Когда в младшей школе у нас начались уроки по бытовой магии, первым делом я освоила заклятие немнущейся ткани. По какой-то мне совершенно непонятной причине его считают несерьезным и детским, но оно нечеловечески облегчает взрослую жизнь! По сей день активно пользуюсь и при случае всем советую.

Пока я разбиралась с вещами и сушила полотенцем волосы, этаж начал неохотно просыпаться. В коридоре заскрипели двери, в купальню потянулись сонные девицы разной степени растрепанности и окоченелости.

— Они обязаны пробудить в стенах живое тепло! Иначе мы все переселимся в лечебницу, — ворчала одна, зябко ежась перед каменной раковиной и пальчиком проверяя, не обмораживает ли вода из крана.

— Ага, жди! — недовольно отозвалась другая. — Забыла, что в прошлом году дотянули до первых заморозков?

Купальню заполнял народ. Я вытащила из шкафа охапку еще сыроватой одежды, подхватила позвякивающую корзинку с косметическими флаконами и ретировалась в комнату, немедленно превращенную в сушильную.

До начала занятий оставалось достаточно времени, но на поклон к Армасу решила идти после завтрака, чтобы не портить аппетит. Всегда считала, что переживать даже десять минут нестерпимого позора лучше на сытый желудок. Иначе магистр отобьет аппетит этой своей невыносимой иронией, и я начну давиться куском булки, рыдая в похлебку.

Крепко прижимая к груди папку с лекцией, в самом мрачном настроении я спускалась по лестнице в холл. От мысленной проникновенной речи, почему записи Армаса обрели свежий вид, меня отвлекло шумное столпотворение между этажами. Народ теснился возле большого окна и над чем-то откровенно потешался.

— Что происходит? — остановила я парня, выбравшегося из толкучки.

— Штаны пытаются снять, — хмыкнул он.

Штаны?! «Братья» действительно сумели выполнить задание ведьмы из темной башни? О-бал-деть! Какие талантливые ребята попались!

Встав на цыпочки, я попыталась разглядеть, что там, в окне, происходит. Из него открывался прекрасный вид на учебный полигон, представлявший собой огороженную просторную площадку с полосой препятствий и размякшей от дождя глинистой дорожкой для бега. На вершине длинного флагштока сурово, словно раздвоенный указатель, торчали одеревеневшие черные брюки. На каждой штанине ярко светились нанесенные побелкой и зачарованные магией подписи: «Штанишки прынцессы».

С чувством юмора у будущих «братьев» явно был полный порядок!

Под флагштоком, поскальзываясь в грязи, вытанцовывали кастелян и незнакомый преподаватель, одетые в непромокаемые плащи. Они задирали головы, поспешно поправляли капюшоны и оба бесились. Понятия не имею, как парни приделали штаны, но те сдаваться и спускаться вниз не желали.

Кастелян схватился за шест и принялся его истерично трясти. Штанишки болтались туда-сюда, но позиций не сдавали, по-прежнему окаменело топорщились, являя миру издевательскую надпись. Жестом преподаватель отодвинул старика в сторону, сам отошел на шаг и сложил руки. Между ладоней засветился голубоватый шар… Хозяйственник принялся что-то высказывать, поди, пытался отговорить напарника от запуска боевого заклятия во флагшток, но маг оказался непреклонен. Видимо, он настроился на решительную борьбу с неподатливой одеждой.

— Спорим на сорим, что, как всегда, промахнется, — начали делать ставки ребята рядом.

Шар молниеносно сорвался с преподавательских ладоней и, разгоняя влажную завесу, вонзился в цель. Раскоряченные брюки охватило синее пламя, и в мгновение ока они превратились в черный пепел, немедленно прибитый дождем к земле.

— Ничего себе, Косоглазый попал! — закудахтали парни.

Ладно, кому я вру? Они сыпали издевательскими шуточками, в которых печатными были только междометия и предлоги, но со вчерашнего вечера я дала строгий зарок не произносить даже детских ругательств, поэтому не хочу передавать непередаваемое.

В самых смелых фантазиях я не придумала бы столь издевательской кончины штанов. Мало того что они торжественно светились вместо флага на радость всей академии, так еще и подверглись казни через сожжение. В общем, месть белобрысому придурку свершилась, а мне даже палец о палец не пришлось ударить! Надеюсь, что Форстад стоял в толпе возле какого-нибудь другого окна, следил, как одежда превращается в прах, и пускал скупую мужскую слезу, пусть у столичных прынцесс ничего мужского-то и не имелось. Ну кроме того отличительного признака, которым природа по ошибке их награждала.

А напарники между тем недоуменно таращились вверх, прикладывая ко лбам ладони, чтобы дождь не заливал в глаза, и словно бы молились низкому тяжелому небу… Только они развернулись, чтобы с видом усталых победителей спрятаться под крышей, как флагшток без предупредительного покачивания сам собой плашмя рухнул на землю, подняв фонтан грязных брызг. Под издевательский гогот адептов незадачливые напарники бросились обратно восстанавливать шест, в нормальные дни державший гордость магической академии — флаг.

