— Свидание с учебниками, Ведьма?

— Свали за грань! — привычно огрызнулась я, но немедленно сообразила, что подлечить совесть извинениями решила, а точного направления, куда идти извиняться, не знала. — Хотя постой, не сваливай!

Вся компания неожиданно притормозила и с любопытством оглянулась. У них что, коллективный разум?

— Эден, ты не в моем вкусе, — моментально принялся ломать комедию Трой.

— Боги! Я сейчас разрыдаюсь! Дашь платочек высморкаться? — фыркнула я и обратилась к парням, непрозрачно намекнув, что по-прежнему прошу раствориться в тумане лишние уши, если они не страдают глухотой: — Мальчики, можно мы тут посекретничаем? Спасибо.

Как ни странно, ребята оказались из понятливых. Бросив всего лишь парочку пошловатых советов, где в общаге самый темный уголок для разговоров, они преспокойно направились к парадным дверям.

— Чего тебе, Ведьма? — спрятав руки в карманы штанов, с таким видом, точно издыхает от скуки и усталости, спросил Трой.

— В какой комнате живет Форстад?

— Спроси вежливо, — осклабился он.

Боги! Что за младшая школа? Я выразительно закатила глаза и протянула плаксивым голосом уличного попрошайки:

— Добрый господин Остад, не соблаговолите ли подсказать точный адрес вашего лучшего друга?

— Поклонись.

И как, спрашивается, с этими человекоподобными гадами вести себя дружелюбно?

— Ты вообще бессмертный? — уточнила я и сразу же объяснилась, чтобы он наверняка понял, что девушка скорее сжует учебник по высшей магии, чем будет кланяться в пояс аристократическому кретину: — Поверь, мой поклон станет последним, что ты увидишь в своей короткой жизни.

Переговоры определенно зашли в тупик. Кому-то надо было сдаться и прекратить обмен остротами.

— И что ты от Форстада хочешь? — Любопытство заставило Троя капитулировать.

— Ты его секретарь и отсеиваешь посетителей? Или ради сплетенки интересуешься? — ерничать я не перестала.

— Нет так нет, — пожал плечами парень и сделал вид, что собирается догнать приятелей.

На подобную дешевую уловку в восточных долинах даже дети не покупались, но подыграть все-таки пришлось.

— Хочу у него попросить методичку по мироустройству, — ляпнула первое, что пришло в голову. Не рассказывать же в самом деле, что собираюсь торжественно извиниться за огульные обвинения.

— Не убедила, — заметил он.

— Ладно, Остад, ты такой умный, что легко меня раскусил, — с наигранной печалью покачала я головой. — Хочу признаться твоему другу в любви. Полагаешь, он обрадуется?

— Не сомневаюсь, что Форстад придет в восторг, когда просто тебя увидит, — ухмыльнулся Трой, поймав какую-то тайную мысль, и она, эта мысль, страшно ему понравилась. — Восьмой этаж, пятая комната. Можешь не благодарить.

— Не буду, — пообещала я. — Передать привет? Ну между признаниями в любви.

— Ни в чем себе не отказывай, — заулыбался парень еще подлее и нахально мне подмигнул: — Удачи, Ведьма. На всякий случай: ты хорошо на метле летаешь?

— Не так хорошо, как ты ею подметаешь.

Я поднялась на восьмой этаж. С направлением на мужскую половину ошибиться было сложно — над входной дверью висела латунная табличка с символом, в старомагическом языке обозначавшим мужской род. В конце коридора о чем-то тихо переговаривались парни. Воздух густо пах паленым веником. Хотелось верить, что будущие профессиональные маги его вовсе не раскуривали, а окуривали им помещение во время высококультурного ритуала.

С подленьким чувством, что Остад обманул с адресом, я остановилась перед комнатой с выжженным на притолоке пятым номером и постучалась. Вместо ответа раздался страшный грохот. Хотелось верить, что никто не свалил тумбочку и не упал с кровати в безуспешной попытке гостеприимно встретить гостей. Второй раз постучала уже по инерции, с интересом прислушиваясь, а не свернут ли там еще какую-нибудь мебель. Шагов не различила, но дверь пихнули с неожиданной злостью. Я отскочила на шаг.

— Остад, специально для тебя надо ручку красным цветом зажигать? — Илай запнулся и констатировал прискорбный факт: — И это пришла Эден.

Он был одет наспех. Расстегнутая рубашка открывала гладкую грудь, ремень болтался на поясе.

— А что означает зажженная ручка? — полюбопытствовала я, переводя взгляд с обнаженного тела на мрачное лицо хозяина комнаты. Глаза-то отвела, но перед мысленным взором по-прежнему стоял мужской торс. В воображении он почему-то светился… Широкие плечи, аккуратно намеченные кубики на животе, родинка в районе пупка. Когда я родинку-то успела запомнить?!

Форстад нахмуренно молчал.

— Поговорить надо, — объявила я.

