Вновь иду в спальню и думаю о том, как я люблю ее имя. Необычное, вкусное, нежное. Такое же светлое, как она сама. Мой персональный рассвет.
Распахиваю дверцу шкафа, механически тянусь к свежей рубашке, но… рука замирает в воздухе. Шкаф у меня огромный. И две трети обычно занимает одежда Зорины. Моя — непритязательно ютится сбоку. Но сейчас…
Я рывком распахиваю вторую дверцу и едва сдерживаю красноречивое ругательство.
Мой очумелый взгляд потрясено обгладывает пустые вешалки. А где вся ее одежда?!
Чувствуя себя не в своей тарелке, я медленно тяну на себя верхний выдвижной ящик. Когда в нем не оказывается абсолютно ничего, нервно по очереди дергаю на себя все остальные ящички. Но и там угрюмая пустота. Если что-то и осталось, то только мое белье с носками и стопка нецензурных выражений. А вещей Зорины нет. В панике я мчусь в ванную и теперь явственно вижу то, чего не разглядел час назад: щетка Зорёнка на месте, и паста тоже, и полотенце, но всех остальных принадлежностей нет! Крема, банки, склянки… все исчезло!!!
Ощущая, как тяжелое предчувствие затапливает меня изнутри, я вновь хватаю телефон и настойчиво звоню ей. Раз. Другой. Третий.
В ответ все та же тишина. И теперь она кажется не просто зловещей. Это как невидимый яд, что уже проник в кровь и неторопливо отравляет меня.
Я не выдерживаю и отправляю еще одно смс:
Я: «Зорь, что происходит? Где твои вещи?»
Ответа ждал как на иголках. Почти весь день.
И… естественно, не дождался.
Глава 3
— Доброе утро, мам, — проговариваю я бодро и начинаю разуваться. Сумочка уже болтается на крючке.
Я отворила дверь своим ключом: у меня всегда хранится запасной комплект.
— Зоренька… Что случилось, родная?
Мама смотрит на меня, как на привидение. Руку к груди прикладывает, со стороны кажется, что за сердце хватается. Но на самом деле это не так: привычный жест означает лишь жуткое удивление.
— Да вот… в гости заехала. Ты не против?
— В такую рань? — уточняет мама.
— Да.
Я стараюсь не обращать внимания на ступор в ее добрых глазах, но не получается.
Не дожидаясь ответа, прохожу на кухню. Наскоро мою руки и тянусь в ящик за кружкой.
В наступившей звенящей тишине мама молча включает чайник. Его шум кажется пугающе громким.
— Что же случилось, дочка? — участливо интересуется мама. — С Акрамом поругались?
Она так смотрит на меня… сочувственно, проникновенно. Мне не закрыться от нее. Слезы наворачиваются на глаза, я украдкой смахиваю их, задираю голову к потолку. Шмыгаю носом.
— Я больше так не могу. Его дома не бывает. Он постоянно где-то. С кем-то другим. Я не понимаю, куда делись мы! — восклицаю я, едва сдерживая гримасу отчаяния. — Как будто и не было никогда!
— Дома не ночует? — интересуется мама и медленно поглаживает меня по плечу. А я беру ее морщинистую руку в свои ладони, сжимаю крепко-крепко, словно так смогу укрыться от всех напастей, и целую тыльную сторону. Прижимаюсь мокрой щекой, прикрывая глаза.
— Ночует. А что толку? Он постоянно врет. Надоело слушать его отмазки. Я ему не нужна. Не нужна, понимаешь?! — голос срывается на крик, изнутри полосует раскаленным лезвием. — Он возвращается домой, а от него несет женскими духами. Я уже ненавижу его улыбку и мечтающий взгляд, порхающий по экрану, пока Акрам мыслями с кем-то другим. Он постоянно изворачивается, задерживается. И его не волнует, что я при этом чувствую.
— Зоречка… — печально вздыхает мама.
— Я для него никто! Словно беспроигрышный вариант, когда всегда есть куда вернуться. Жду его дома. Глотаю бездушные отмазки. А он развлекается на стороне!
Голос срывается, это признание вышибает дух.
— Я не понимаю, почему он не может сказать прямо: давай разъезжаться? Не хочет — я ведь его не держу! Но зачем так, мамочка? Он мне всю душу вымотал, сердце мое вырвал. И топчет, и топчет его! За что?!
— Зорь…
— Ты знаешь, как он на других смотрит? Жадно! С интересом! Оценивающе! Каждую женщину взглядом провожает! А у самого в глазах вечное обещание! И что с этим всем делать? Я его люблю до беспамятства. А сколько я его ждала? Он же для меня один-единственный! Никого мне больше не надо! А он шляется, как дворняжка, ни конца ни края этому нет!
Обессилено сажусь на стул, мои предплечья падают на стол. Утыкаясь в них лицом, я опускаю голову. Невозможно сдержать эмоции. Я плачу и плачу. И плачу. И плачу… навзрыд. Неудержимо. А слезы все не иссякают. Сколько же их во мне скопилось. Сколько же…
Мама ничего не говорит, просто гладит меня по спине и ждёт, когда же я наконец успокоюсь.
