3. Семья и другие прелести

На экране моего ноутбука появляется хитрая рожица Богдана Петровича.

Он улыбается, подпрыгивает на месте, неугомонный, активный.

Сразу на сердце тепло.

И все проблемы сегодняшнего дня исчезают.

Я ещё никогда с ним так надолго не расставалась, и теперь ужасно, просто до безумия скучаю.

— Мам, привет!!! — сын машет мне в экран, пританцовывает на месте.

Перед глазами все расплывается, слезы, что ли?

Перебарываю себя, смеюсь, машу в ответ.

— Даник! Что у тебя с лицом?!

У сына на носу чёрное пятно, нарисованы усы, брови подведены и надеты на растрёпанные чёрные волосы кошачьи ушки.

— Мы с тётей Ирой гримировались, — улыбается мой котик.

Я смеюсь, не спеша спрашивать, где прячется Иришка. Представляю, что она себе на лице нарисовала.

— Как твои дела? Учёба закончилась?

Он начинает весело рассказывать, как у него дела в школе, а я погружаюсь в какую-то мягкую, тёплую истому.

Даже сквозь рисунок он невероятно похож на отца.

Эти глаза, брови, губы. Один в один.

Богдан знает, что его родной отец служил пожарным, что вытащил меня на руках из горящей квартиры. Что лицо его было обожжённым, и он лежал в больнице.

И что умер при исполнении долга.

Пётр Григорьевич, ты умер.

Нахрена возвращаться?!

Вот как мне быть теперь?

Имею ли я право скрывать?

Лишать моего сына отца?

Это невероятно тяжёлая задача.

Невыносимая.

Мне бы с собой разобраться. Как я отношусь к тому, что Пётр появился в моей жизни…

Наверно, скорее плохо, чем хорошо.

Вот если бы он узнал меня…

Ну, или вёл себя хоть немного по-другому. Не так… Напористо, так нагло, так по-собственнически. Словно он — король, и весь мир у его ног. Ничего, вообще ничего не осталось в этом холеном мужчине от того невероятного смелого парня, моего ангела-хранителя, моей первой любви.

Даже если расскажу, открою тайну…

Ему? Зачем этому привыкшему к тому, что все делается по щелчку пальцев и одному взгляду мужику обуза в виде сына? Или, наоборот, вообразит себя самым лучшим в мире папашей и заберет моего мальчика… Он же богат невозможно как, кто ему сможет помешать?

От этой мысли становится жутко. До дрожи и холодного пота.

Вполне логичное развитие событий…

Нет! Нет-нет-нет!

Мой сын ему не нужен.

Да и я, в общем-то, не нужна.

Понятно же, что это сейчас интересна, просто в качестве развлечения. На ночь-другую.

Пётр в курсе, что я скоро уеду.

Очень удобно и не напряжённо. А то, как он себя со мной повёл, как сходу начал приставать, лапать, целовать… Все его поведение говорит только о том, что ничего серьёзного в планах нет. Только секс.

И, наверняка, по его мнению, я должна быть счастлива.

Барин обласкал, как же!

Девочку из провинции.

То-то удивился! И разозлился. Теперь вообще вопрос — буду ли я в компании работать, или попросят быстренько.

И на фоне вот этого всего сообщать, что я — та самая санитарочка, с которой он утешился после разрыва с невестой десять лет назад… Да ещё и про сына говорить…

Мелодрама идиотская.

Глупость. Опасная глупость.

А ещё большая глупость — разрушать у моего чудесного мальчика светлый образ отца.

Тревожить его.

Пусть уж лучше Богдан думает, что его отец — герой. И пример хороший, мальчик мой собрался стать пожарным и спасать людей.

Решено. Извини, Пётр Григорьевич, но поезд ушёл, и ты пошёл нахрен.

— Привет, Лада, — как-то мрачно здоровается Иришка, отодвинув в сторону от экрана моего мальчика.

Я переключаюсь со своих грустных мыслей и замираю от удивления. А потом не выдерживаю и смеюсь.

Иришка выглядит унылой лисой.

— Мам, смотри, у неё хвост!!! — Богдан сует в камеру лисий хвост, потянув хрупкую Иришку вверх.

Ему хоть и девять лет, а силён мальчишка, как подросток. Большой, крепкий… Весь в папашу, который вот так вот просто женщинами вертит.

Да, что за наваждение!

Как выкинуть его из головы?

