Глава 2

Михаэль прождал ее в кафе полтора часа. Конечно, Анка никогда не отличалась обязательностью, но это было уж слишком. В конце концов, он решает ее проблемы. Она создает, а он всегда отвечает за ее проступки. С детства.

На этот раз Михаэль не сразу понял, о чем ему рассказывает сестра. Так давно они не виделись, что он уже и забыть успел, какие непредсказуемые последствия обычно наступают после ее авантюрных задумок.


…Они выросли без матери. Фотографии и написанный маслом портрет находились в ее бывшей спальне. Дети заходили туда редко, особенно Анка, которая с раннего детства боялась этой, как она называла, «мертвой» комнаты. Однажды она призналась брату, что чувствует там запах горящих свечей и даже «слышит» потрескивание пламени. Михаэль тогда только пожал плечами — ни одного подсвечника в комнате не было, только старинная масляная лампа на каминной полке, поставленная скорее для интерьера, чем для полезного применения в случае необходимости. Единственное, что вызывало его интерес, — запертый ящик старинного бюро.

Но и он не любил эту комнату. Тоски по матери Михаэль не испытывал, Анка, как чувствовал, тоже, но отец приводил их, маленьких, туда за руки, усаживал на высокую кровать и рассказывал о ней. Повзрослев, они поняли, что делал он это лишь для того, чтобы они не забывали о женщине, которая дала им жизнь. Но как можно помнить о том, кого не видел ни разу в жизни?

С годами Анка стала все больше походить на отца: тонкий нос, четко очерченные губы и глаза цвета болотной зелени делали ее очень привлекательной. Ему ж достались высокий лоб и небольшие, глубоко посаженные глаза матери. Но, как любил пошутить отец, они оба «не из родни, а в родню». Михаэлю эта фраза казалась странной, какой-то чужой, не из их мира…


Он уже в который раз набрал номер мобильного сестры. «Ну ладно, опаздывает! На звонки могла б ответить!» — мысленно попенял ей, но беспокойство нарастало.

Ждать дольше не имело смысла. Он почти точно знал, что с Анкой случилась беда. Михаэль подозвал официанта.

— У меня к вам просьба. Если вдруг вот эта девушка появится здесь, попросите ее срочно перезвонить брату, — он показал парню на экране телефона фотографию Анки и, оставив щедрые чаевые, вышел на улицу.

Краков он знал как свои пять пальцев, изучив все закоулки еще во время учебы в Ягеллонском университете. Ближайший полицейский участок находился в паре кварталов от кафе, в котором он только что ждал Анку, и Михаэль решил оставить машину и пройтись пешком. Он надеялся, что по пути в участок его догонит-таки звонок сестры.

Михаэль подошел к полицейскому участку, легко взбежал на крыльцо и потянул на себя массивную дверь.

— День добрый! Я разыскиваю свою сестру, у меня есть основания предполагать, что с ней могло случиться несчастье, — от волнения и дурных предчувствий его голос слегка охрип. Он сбивчиво рассказывал об Анке, показывал ее фотографию и не сразу заметил, что кроме полицейского его внимательно слушает молодая женщина у стойки. В один момент он поймал ее встревоженный взгляд, брошенный на офицера, и его ответный кивок. Этот безмолвный диалог вызвал в нем такую панику, что Михаэль не сдержался и схватил ее за руку.

— Вы что-то знаете, да? Видели ее? Где? Когда? — он поднес к ее лицу телефон с фотографией Анки. — Это она? Вы знаете, что с моей сестрой?

Михаэль долго шел за полицейским по длинному коридору, спотыкаясь на неровно уложенных плитках. Он чувствовал, как тут же чья-то рука подхватывает его под локоть и сразу же отпускает. В голове отзывались лишь гулкий стук каблучков и глухие удары собственного сердца.

Михаэль узнал Анку по одной только кисти руки, свисающей со стола из-под белой простыни: между средним и указательным пальцами четко был виден след ожога — последствие детской шалости сестры. Первое, что он сделал, не отдавая себе отчета, — натянул край белого полотна на эту руку.

Ему показали ее лицо. Он было с облегчением вздохнул: нет, не она! Радостно оглянулся на молодую женщину, все еще стоявшую у него за спиной. И тут же повернулся обратно. Внутренний голос, голос их с Анкой ангела-хранителя, шепнул ему, что из них, двойняшек, он остался один.

— …Русские музыканты, они приехали на фестиваль… Девушка и мальчик Сема видели, как вашу сестру сбила машина… — слышал он как будто издалека женский голос.

— Какая девушка? — спросил он машинально.

— Сестра Семена, Сара. Ей стало плохо с сердцем, ее увезли в больницу. А я — Элина Поплавская, переводчица. Могу вам чем-то помочь? Вот, возьмите мою визитку, возможно, у вас будут вопросы. А я должна отвести мальчика в отель. Скоро его семья вернется с экскурсии, — она протянула Михаэлю картонный прямоугольник. — До свидания.