— Ты на работу сегодня едешь?
— Нет. Я начальству сказала, что поработаю сегодня из дома. Возражений не последовало, — отвечаю я. И нос забит. И глаза явно уже опухли. Представляю, какая я «красавица».
— Что планируешь делать?
— Я ушла, мам. Сил моих больше нет на его загулы смотреть. Пораньше встала, с ящиков всё выпотрошила. С вешалок одежду смела. Загрузила в машину и уехала.
— Так пойдём, сумки поднимем. Располагайся, Зоречка.
— Я принесу сама. Не волнуйся. Мне нужно немного отвлечься. Хотя бы так…я тебя не сильно стесню, мам? Хотя бы на время, чуть позже разберусь с жильем.
— Да заезжай, конечно, о чем разговор.
Она очень за меня переживает. В ее зрачках плещется сострадание и желание помочь. Да только вылечить мою душу мама не в состоянии.
А я смогу. Уйти и не горевать по нему. Пусть живет, как хочет. Уж лучше быть одной, чем страдать рядом с ним. С таким…
— Но он же скоро тебе телефон обрывать начнет, — морщится мама. — Ты готова?
— Готова.
Проходит чуть больше часа. Я уже успеваю позавтракать и начинаю разбирать вещи, как прилетает первый звоночек.
Акрам пытается связаться со мной, даже милую добрую смс-ку отправил.
А что толку уже, любимый. Когда вчера ты был с женщиной, ты обо мне даже не вспомнил. И мои вызовы ты оставил без ответа.
Уже совсем скоро Акрам заметил, что я забрала вещи. Но я и здесь намерена не отступать. Мне нечего ему сказать.
Все ведь и так ясно…
К вечеру он начинает особенно беспокоиться. Даже маме позвонил: она недавно вернулась с работы. Но я попросила не отвечать ему. Конечно, Акрам догадается, где меня искать. Только я уверена, что ему уже не надо…
Акрам не одолевает бесконечными звонками, не забрасывает многочисленными сообщениями. Он позвонил еще пару раз. Только и всего. А. Ну и еще в смс переспросил:
Акрам: «Ты сегодня и правда не собираешься дома ночевать?»
Как часто я хотела задать ему тот же вопрос.
Телефон дрожит в моих пальцах, я откладываю телефон на диван.
И тут… раздается звонок в дверь.
— Дочка! — взволнованно уточняет мама. — Что говорить-то ему теперь?
— Скажи, что меня нет.
— Зорина, но он же не дурак.
— Захочет поговорить — найдет способ. А это не больше, чем пустая отмашка. Для галочки. Идти ему навстречу я больше не собираюсь.
— Ладно. Пойду открою…
Глава 4
— Маргарита Викторовна, вы меня извините, при всем уважении, я же вижу, что она здесь. Вот обувь ее стоит.
— Акрам. Она не хочет с тобой говорить. Не доводи ты ее. Не смог счастливой сделать — отпусти. Вас же ничто не связывает.
— Давайте мы с вашей дочерью сами как-то решим. Зорь!!! — неистово зовет он меня из коридора. — Я не хочу конфликтов и врываться силой. Выйди, пожалуйста! Зорина! — четко проговаривает он каждую букву.
Я даже слегка ёжусь от силы его голоса. Но поднимаюсь с дивана. Выглядываю из комнаты.
— Не кричи. Что ты хотел? — неторопливо выхожу к нему. Складываю дрожащие руки на груди.
Смотреть на него невыносимо. До крика, до беспамятства. Чувствую себя никчемной рядом с Акрамом. Растоптанной. Уничтоженной!
В домашних тапочках, простых серых спортивных штанах и такого же цвета футболке я останавливаюсь прямо перед ним. Внутри меня те же серость и слякоть, но я смело заглядываю в бездонные, сияющие возмущением глаза.
— Ты считаешь, это нормально? — распаляется он. Черный испепеляющий взор пылает неровным огнем. Опасные всполохи гипнотизируют и обдают жаром. Дыхание Акрама частое, даже крылья носа раздуваются. И пусть я раздавлена, сломлена… но это только в душе. А внешне я излучаю непоколебимую уверенность. Уверенность и безразличие. От этого любимого лихорадит еще сильнее. — Вот так молча собрать вещи и уйти?!
Не роняя ни слова, я цепляю с комода ключи, натягиваю кроссовки, куртку, капюшон на голову. И касаюсь ручки. Серебристый металл холодит кожу, позволяя не расплавиться от осуждающего колючего взора. В абсолютном молчании распахиваю дверь, выхожу из квартиры. Спускаюсь по лестнице, в сторону лифта даже не смотрю.
— Ты объяснишь что-то, нет?! В молчанку будем играть? — догоняет меня вибрирующий голос.
Как только мы с любимым выходим из подъезда, я резко оборачиваюсь и замираю. Больше никуда не пойду.
— Акрам, ты зачем приехал?
— За тобой, вообще-то! Что это, объясни мне?!
— Лучше ты объясни. Где ты ночами шляешься? Почему пропускаешь звонки. Почему от тебя за версту несет другими женщинами?! Ты думаешь, я идиотка? Что я любую грязь проглочу и скажу спасибо?