Вдруг в глубине комнаты что-то звякнуло. Следом раздался сдавленный девичий писк:

— Ой!

Повисшее молчание было грандиозным и почти осязаемым. Лучше бы Остад обманул меня с адресом, а его лучший друг зажег ручку! Теперь я точно знала, что обозначал этот безмолвный, но выразительный знак.

— Извини! В смысле, лучше извинюсь завтра за все сразу. И за это тоже. — Я махнула рукой с намеком на «обстоятельства» в комнате и моментально развернулась.

— Кто там? — снова прозвучал девичий голос.

— Никто, — отозвался Илай, а потом вдруг схватил меня за локоть, не позволяя взять разбег в сторону выхода.

Дверь закрылась. Мы остались в коридоре. Надышавшиеся дымом сожженного веника парни загоготали. Вряд ли они смеялись над распуганными по углам жилого крыла злыми духами, наверняка потешались над нами. Для них не было секретом, что в пятой комнате находился не один, а двое человек. Тут еще и третья с умным видом и учебниками в зубах прискакала.

— На трио не рассчитывай! — зашипела я, не понимая, что Форстад намеревался вытворить.

— Размечталась, — фыркнул он и потащил меня к выходу.

Стало немножко не по себе. Неужели решил помочь слететь вниз?

— Честное слово, я сама найду дорогу. Не надо меня провожать! И с лестницы спущусь без пин… проблем!

Он ловко оттеснил меня в мужскую купальню с гудящим сушильным шкафом, мокрым каменным полом и кабинками для мытья, на которых почему-то не было ни одной дверцы. От движения моментально затрещали, разгораясь, магические лампы. Вспыхнул яркий свет. А у нас на этаже, между прочим, в купальне царил полумрак, как в подземелье. Наверное, чтобы девицы не торчали подолгу и не создавали ажиотажа.

— Зачем ты меня сюда запихиваешь? Ты же голый! — возмутилась я, оказавшись в звонкой тишине пустого помещения. — В смысле почти голый.

— Зато ты полностью одетая.

— Божечки, хочешь меня выкупать? Я с учебниками! — Как будто только из-за беспокойства за библиотечные книги мне не хотелось оказаться под лейкой с ледяной водой.

— Эден, тебе в голову всегда приходят такие свежие идеи… — В лице Илая отразилась настораживающая заинтересованность. — Ты хотела поговорить. Говори.

— Сейчас? Серьезно?

— Ты пошутить хотела?

— А как же болонка? Она же обидится и потом тебя облает!

— Какая еще болонка? — сморщился парень.

— Которая блондинка. Или у тебя там брюнетка? Знаешь, верни блондинку, а то я прозвища не успеваю придумывать. — Красноречивый взгляд Форстада говорил лучше любых слов, что мой бесконтрольный словесный поток его вообще не радует. — Ты прав, я буду нумеровать.

— Эден, не пойму… ты пьяная, что ли? — Он неожиданно схватил меня за подбородок и без особого пиетета повернул голову, словно проверяя на свет степень девичьего опьянения.

— Нет, я из библиотеки! — оттолкнула я его руку. — В читальном зале вообще-то пить запрещено. Даже воду! Там можно только читать… и думать.

— Ты почитала, подумала и пришла ко мне… зачем? — упер он руки в худые бока. Едва сомкнувшиеся полы рубашки вновь разошлись, и обнаружилось, что вблизи у Форстада красивые ключицы.

— Извиняться.

Возникла странная пауза. Обстановка вокруг не располагала ни к скандалам, ни к извинениям, ни к романтике. Пахло влажностью, и откуда-то несло старыми носками. Басовито гудел сушильный шкаф, поди, те самые носки обдувавший горячим воздухом.

— За что? — вкрадчиво уточнил Илай.

— Для начала за то, что вломилась и истоптала малину, а вообще за донос. Я была в корне не права! Ты ничего не говорил Хилдису.

На некоторое время между нами повисло тяжелое молчание.

— И все?

— А что, еще надо? — удивилась я.

— Да нет, достаточно. — Он развернулся и молча вышел из купальни.

Сушильный шкаф по-прежнему мерзко гудел, яркие лампы все так же светились и трещали, а у меня внутри расцветал букет смешанных чувств. Было очевидно, что я помешала Илаю, но он не выгнал меня взашей, а потом будто оскорбился еще сильнее. Правильно люди говорят, что чужая душа потемки!

После сумбурного разговора с Форстадом сил гоняться за Тихоней не осталось, и я подкарауливала ее утром перед дверьми в столовую. Обычно она завтракала одна, но сегодня появилась в компании Тильды, словно чувствовала, что назревает большая разборка.

— Доброе утречко, — помахала рукой Матильда.

— Марлис, поговорим? — спросила я.

— А меня не зовете? — обиделась Тильда.

Вмешивать в ссору общую подругу не хотелось, но Тихоня кивнула: