Я не знаю, насколько сейчас отцовское обучение подходит, но пока что мне все дико нравится и дико вставляет.

Преодолевая небольшое сопротивление, скольжу по гладкому телу вверх, чуть ли не закатывая глаза от блаженства, от того, как правильно ее кожа соприкасается с моей. И, судя по сбитому дыханию, ей это все тоже нравится. Очень нравится! Потому что, когда мы, наконец, оказываемся лицом к лицу, я вижу в темных глазах безумие.

— Я тебя слушаю, малыш, — хриплю ей в губы, — ты хотела что-то сказать?

Она моргает в недоумении, похоже, уже забыв, что там шептала.

Но я не люблю неопределенности: девочка должна быть в сознании, хотя бы частично, и согласна. Как именно я это согласие получу, уже мое дело… Но брать сопротивляющееся тело, даже если она и в шутку сопротивляется, просто потому, что «так правильно и надо»… Не моя тема. Это тоже отцова наука, кстати. Он же безопасник у меня, знает все тонкости…

— Говори, малыш… — напираю я опять и мягко скольжу вперед и назад по гладкой коже, выбивая очередной судорожный вздох и подталкивая к правильным словам, правильному ответу.

— Боже… — она облизывает губы, я тянусь к ним, очень хочется провести по пухлой нижней языком, но не получается, девушка успевает отвернуться, — боже… Что я делаю, а?

— Ты? — я не расстраиваюсь от того, что не поймал губы, прижимаюсь к беззащитному горлу, тоже умирая от удовольствия. Она везде вкусная же… — Ты празднуешь Восьмое марта… Тебе нравится, как ты его празднуешь?

— Да-а-а… — она опять выгибается, потому что я, похоже, нашел еще одну эрогенную зону, ямочку между ключицами. Девушку прямо бьет кайфом, мурашки по телу разбегаются с бешеной скоростью, — боже… Да-а-а… Еще раз так сделай…

— Чуть позже… — обе ладони вниз, под пояс широких бойфрендов, расстегнуть ширинку и сдернуть их, — чуть-чуть позже…

Губы скользят по дрожащему телу тоже вниз, собирая выступившую влагу, ка-а-айф… Торможу у кромки белья, не удерживаюсь и кусаю прямо через ткань, ощущая себя зверем.

— Ах… Плохой мальчик… Непослушный… — стонет она, бессильно пытаясь сжать мои волосы в горсти.

Избавляюсь от джинсов окончательно, стягиваю белье, не удержавшись, замираю на мгновение, разглядывая доставшееся мне сокровище. Определенно сокровище!

Гладенькая, ровная, красивая до безумия!

— Я исправлюсь, малыш… — хриплю я, рывком раздвигая стройные гладкие бедра и приникая губами к аккуратному лобку. Аромат ее возбуждения тоже отдает малиной, но уже пряной, перебродившей. Он бьет в голову, сводит с ума, и я теряю полностью все соображение, жадно вылизывая ее вкус, дурея все больше и больше от сочетания пьяной малины и тихих стонов моей добычи. Сладкой, такой сладкой добычи!

Бедра подрагивают, пальцы в волосах мешают, и я перехватываю их одной ладонью, припечатывая к волнующемуся животику. Еще разок мягко прикусить… И девушка кричит, прогнув поясницу и дрожа бедрами.

Супер…

Скольжу губами в обратном направлении, живот, ямка пупка, грудь, острые соски, ключицы, горло, губы…

Погружаю в нее язык, делясь вкусом, добавляя безумия, и на мгновение отрываюсь, встаю на колени, нашаривая презерватив в кармане.

Она распластана подо мной, руки в разные стороны раскинуты, в глазах неутоленное безумие. Еще хочешь?

— А ты зажигалка, да? — улыбаюсь я, раскатывая по члену презерватив и ловя ее горячий взгляд на себе, — нравится? Как? Я — достаточно плохой мальчик?

— Плохие мальчики не ждут постоянной оценки… — хрипит она, и я перестаю улыбаться.

Ах, ты зараза!

Ну, значит, все разговоры закончены.

Разворачиваю ее одним движением на живот, прижимаю голову к кровати, чтоб не вздумала подниматься, и в одно длинное движение вхожу. В глазах темнеет от кайфа, потому что это запредельно! Невероятно просто! Она сжимает сразу и сильно, так, что приходит понимание: долго не смогу. В первый раз по крайней мере… А потому надо сделать так, чтоб кончила она.

А то… «Плохие мальчики не ждут оценки…» Разговорчивая! Посмотрим, как ты утром поговоришь! И вспомнишь ли хоть одно слово!

Выхожу и с размаху возвращаюсь, жестко припечатывая свободной ладонью по круглой ягодице, с удовольствием любуясь оставленным на гладкой коже следом. Охренительный кайф!

И каждый ее протяжный вскрик на мои движения только стимулирует быть грубее и жестче. Ощущается, что ей это дико нравится, мокрая такая, скользкая, подставляется сама, стараясь насадиться сильнее, до самого конца.

Убираю ладонь от пушистого затылка, провожу пальцами по ровным позвонкам, любуясь гитарным перепадом между талией и бедрами. Надо же, что гребанный оверсайз скрывал!

Щедро припечатываю еще раз по заднице и набираю темп, полностью отключаясь от внешнего мира. Сейчас для меня нет ничего в этой вселенной, кроме тугой влажности ее тела, офигенного вида распластанной подо мной женской фигурки и набирающих громкость стонов-ответов на каждый толчок.

В какой-то момент хочется большего излома в пояснице, и я беру в плен тонкие беспокойные руки, прогибаю свою добычу сильнее, ускоряясь и наполняя комнату влажными шлепками наших тел и женскими криками.

— Да! Боже, да-да-да!

Она сжимает меня так сильно, что в глазах темнеет от удовольствия!

От избытка чувств еще раз шлепаю ее по заднице пару раз, кайфую от ритмичного сжатия и финальной дрожи восприимчивого тела и догоняю свое удовольствие. Ослепительное, с гребанными звездами перед глазами. Не думал, что так вообще бывает.

Отпускаю свою добычу, измотанную и выдохшуюся, смотрю, как она в изнеможении падает на бок и, сняв защиту, ложусь рядом.

Смотрю в темные, безумные глаза, убираю темные пряди от влажных губ.

— Не хочешь спросить ничего, мальчик? — шепчет она, чуть усмехаясь.

— Не-а, — прижимаюсь к ее губам, с кайфом опять погружаюсь в податливую влажность, наваливаясь всем телом и умирая от мысли, насколько у нас разные весовые, и как круто вот так держать ее, не позволяя двигаться, ощущая, что она полностью моя, в моей власти…

Раздвигаю ноги, упираюсь уже опять готовым членом в мокрую промежность, кусаю нежную шею, и девушка подо мной стонет жалобно:

— Боже… Опять? Давай отдохнем…

— Не-а… — хриплю я, — плохие мальчики обычно не слышат просьб…

— Ты меня убьешь… — в противовес своим словам она сильнее распахивает ноги, я отклоняюсь, чтоб по-быстрому упаковаться в защиту и вернуться обратно.

Плавным толчком заполняю влажную плоть, хриплю в раскрытые в стоне губы:

— Ничего… Я умею воскрешать…

Ответом мне — громкий сладкий стон, моя персональная нирвана.

За окном — мартовская темень, а у меня тут острые звезды перед глазами.

Оказывается, Восьмое марта может быть очень даже охеренным праздником…

Глава 3

Я открываю глаза, тупо пялюсь в полумрак номера, соображая, сколько сейчас времени. За сотовым, брошенным в кармане валяющихся у кровати джинсов, лезть категорически лень, потому просто прислушиваюсь к внутренним ощущениям. И в окно смотрю.

Там темно, значит, явно нет семи. И это хорошо, на пары мне к девяти, вполне успеваю… Организм намекает, что вообще все успеваю, в том числе и еще разок отпраздновать шикарный бабский день Восьмое марта.

Голос моей любовницы слышен из ванной комнаты, и я жду, пока она закончит разговор по телефону и вернется. Тут для нее утренний подарочек припасен.

Сейчас, утром, еще разок и она кончит, как кончала прошедшей ночью. Закрепим нужный результат.

А потом я поеду на зачет, сдам его, и встречусь опять с ней. Красивой, страстной, горячей до безумия девушкой. Инессой. Её зовут Инесса. Красивое имя у моей девчонки.

А почему моей? А потому что я так хочу. И отпускать ее не собираюсь.

Она сейчас выйдет, и самое время определиться, что мы с ней будем делать дальше.

А дальше мы будем вместе.

Просто вместе… Повторим еще раз ночной марафон, а потом еще раз…

Черт, мозг, похоже, перерабатывает все мои влажные фантазии и дает сигнал телу.

Надо признаться самому себе — она охренительная и круче у меня не было. И создаётся такое впечатление, что не будет. Я перебираю в голове образы, страстные желания, лица и фигурки девчонок, с которыми гулял до нее, и полностью осознаю, что Инесса — та самая, нормальная и правильная, с которой хочу…

Чего хочу? Всего!

Для начала, поближе познакомиться и начать встречаться. Я не особый романтик, но фантазия в это утро уносит меня далеко вперёд, где я с охренительной Инессой провожу время, гуляю, сплю… И не расстаюсь.

Дурманит голову шикарный голосок с лёгким хрипом, словно шипение газировки, продирающее до костей и приводящее в восторг.

Невольно напрягаю слух…

— Слушай, я не смогла вчера…

Тихо говорит моя девчонка, словно много кричала до этого, хотя… именно так все и было…

И, собственно, сейчас плевать, что она говорит, я упиваюсь именно голосом, но слух стопроцентный, мать его… Одним словом я чётко слышу:

— Обстоятельства… Я отработаю, не надо, пожалуйста… Я сегодня все принесу…

Жалобные ноты в голосе настораживают, вырывают окончательно из сладкого полусна, наполненного фантазиями.

Какое, к херам, отработаю?