Досматривать, чем закончилось дело, я не стала. Наверняка теперь по всему замку начнут искать вандалов, подвесивших штаны, но сомневаюсь, чтобы братья академических обществ выдавали своих. Скорее всего, дело быстренько замнут, поставят новый флагшток, а свежее знамя заколдуют, чтобы ни одна адептская сволочь не покушалась на святое и не заставляла основателей Дартмурта переворачиваться в гробах.

В столовой, как и следовало ожидать, царило нехарактерное для раннего завтрака оживление. Адепты вовсю обсуждали инцидент со флагштоком. Над головами, оставляя золотистый магический след, мельтешили крошечные бумажные птички-записки.

— Аниса! — громко позвала меня Матильда, когда я замерла с подносом в руках, пытаясь найти свободное место. Она сидела за столом в углу зала и махала мне рукой.

— Тебя искал Форстад, — прозвучало торжественное объявление, стоило устроиться напротив подружки.

— Меня? — изобразила я фальшивое удивление. — Зачем?

Тильда, конечно, не догадывалась, что мы со столичной принцессой вели непримиримую тайную войну, и затараторила этим своим пронзительным голосом:

— Может, конспект по вышке хотел? Влетел в столовую и так мрачно: «Где она?!» А пока я пыталась понять, кто «она», развернулся и ушел. — Девушка кивнула в сторону широкой каменной арки. — Вы с ним в дверях разминулись. Кстати, ты это… лекцию дописала?

— Ага, дописала. — Приподнятое настроение при мысли о магистре Армасе моментально ухнуло ближе к уровню подземелья.

— Хочешь, я с тобой схожу? — осторожно предложила Тильда, хотя по лицу было видно, что она лучше заберется на флагшток под дождем и изобразит знамя Дартмурта, чем с утра пораньше появится в логове тирана.

Поймать болтушку на слове я не успела — перед лицом запорхала бумажная птичка, рассыпая с крыльев золотую пыльцу, на мгновение зависла перед носом и плюхнулась в тарелку с кашей. Осторожно двумя пальцами я вытащила записку и огляделась по сторонам, пытаясь понять, не ошибся ли кто-нибудь с адресатом. Кому надо отправлять мне записки? Может, конечно, Форстад решил вызвать на разговор?

Мудрено сложенное послание удалось развернуть не сразу.

«Происками конкурентов мы перепутали этажи и провалили квест, но штаны принцессы нас спасли! Мир и покой темной башне, ведьма!»

Едва успела прочитать, как чернила побледнели и строчки испарились. В руках остался бесполезный клочок, хоть вместо салфетки используй. Я поймала себя на том, что ухмыляюсь. Похоже, с магией, как и с юмором, у «братьев» тоже был полный порядок. Таких в мужское общество надо брать с руками и ногами, без заговоренных штанов на полигоне.

— Кто пишет? — Матильда с разочарованием обнаружила, что на стол легла пустая бумажка.

— Да так.

Я принялась есть вязкую кашу, приправленную маслом и медом. На вкус было отвратительно. На пятой ложке запал закончился, а волнение все-таки победило. Бесполезно оттягивать неизбежные минуты унижения, лекцию все равно придется возвращать.

— Ты со мной идешь к Армасу? — поднялась я из-за стола.

— Иду-иду… — нервно пробормотала Тильда. — Только в уборную сбегаю.

Зачем ей резко понадобилось в дамскую комнату, я предпочла не узнавать и махнула рукой:

— Ладно, завтракай.

— Расскажи потом, как все прошло! — крикнула она мне в спину.

С замирающим сердцем я робко постучалась в дверь с именной табличкой и заглянула в приемную. За секретарским столом сидел худой бледный парень с натянутыми до локтей черными нарукавниками и с измученным видом перематывал полоской перевязочной ленты палец. Последний из десяти, который еще оставался незамотанным.

Похоже, хищная рейнсверская мухоловка, разевающая игольчатые пасти, лопала не только комариков, но и изредка пыталась закусить бедным помощником, однако двуногая добыча пока ей была не по зубам. Какое счастье, что плотоядные цветы просто сидели в горшках и не умели передвигаться. Бр-р! Как представлю, поежиться хочется.

— Доброе утро, — тихо позвала я.

— Угу, доброе, — буркнул он.

Погрызенные пальцы у бедняги, видимо, нещадно болели, и он жаждал кого-нибудь с утречка пораньше покусать, как рейнсверский травяной хищник. В переносном смысле, конечно. Впрочем, я так сильно нервничала, что отдалась бы на растерзание без особенного сопротивления, лишь бы к Армасу не ходить.