надвинутого капюшона было не разглядеть лица — лишь выступал на свет кривой нос и спадали на воротник длинные черные пряди. Но по манере речи и дороговизне платья Дивочак сразу понял: таких людей его трактир еще не видывал.
Гостя усадили за самый чистый стол вдали от остальных, чтобы голоса и запахи гуляк не нарушали его покой. Две девки-подавальщицы, понявшие по лицу Дивочака, что все серьезно, понеслись обслуживать прибывшего. Дивочак с тревогой и ненавистью осматривал свои владения — никогда еще они не казались ему такими убогими и грязными, — а затем, извинившись перед гостем, кинулся к завсегдатаям:
— Выметайтесь отсюда, пьянь позорная! И вы, — шикнул он на музыкантов, которые скрипели веселую песенку на тридцать три куплета, — заткнитесь! Или сыграйте что-нибудь приличное! Все вон!
— Чак, ты че, совсем с ума спятил? — возмутились гости. — Это же наш «Кабанчик»! Это же «Сага о великих портках», твоя любимая! Да что с тобой, старина?
Дивочак закатил глаза.
— Хозяин, — раздался голос из дальнего угла. Незнакомец говорил негромко, но вес его голоса заглушал и музыку, и трактирный шум.
Он снял капюшон. Взгляд черных глаз, ярких на болезненно-бледном лице, так и впился в трактирщика.
— Не гони людей. Я не хочу есть в одиночестве. И музыка у вас тут неплохая.
Повисла тяжелая тишина: все до единого взгляды прилипли к его лицу, одному из самых знаменитых в королевстве и за его пределами. Наконец-то до остальных дошло, отчего так разнервничался Дивочак.
— Забудь обо мне, хозяин. Я такой же твой гость, как и все…
— Демон! — выкрикнул кто-то.
Несколько человек вылетели из трактира, как перепуганные зайцы. Другие замерли на своих местах, словно перед хищным зверем.
— Это же он! — завопил, указывая на гостя дрожащим пальцем, какой-то старик. — ОН! Он нас всех заколдует! Перебьет к хуям!
Лицо гостя перекосила ухмылка. Он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову, с любопытством рассматривая старика:
— Как интересно — чем дальше на север, тем больше народ меня боится. Кажется, люди тут охотнее склоняются к Яну Хроусту, нежели к его величеству…
Он умолк: подавальщица, которая несла пиво ему на подносе, вдруг запуталась в юбках и упала к его ногам. Пиво выплеснулось на сапоги из кожи какой-то невиданной твари и забрызгало края черного как ночь плаща. От ужаса и стыда девушка, кажется, потеряла дар речи и прижала к голове руки, словно ожидая расплаты.
— Шарка, — простонал трактирщик тоном человека, готового принять смерть.
Однако гость взял Шарку под руку и аккуратно помог ей подняться. Она по-прежнему прятала лицо в ладонях, но гость лишь мягко отодвинул ее, поднял с пола кружку, в которой еще оставалось немного пивной пены, и втянул ее губами. Шарка вздрогнула и убежала прочь.
— К Яну Хроусту мы никакого отношения не имеем, — как ни в чем не бывало продолжил старик, — но все знают, что ты такое! И что твои руки по локоть в крови и дерьме…
— Заткнись, заткнись! — встрепенулся, как после дремы, Дивочак, замахиваясь на непокорного деда тряпкой. — Ох, я тебя отделаю, старый ты идиот!
— Идиот здесь только тот, кто не подумал то же, что и он, — перебил галдеж гость и повернулся ко второй подавальщице: — Будь добра, принеси мне еще пива.
— Тебе все это отзовется, Чак! — скрипел старик, уже стоя в дверном проеме. — Если ты думаешь, что можешь вот так за здрасьте принимать таких, как Свортек…
— Вон отсюда! — проревел трактирщик, схватил со стола тяжелый подсвечник и бросил его в старика. Тот успел увернуться, смачно харкнул на пол трактира и захлопнул за собой дверь.
Дивочак обратил к гостю красное лицо:
— Мой пан…
— Мне плевать, — перебил его Свортек. — Просто принесите мне ужин. И хватит на меня таращиться. Я всего лишь хочу посидеть в тепле в… — он пробормотал себе под нос что-то, чего никто не расслышал.
Мало-помалу остальные перестали смотреть на него, а через полчаса, кажется, о Свортеке и вовсе забыли.
Музыканты разыгрались в полную силу. Близилась ночь, а значит, смех становился все громче, в трактире было все теснее и жарче, в глазах рябило от ярких юбок, которые нацепили на себя местные шлюхи. Многие из новоприбывших отчаянно вытягивали шеи, чтобы увидеть знаменитость, которая предпочла своему военному лагерю «Хмельного Кабанчика». Страх испарился — на смену ему пришли благоговение, гордость, что довелось увидеть такого человека, и зависть к его облачению, стоившему дороже, чем весь «Кабанчик».