Нет, однозначно надо беречь сына от встречи с этим нахальным бабником.

— Ир, что такая невесёлая? — успокоившись, спрашиваю я. — Что стряслось? Тяжело сидеть с моим сыном?

— Ничего ей не тяжело! Приходил её жених и бросил нас, — тут же докладывает мальчик.

Ирка длинно всхлипывает, лисья мордочка жалко кривится.

— Богдан! — командую я, — отойди, дай я поговорю с тётей Ирой.

— Ты же мне звонишь, — голос ребёнка обиженно удаляется. Послушный мой мальчик!

— Мы поговорим ещё! — кричу я. — Заряди телефон!

— Иришка, — переключаюсь я на подругу, уже стащившую с головы лисьи уши, — поговори со мной.

Она шмыгает оранжевым носом, из серых лисьих глаз текут слёзы на красные разводы, изображающие мордочку зверя.

До чего же она хорошая и добрая!

А с мужиками не везёт.

Ира начинает мямлить, что у какой-то там Лизы зарплата больше, что у неё собственное жильё, именно поэтому её долбанный Андрей свалил к другой.

Где в этом мире справедливость? Мужчинам не нужна нежная и ласковая девушка, подавай обеспеченную.

Иришку я знаю с детства. Она младше меня на четыре года, но мы всегда дружили. И наши соседние квартиры в том страшном пожаре выгорели дотла. Они с мамой уехали в деревню, Ира через год вернулась в город и поступила в училище на швею. Высшее получала по профессии «дизайнер одежды». Сейчас работает в ателье и мечтает о своём личном деле. Квартиру она снимает, хотя я уже год прошу её переехать к нам.

Глупенькая, думает что помешает нам с Богданчиком. А на самом деле, мы — близкие люди. Семья.

— Мы — семья, — повторяю я свои мысли, — и глупости не говори, что ты мешаешь мне устраивать личную жизнь. Если найдёшь достойного парня, уедешь. А пока вещи собирай — и к нам. Комната отдельная есть.

— Я всё слышал!!! — доносится откуда-то сбоку, и я невольно усмехаюсь, — переезжай к нам, тётя Ира!

Иришка — море позитива. Она не привыкла отчаиваться. Только вот сердечные дела её сильно подкашивают.

Она печально улыбается и ничего мне не отвечает.

Самостоятельная.

Ну ничего.

Меня ещё несколько дней не будет, и, судя во возбуждённым пискам за пределами камеры, всю работу по уговорам сделает Богдан.

— Сама-то как? — спрашивает Иришка, переключаясь на более безопасную, по ее мнению, тему.

— Всё хорошо, командировка не напряжённая, — немного смущённо рассказываю я, — местные юристы делают за меня почти всю работу. Два семинара. Конференция. И два судебных слушания, на которые у меня будет доступ. Практика, Ириска, самая настоящая. Посмотрю, как местные юристы работают по конфликтным делам, опыта поднаберусь. И Харитонов просил закинуть удочки для менеджеров. Нашим тренинги нужны. Вернусь в понедельник утром.

Подруга кивает, лисья мордочка улыбается.

Мы ещё долго говорим. И я радуюсь тому, что моя Иришка потихоньку начинает забывать свои неприятности. Прощаемся только через два часа.

Стоит мне закрыть крышку ноутбука, как в дверь стучат.

Я иду открывать. Это может быть курьер с приглашениями или документами.

Как в квартире, в номерах отеля глазков не водится. Да и не ожидаю я такого сюрприза.

Дверь распахиваю и замираю на пороге.

Алексеев.

Его почти не видно из-за невероятно нежного огромного букета цветов.

И будь это обычные розы или лилии, я бы пришла в себя быстро. Но в руках Петра Григорьевича благоухает настоящее радужное облако.

Я невольно ахаю.

Гипсофила — маленькие, нежные, пушистые цветочки на веточке, вкупе образуют нечто воздушное и восхитительное. И если цветы белые, то это вызывает невероятный восторг. А если они разноцветные и выложены по цветам, как радуга, то просто дух захватывает, и хочется в умилении запищать и потрогать это чудо.

Возможно потому, что Алексеева плохо видно из-за букета, я невольно делаю шаг назад в комнату. А наглец Пётр Григорьевич шанс не упускает и тут же двигается вперёд, заходя ко мне в номер.

И захлопывая за собой дверь.