Лора с визгом выскочила из воды, с обиженным ревом побежала к Пашке:

— Он меня щекотит! А я умею плавать, только он меня топит!

— Никакого баловства на речке! — твердо заявил Пашка. — Можно нахлебаться воды, съесть микроб и получить понос! Давай-ка вытрем тебе моську полотенцем…

На заборе больше не было ни граффити, ни Пашкиного вопроса. Только строчка зеленым маркером: «Скоро узнаешь».

* * *

Родители всегда приезжали в аэропорт заранее — из-за маминого тревожного расстройства она боялась опоздать. Вот и сегодня: поднялись спозаранку, проверили все вещи по списку, дождались такси. Посидели перед дорожкой и вышли с чемоданами, Валя катил самый тяжелый.

Знакомая дорога показалась ему значительной и торжественной, будто не в аэропорт они ехали, а на космодром. Наверное, дело в том, что на этот раз они улетали, а он оставался. Было в этом что-то от первобытной инициации; подумав об этом, Валя еле удержал смех. Родители бы не поняли, отчего он хохочет, а мама, как всегда перед дорогой, была немного взвинчена.

Когда сдали чемоданы и прошли все формальности, настроение у Вали поменялось: ему вдруг сделалось грустно. Захотелось быть маленьким, поехать на море и прыгать в волнах рядом с мамой. Но — родители помахали ему из-за ограждения и зашагали, обнявшись, и скрылись в толпе. Их отпуск — и новый медовый месяц — начался. А Валя побрел к выходу.

Много раз потом он вспоминал этот день. Навстречу, к стойкам регистрации, шли компании молодых людей, парни с девушками, семьи с детьми — все с разноцветными чемоданами и рюкзаками, все в предвкушении радости, ни одного грустного или хотя бы равнодушного лица не было во всем большом здании аэровокзала. Валя на секунду почувствовал себя чужаком непонятно почему. Они летят отдыхать, а он остается? Да ведь он сам себе хозяин, может поехать в лес на велике, пойти в кино и в аквапарк, или спать до полудня, или смотреть сериалы…

Он остановился напротив огромного, во всю стену, табло посадок и вылетов. Здесь были тысячи направлений: и Сингапур, и Амстердам, и Тиват, и Рим, и Одесса, и Сан-Франциско, и Симферополь. Какой большой у нас мир, подумал Валя. В детстве он мечтал быть пилотом и каждый день летать через моря и океаны, а закончилось все факультетом медицинской техники. Впрочем, у Вали полно времени, он может поступить потом куда-нибудь еще.

В строчке рейса, летящего в Тиват, мигнуло обозначение статуса. «Вовремя» сменилось на «Вылетел». Валя не поверил своим глазам: так рано?! Родители собирались куковать в зале полтора часа, не меньше…

Строчка опять мигнула. Вместо «Вылетел» появилось «Неопределенно». Такого слова нет и не было в лексиконе расписания полетов.

Люди вокруг шли по своим делам. Катились чемоданы. Бегали дети с рюкзачками за спиной. Строчка снова мигнула; «Мир не такой, как ты думаешь», — прочитал Валя и с облегчением понял, что хакеры сломали табло. Сейчас все начнут смеяться, фотографировать на телефоны, хотя работникам аэропорта, конечно, не до смеха…

Изображение на табло сменилось. Красные строчки побежали напротив каждого рейса: «Потерпел катастрофу. Выживших нет».

* * *

Пашка смочил свою кепку в реке и напялил на голову. Не хватало еще, чтобы начали мерещиться надписи на заборах.

Лора и Антошка теперь играли порознь, но напоказ, молча хвастаясь друг перед другом своими умениями. Антошка в маске с трубкой нырял на мелководье, поднимая муть и вытаскивая со дна ракушки. Лора навалилась грудью на мяч и теперь плавала, с трудом удерживая равновесие, колотя по воде ногами. Пашка, не снимая кепки, зашел в воду по колено и неожиданно замерз, хотя по-прежнему была жара, висели стрекозы над редкими кувшинками и солнце еле-еле склонялось к западу.

— Выходите греться! — позвал он детей, отступая обратно на сухую песчаную кромку.

— Мы не замерзли!

— Выходите, кому говорю!

Не слушаются.

— Все расскажу бабушке, и вас больше на речку не пустят!

— А мы сами убежим! — Это Антошка. Совсем раздухарился, как бабушка говорит — «вожжа под хвост попала».

Пашка не стал больше командовать, пусть делают что хотят. Вытащил сухое полотенце из рюкзака, укутался, будто плащом. Отчего так холодно, уж не заболел ли он? Рыбак в темных очках появился снова, теперь он стоял совсем близко, на ветхом лодочном причале. И когда только успел подойти?

Резкое движение удочки — и большая рыбина взлетела без крыльев и забилась на траве. Рыбак легко снял ее с крючка, бросил в жестяное ведро. Глянул на Пашку — в темных очках отразились блики — и улыбнулся, будто гордясь уловом. Неторопливо намотал на крючок густое тесто, закинул еще раз с театральным эффектом; новый рывок подбросил в небо следующую рыбешку, как будто там, под водой, они стояли в очередь за приманкой.

