Мария Зайцева, Татьяна Анина
Я тебя помню
Глава 1
— Ты, Кит, зажрался.
Я не отвечаю, лениво откидываюсь на спинку дивана, делаю глоток тёмного нефильтрованного из бутылки, задумчиво пялюсь в темный потолок. Во рту приятная ненавязчивая горечь, самое лучшее пиво в городе варят именно здесь.
Басы танцевальной музыки качают зал внизу, под нами, бьют ритмично по башке. А слова Бусика, как все называют Бугуслана, моего друга еще с яслей, добавляют в этот ритм дополнительную ноту назойливого безумия.
Я гадаю, сколько еще выдержу, прежде чем Бусик не отхватит на свой нудеж по роже. Обычно, он этот момент тонко ловит, опыт не пропьешь же, и грамотно сливается, но сегодня чего-то перебрал и инстинкты отрубились, похоже. Или я слишком шустро набрал…
В любом случае, если так дальше пойдет, быть роже Бусика симметрично раскрашенной…
— Я, конечно, все понимаю, телок полно, и можно поперебирать, но тут ты чет вообще тупанул… И мог бы потерпеть этих дур…
— Нахера?
Делю ещё глоток, снова закидываю голову, взгляд опять упирается в рельефный потолок, с открытой проводкой… Говорят, в прошлом году какой-то придурок запулил туда из ракетницы… Было весело. Теперь на воротах дополнительный шмон, чуть ли не в трусы лезут в поисках запрещенки.
— Ради меня! — обиженно бубнит Бусик, — я, вообще-то, не просто так Аринку привел…
— А она просто так мне в штаны полезла, — перебиваю его, напоминая то, о чём Бусик в обиде решил подзабыть. — И нужна тебе такая дешевка?
— Да все не так было! — орет на нерве Бусик, и мне его даже чуть-чуть жаль. Ну, чуть-чуть. Потому что нельзя быть таким доверчивым мудаком. Эта тварь вертит им с первого курса, мозги имеет, динамит по-всякому, строя из себя правильную целку, а в реале — редкая шмара, как сказал бы отец. Он иногда любит солдафонские старорежимные названия. — Она мне объяснила!
— А сейчас она где? — опять перебиваю я его.
Наверно, если б меньше было во мне градуса, то послал бы нахер и Бусика, и его шмару и спокойно поехал домой, все равно тусовка гнилая, а завтра зачет, но сейчас выпитое переходит в ту грань, когда хочется подвига и справедливости.
Так что Бусик сам нарвался, дурак.
— Домой поехала, обиделась, ты же ее подруг дешевками назвал! — рявкает друг, а я, показательно повернув к нему экран сотового, захожу в соцсеть и сразу на страницу Арины, слишком много о себе думающей козы, учащейся с нами на одном потоке.
Геолокация показывает соседний клуб.
— Глянь сюда, Ромео, блядь, — показываю ему результаты короткого расследования, — она сейчас в «Дусе», а там восьмимартовская движуха: дамы приглашают кавалеров. Всем бабам бесплатно бутылка шампуня. И это уже с одиннадцати вечера. А сейчас час ночи. Прикинь, че там происходит?
Бусик пытается осознать потерю потерь, потом моргает обиженно, словно это я его любовь безответную с первого курса туда утащил, а не она сама на метле ускакала после того, как не смогла утащить меня в туалет «для важного разговора».
Я мало того, что отказался «разговаривать», так еще и вложил ее Бусику и потом наблюдал грандиозный разбор полетов, как всегда, закончившийся пшиком: Бусик просто не вытянул мачо и принялся слезливо просить прощения, а Аринка, мстительно глянув в мою сторону, свалила вместе с такими же, как она, шмарами-подружками в закат. Или рассвет? Неважно. Свалила, короче, куда-то, искать того, кто ей качественно раны залижет. Бусик для этой цели не подошел почему-то, и даже знать не хочу, почему.
И вот теперь вечер окончательно испорчен, да он и без того был говняным. Я сижу, маясь дурью и бессилием. Прокастинирую, короче. Надо домой, готовиться к зачету, потому что препод по органической химии — зверь, порвет на части же… И в то же время не могу, чего-то жду, с места не трогаясь.
Внизу бурлит толпа, больше чем на половину состоящая из баб разных возрастов и категорий. Обычно тут тише и контингент моложе. Но сегодня — канун Восьмого марта, а это праздник, в который все одинокие и не одинокие бабы надеются на чудо.
И пиздуют за этим чудом почему-то по самым отстойным местам, которые только могут найти.
Я терпеть не могу этот праздник, в основном, потому что сознательную часть жизни прожил вдвоем с отцом, а он — тот еще сухарь. Бабы в его жизни, конечно, появлялись, но чисто утилитарно.
И потому мне тупо некому было дарить открыточки на праздник. Нет, есть бабка, мать моей мамы, но я с ней не очень. И отец не очень… Понятно, короче, что у нас всегда было такое мужское царство, и все офигенно меня устраивало. И его тоже. Пока с одного задания он не привез миниатюрную красивую женщину… И теперь у меня есть мачеха, прикольная веселая тетка, и мелкая егоза-сестренка, Мартышка.