Трактирщик не сводил глаз со Свортека, прислушиваясь к толпе, чтобы никто не брякнул чего лишнего. Но сам Свортек ни на что не обращал внимания — лишь его нога изредка подрагивала в такт очередной песенке. На столе перед ним сменилось множество мисок и тарелок: он решил попробовать все, что было в трактире, и без спешки переходил от блюда к блюду, не съедая и трети.
Дивочак хмурился. Великими кулинарными изысками его заведение не славилось. Да и пивом тоже. Да и музыка была так себе. Да и шлюхи…
— Эй, хозяин, — позвал вдруг Свортек, выбрав тот самый момент, когда Дивочак отвлекся на свои мысли.
— Да, мой пан?
Свортек зашептал трактирщику на ухо. В ответ Дивочак вскинул кустистые брови. Кажется, он даже собирался возразить, но, еще раз взглянув на лицо, похожее на обтянутый кожей череп, прикусил язык и отправился исполнять просьбу.
Когда трактирщик вернулся, Свортек уже отставил кружки и тарелки и смотрел на пляшущих людей.
— Она скоро приготовится, мой пан, вы не будете разочарованы…
Свортек равнодушно махнул рукой, заставляя хозяина замолчать.
— Чему они радуются? — неожиданно спросил он. — Что заставляет их петь, плясать, нести чушь, лапать девиц, рожать детей? Я так и не понял и уйду, не поняв. Вот того старика, который верещал, что я вас заколдую, я понимаю прекрасно. А это?
«Это еще что за задачка? — растерялся Дивочак. — Что он хочет от меня услышать?»
— Э-э-э…
— «Э-э-э», — передразнил Свортек и вздохнул. — Жрачка твоя, Дивочак, не то чтобы плоха, но для последнего ужина точно не годится. Ты уж постарайся в следующий раз. И поскольку ты всю свою жизнь проторчал здесь, потрудись найти ответ на такой простой вопрос.
— Да, мой…
— Иначе, — перебил Свортек, резко вставая с места и понижая голос до вкрадчивого шепота, — я вернусь и… превращу тебя…
Музыка мигом стихла. Все взгляды метнулись к белому как простыня трактирщику, который не смел пошевелиться, и пану, который нависал над ним как коршун с дикой гримасой на лице. Тишина длилась долго, никто не двигался; казалось, даже мухи не решались подняться в воздух со столешницы, ожидая страшной развязки.
— В пс-с-с-сину…
Свортек разогнулся и издал что-то вроде сдавленного лая. Не сразу гости поняли, что так он смеется.
— Прости, Дивочак, — прохрипел Свортек, успокоившись, — с шутками у меня не очень.
Дивочак ответил ему самым громким смехом, на какой был способен. Коленки его тряслись еще долго.
Свортек вошел в «те самые покои» и присел на край широкой кровати, стараясь не думать, сколько всего здесь происходило за историю трактира. Стены комнаты были когда-то выкрашены в красный, который в свете тусклых ламп больше походил на цвет весенней грязи. Застиранное, кое-где перештопанное белье в рюшах громко заявляло о своем жизненном опыте. На столике рядом с кроватью лежала толстая книга в недурном кожаном переплете. Свортек пролистал ее: каждая страница была проиллюстрирована самыми непотребными, похабными картинками, какие только можно себе представить. Отложив книгу, он встал и вымыл руки с мылом в тазу.
Раздался робкий стук в дверь.
— Входи, — отозвался Свортек.
Она вошла на цыпочках, вжав голову в плечи и не поднимая глаз, словно боялась разбудить спящего. При этом вид ее был далек от скромного: полная грудь едва не вываливалась из выреза рубашки, а лицо покрывал такой толстый слой румян и белил, что Свортек не сразу ее узнал. На голове красовалось невообразимо высокое сооружение, напоминавшее запутавшегося в сене петуха. Свортек хмыкнул:
— Я попросил его, чтобы ты была просто умыта. Но хозяин, видимо, оч-чень старательный человек…
Он осекся на полуслове: со стороны старого платяного шкафа в углу комнаты вдруг раздался шорох. Девушка дернулась туда, но застыла, не решаясь приблизиться к гостю без разрешения.
— Что это? — резко спросил Свортек. — Крыса? Или…
— Мой пан… — только и сумела выдавить она, с ужасом глядя на шкаф.
Свортек рассеянно усмехнулся какой-то своей мысли, подошел к шкафу и дернул на себя дверцу. Там сидел, вытаращив от страха глаза, тощий кудрявый мальчик лет девяти с кухонным ножом в руках.
— Что происходит? — прорычал Свортек, выволакивая мальчишку за плечо. Тот в ответ не проронил ни звука и обмяк в руках пана, как тряпка; нож выпал из его руки. — Меня? Кухонным ножом? Им больше некого было послать?!