— Спасибо, — он машинально сунул карточку в нагрудный карман куртки.

«Сема — это, наверное, тот мальчик, что сидел в холле», — вспомнил Михаэль, подписывая какие-то бумаги.

Глава 3

Вера Михайловна Бражникова почти не слушала экскурсовода. Она смотрела на красоту за окном автобуса и пыталась сосредоточиться на главном: завтра они возвращаются домой в Россию. Все, кажется, прошло благополучно, они заняли второе место в конкурсе. Еще вчера она с улыбкой наблюдала за младшим Семой, как он смешно расстроился, что они не первые. Совсем ненадолго расстроился, и тут же его конопатое личико озарила радостная улыбка — все подарки для их музыкальной семьи несли ему, складывали прямо на пол у его ног, а он всем говорил быстрое «спасибо» или выученное польское «dzienkuje» и оглядывался на нее. Увидев одобрительную улыбку, вновь поворачивался к очередному дарителю.

Они всегда с гастролей и конкурсов увозили домой много подарков, фотографий и память о новых друзьях. И никогда Вера Михайловна не испытывала такого беспричинного беспокойства, как в этот раз.

Еще дома, проверяя уложенный багаж и держа в руках билеты и паспорта, вдруг не к месту вспомнила она все трудности, связанные с предстоящей поездкой. Поначалу не хватало денег. Но нашелся спонсор, не совсем бескорыстный, хотя и с вполне приемлемыми условиями. Не поехала Катя, расстроившись не меньше самой Веры Михайловны, — врач вдруг забеспокоился по поводу протекания беременности. И, наконец, Сара настояла на своем участии, несмотря на участившиеся в последнее время сердечные приступы. А Вера Михайловна сдалась.

В суете путешествия и проходящего фестиваля она немного отвлеклась от своих страхов, но в уютном салоне экскурсионного автобуса вновь тревожно заныло в груди.


— Казимеж — в прошлом отдельный город, а сейчас район Кракова… Еврейский геноцид фашистов опустошил город, о чем достоверно показано в известном фильме Стивена Спилберга «Список Шиндлера». До сих пор идет восстановление… — услышала Вера Михайловна голос гида.

«Насколько же нужно быть пропитанным ненавистью к еврейской нации, чтобы истреблять подряд всех ее представителей, независимо от места их проживания, пола и возраста! Извести целый город!» — подумала она и вспомнила о Саре. Девочка так устала, что отказалась от экскурсии по Кракову. А Сема сам вызвался побыть с ней. Они собирались прогуляться по городским улицам, далеко не удаляясь от отеля.


— На той стороне Вислы расположен район Подгуже, также бывший ранее отдельным городом. Чтобы попасть из Казимежа в Подгуже, нужно перейти по одному из мостов, например, по этому мосту Пилсудского. Гордостью Подгуже является неоготический костел Святого Иосифа…

Вера Михайловна никак не могла сосредоточиться на рассказе экскурсовода. Тревога не отпускала. Конечно, более всего она волновалась за Катю.


…«Маленькая печальная принцесса», — так сказал о девочке их с мужем Федором друг Константин Лыков, увидев в первый раз. В свои десять Катя казалась совсем малышкой, и только взгляд темно-болотных глаз был не по-детски строг и спокоен. Катя была так красива, что, бывало, у случайных прохожих невольно вырывался восхищенный возглас. Девочка относилась к этому с неподдельным равнодушием, вежливо улыбаясь в ответ и проходя мимо. «Счастливая», — говорили ей вслед, а Вера Михайловна знала, как одинок и несчастен этот ребенок. Катя ходила к ней на занятия в музыкальный класс, и Вера Михайловна видела, как та хотя бы на время оттаивает, оставляя мысли о доме, где она жила с матерью-алкоголичкой. Она была необыкновенным ребенком — кроме красоты бог наградил ее талантом и упорством. После смерти матери Кати Вера Михайловна с мужем взяли ее к себе, оформив удочерение. Теперь Кате двадцать семь, и она готовится стать мамой.

Второй приемной дочерью через много лет для них стала Сара Лейбсон, у которой в одночасье погибла вся семья…

А три года назад Константин Лыков пригласил ее посетить детский дом. «Вера, я уверен, там есть талантливые дети. Возможно, твоя музыка для них станет пропуском в нормальную жизнь. Прослушай ребят, прошу тебя», — уговаривал он, но ей не нужны были уговоры. Она тогда только согласно кивнула, лишний раз убедившись в том, насколько схожи мысли и желания у них с Костей. Жаль, что Федор так и не научился ее понимать. Вера Михайловна помнит удивленный вопрос мужа: «Зачем тебе это нужно?»