Артур с удочкой и сеткой торопливо шел от моста — созерцать неподвижный поплавок, конечно, медитативно, но, когда по соседству так здорово клюет, трудно соблюсти хладнокровие. Артур явно собирался нарушить рыбацкие приличия и встать рядом с удачливым коллегой, для этого он даже остановился на минуту и сбросил кеды и закатал до колена джинсы — а шорты он не носил даже в такую жару…

— Не слушаются, — пожаловался Пашка.

— Да что им сделается, — философски отозвался Артур.

Он аккуратно поставил кеды рядом с рюкзаком, в тень деревянного забора. «Мира, каким вы его представляете, не существует» — было написано на досках столь яркими баллончиками, что Артур вдруг забеспокоился:

— Тут, по ходу, тусовались придурки из института… Слушай, а вдруг в песке шприцы… или битое стекло?!

Он посмотрел на свои босые ноги.

Пашка вытер полотенцем лоб, секунду назад сухой, а теперь покрытый испариной. Обреченно подумал, что все-таки схватил грипп последи лета и бабушка теперь залечит его до смерти липовым отваром.

— Нет тут никакого стекла, — пробормотал, справляясь с дрожью. — Мы всегда сюда ходим.

Рыбак вытащил еще одну рыбину, такую здоровенную красноперку, что Артур забыл о своих опасениях и, подхватив снасти, зашагал к лодочному причалу.

— Я вам не помешаю? — услышал Пашка. Артур был очень вежливым мальчиком.

Рыбак кивнул, не снимая очков:

— Можете становиться прямо здесь. Я уже сматываю удочки…

Он с усилием поднял свое ведро и выплеснул в реку. С десяток рыбешек разного калибра блеснули чешуей, удирая в разные стороны. Вот оно что — экологичная спортивная рыбалка; Пашка подумал, что ничего глупее нет, рыба все равно погибнет, поврежденная крючком. Ну, или ее сожрет другая рыба, воспользовавшись моментом…

— Мира, каким вы его представляете, не существует, — негромко сказал рыбак, и Артур с облегчением рассмеялся:

— А, так это вы тут муралы рисуете?

Пашка посмотрел на забор; яркой надписи больше не было, вместо нее чернел лаконичный округлый знак, нарисованный, похоже, мазутом. У Пашки возникло чувство, что изображение знакомо ему. И что оно объемное и немного движется, будто отражается в воде.

— У меня температура, — сказал он слабым голосом. — Артур…

Он увидел лицо брата; тот стоял с удочкой в одной руке и пустой железной сеткой в другой, глядя туда же, что и Пашка.

— Что за фигня? — Голос Артура стал хриплым и совершенно чужим.

— Мальчики, — рыбак аккуратно сматывал свою удочку, — а где ваша сестра?

* * *

Антошка мок в воде, глубоко опустив голову в маске, выставив на поверхность попу в цветастых плавках и белые от холода пятки. Когда Артур и Пашка подскочили с двух сторон, он захлебнулся и закашлялся, сразу налившись кровью:

— Что? Да тут… Да вот она тут… была только что…

Струилась обмелевшая река. Шелестел камыш. На песке валялись Лорин сарафан и сандалики. У противоположного берега покачивался, прибитый течением, красный резиновый мяч. Пашке показалось, что он читает книгу и хочет перестать, но не может ни закрыть глаза, ни перевернуть страницу.

— У меня к вам разговор, ребята, — сказал рыболов в темных очках, незаметно оказавшись очень близко.

— Лора! — закричал Артур, не слушая его. Схватил Антошку за голые мокрые плечи, затряс так, что слетела маска. — Где она?!

Антошка надрывно кашлял.

— Лора! Лора-а! — Артур кинулся в воду, не снимая ни одежды, ни даже часов, поплыл через реку, к мячу, опуская голову в мутную воду, то ныряя, то выпрыгивая, вслепую шаря по дну. Антошка замер на берегу, оцепенев, обхватив себя тонкими загорелыми руками.

— Интересно, — задумчиво сказал человек в черных очках. — Вот как это работает… Он ничего не знает об утонувших детях, такого понятия нет в его мире. А реакция совершенно естественная… Славно, славно…

Пашке казалось, что он увяз в бетоне. Невозможно было ни шагнуть, ни выговорить слова, ни послать этого психа по адресу, откуда не возвращаются.

— А ты? — Человек в черных очках посмотрел на Пашку. — Ты хочешь вернуть девочку?

Прошла длинная секунда. Артур нырял и выныривал, Антоша на берегу дрожал мелкой дрожью, у дальнего берега ходили водовороты — там в самом деле было глубоко.

— Сколько? — прошептал Пашка. У него появилась ужасная, болезненная надежда. Раньше никогда его не шантажировали, но шантаж был частью реальности, а не кошмара.