Вот только на Восьмое марта мы им тоже подарки не дарим. Отец считает, что женщине надо дарить подарки вне зависимости от даты, они с мачехой, тоже Мартой, кстати, вообще на эту тему не заморачиваются, и потому мне эта истерия вокруг бабского праздника всегда была непонятна.
И сейчас тоже напрягает.
Их внизу чего-то много прям. Страшно спускаться. Так и женоненавистником и станешь… Это мачеха отца так зовет. А еще солдафоном. Но это когда совсем уж выбесит. А отец в этом деле — просто мастер спорта.
Спускаться страшно, но надо. А то Бусик точно сегодня выхватит, мало у меня терпения его нытье по второму кругу слушать.
Встаю, не обращая внимания на «поехали туда, Кит, я этой сучке сейчас…», иду к выходу из ВИПа.
Мне вообще не интересно, чего Бусик планирует сделать Арине сейчас. Потому что и так все знаю, наперед. Нихера не сделает. Будет ныть и ползать у ее ног, слабак малахольный.
Не, так-то, по жизни, мой друг детства вообще не слабак. Он, как бы, наоборот, кмс по греко-римской, крепкий и вполне нравится бабам. Но вот не повезло. Вперся с эту шалашовку Арину прямо с первого курса, и никакие мои разоблачения и даже битье влюбленной рожи не помогают уже третий год…
И не помогут, похоже. Отец сказал, что эту хрень можно только пережить…
Я спускаюсь вниз, в беснующуюся толпу, думая про мрачного Бусика, оставшегося наверху. Никогда, никогда, блядь, со мной такой хрени не случится! Никогда!
Женщины — это зло, их надо трахать и бросать. Мне так отец не говорил, это я сам допёр со временем. А как в нашей квартире поселилась Марта, началась адская херня с предложениями стать серьезней, найти нормальную девочку… И я уже подумываю, что надо реже общаться с родаками, а то сам не замечу, как подпишусь на это гиблое дело.
Бусик — уже конченый для общества мудак, но взрослый и вполне разумный, не слабак, так что должен это все пережить… А я должен подготовиться к зачету на завтра.
Толпу разрезаю смело, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, потому что голодные бабы — это полный трэш. Только зацепись глазами за кого-нибудь, и все — порвут на части.
Меня периодически тормозят, лапают, не стесняясь совершенно, вот что значит Восьмое марта! Офисные девочки вышли на охоту! А тут я — весь такой смазливый и на стиле. Марта говорит, что у меня взгляд такой, что женщине трудно устоять, в отца, типа, весь.
Не знаю, взгляд как взгляд… Я в курсе, что выгляжу хорошо, постоянный спорт и хорошая наследственность делают свое дело. На отца, вон, бабы до сих пор вешаются. А ему за сорокет уже, старик совсем…
Так что я вполне понимаю, что без проблем мог бы отсюда уйти с девочкой, а, возможно, и не с одной…
Но не хочется. Это напрягаться, разговаривать, за базаром следить, потому что женщины в этот праздник очень уж обидчивые, не то ляпнешь, все губы дуют сразу… А оно мне надо? И зачет, опять же…
Сначала я замечаю ее грудь. Верней, не так, не грудь, а ГРУДЬ. Охерительную. Самого правильного, третьего размера, она так светится в лучах прожектора, так внимание привлекает, что невольно слепну, ничего вокруг не видя.
Только их, идеальные сиськи, упрятанные под безразмерную футболку, без лифчика, потому что слишком уж свободные. И соски торчат.
Моргаю пару раз, не сводя глаз с ослепительного во всех смыслах зрелища, и только спустя минуту вокруг выдающихся сисек начинает прорастать картинка.
Разлет ключиц в вырезе футболки, завлекательная ямочка между ними, тонкая шея, подбородок остренький, губы пухлые, какие-то нервные, словно накусанные, и это дико сексуально выглядит, носик аккуратный, глаза… Тоже нервные. Красивые, разрез такой необычный, но взгляд бегает, скользит по макушкам, словно ищет кого-то… Кого ищешь, малышка? Меня?
Она тормозит на моем лице, с готовностью улыбаюсь, некстати вспоминая про «трахательный» взгляд, подмигиваю… Но не получаю вообще никакой реакции, взгляд скользит дальше, не меняя своего выражения, не задерживаясь даже!
Ничего себе…
А чего не так?
Девушка нервно заправляет за ушко волосы, темные, как я люблю… А я стою и мысленно пытаюсь прикинуть ее возраст. Ну, и дальнейший план действий, само собой, потому что уже понятно, что один я отсюда не уйду.
Наверно, она моя ровесница. Или старше чуть-чуть… Это не проблема, я люблю девочек постарше, мне с ними куда как интересней, чем с ровесницами.
