Перешептывания прекратились. При виде меня у доктора поползли на лоб брови.

— Господин лекарь! — Мать Ивонны соскочила с кровати. — Наша дочь выздоровела. Вы сказали, что мы должны вызвать священника и молиться. Помогло!

— Поразительно… — пробормотал ошеломленный врач, видимо, тоже не ожидавший подобного сногсшибательного эффекта от присутствия борца с нечистью. — Я вас осмотрю, юная леди.

Зрительный зал наконец разогнали. Отец Ивонны вышел. В спальне стало очень тихо. Врач раскрыл саквояж и вытащил деревянную трубку, матушку современного стетоскопа.

— Ивонна, как вы себя чувствуете?

— Живой и здоровой, — отозвалась я.

И немножко сошедшей с ума. Не знаю, правда, можно ли свихнуться, но не совсем.

Доктор недоуменно моргнул и с вопросом повернулся к леди Артисс.

— После пробуждения дочь еще немного не в себе, — поспешила пояснить она.

— И немудрено после седмицы горячки, — понятливо поохал врач.

Осмотр проходил недолго. Даже рубашку скидывать не пришлось. Доктор посуетился, послушал сердцебиение через многослойную кружевную сорочку, пощупал пульс, заглянул в глаза и резюмировал, что я полностью и бесповоротно жива.

— Господин лекарь, но возникла одна деликатная проблема, — нервно теребя в руках носовой платок, прошептала мать Ивонны. — Дочь ничего не помнит и никого не узнает.

Он перевел на меня внимательный взгляд. Я только дернула плечом. Фальшивая амнезия мне была на руку и снимала кучу неловких вопросов.

— Да что же вы хотите от девочки? — охнул он. — От переживаний она ослабла и едва не зачахла! Теперь Ивонна старается себя оградить от причины своей болезни. Вашей дочери, леди Артисс, надо больше отдыхать. Память непременно восстановится! Вы же знаете, какие впечатлительные юные девушки.

Доктор, вы в курсе, что теория не выдерживает никакой критики?

Вдруг он украдкой мне подмигнул, давая понять, что ни на секунду не поверил в сказку о потерянной памяти. Хотела бы я знать, что за страшная новость подкосила Ивонну и довела до отпевания. Ведь должна быть причина, почему мы поменялись телами!

Некоторое время врач перебирал содержимое чемоданчика: вытаскивал продолговатые флаконы из темного стекла, встряхивал и проверял на свет. Лекарства вспыхивали вихрями мелких блесток и затухали.

— Общеукрепляющее, — пояснил он, передавая матери Ивонны флакон. — С магической искрой. Поможет встать на ноги быстрее обычных эликсиров.

— Благодарю за заботу, — не моргнув глазом, ответила та.

Он что, упомянул магию? Даже мысленно это слово прозвучало смешным и нелепым. Чувствуя себя оглушенной, я повернула голову и присмотрелась к круглому необычному светильнику на прикроватном столике. Шар ярко горел, но жара от поверхности не исходило…

— Ивонна, я провожу господина лекаря в гостиную и вернусь, — голос леди Артисс вернул меня в реальность. — Пока вызову твою горничную.

Она пристроила на комод флакон и подняла серебряный колокольчик. Пришлось ее поспешно остановить:

— Не нужно горничную! Я сильно устала и хочу подремать.

Женщина замялась, явно не желая оставлять дочь в одиночестве.

— Господин лекарь… — я запнулась, с трудом проглотив слово «доктор», — посоветовал больше отдыхать.

Тот согласно кивнул и леди сдалась.

— Ирис будет в коридоре, — напоследок объявила она, назвав имя горничной. — Если почувствуешь дурноту, сразу зови. Отдыхай, моя хорошая. Я скоро вернусь.

В дверях она произнесла «погаснуть». Светильники на стенах одним разом потухли, словно кто-то нажал на выключатель. Осталась гореть необычная лампа-сфера, но и та начала постепенно тускнеть, пока не затеплилась приглушенным, необременяющим светом. Комната погрузилась в полумрак.

На всякий случай подождав еще с минуту, я встала с кровати и на цыпочках подобралась к туалетному столику с закрытыми полированными створками. Видимо, их сомкнули, когда хозяйку спальни готовили к погребению.

— Ну давай познакомимся, Ивонна Артисс.

Решительным движением я раскрыла боковины и уставилась на глухую деревянную стенку. Зеркал внутри не было.

— Так… — Чувствуя себя полной дурой, я приказала: — Отражение!

Удивилась бы, сработай команда.

— Включись! Черт… Проявись!

Вторая попытка с треском провалилась.

Постепенно зверея и теряя надежду, я перебрала десяток всевозможных слов. Один раз в сердцах крепко выругалась. Ладно, не один. Все равно не помогло. Раздраженно цыкнув, уперла руки в бока и с большой враждебностью посмотрела на глухие створки. Может, перепутала учебную парту с туалетным столиком и зря напрягаюсь?

— Свет мой зеркальце, короче, портрета не будет, — сцедила сквозь зубы.

На деревянной поверхности, как в телевизоре, вдруг появился портрет. Правда, не женский, а мужской. От удивления я едва не присвистнула и с интересом изучила незнакомца. Внешность у него была необычная: резкие и даже хищные черты лица, сжатые губы, широкие скулы, очень светлые глаза и ни грамма слащавости, несмотря на длинные волосы платинового оттенка.

Внизу портрета была подпись черными летящими буквами. Они оказались знакомыми. Похоже, умение читать на местном языке мне досталось от Ивонны. Жаль, воспоминания не задержались.

Чтобы в потемках разобрать надпись, я склонилась к изображению и оперлась ладонями о крышку столика. По краям створок вспыхнули мелкие огоньки, превратив туалетный столик в гримерный. Мужик мгновенно исчез. Перед носом появилось бледное женское лицо с вытаращенными глазами.

— Твою ж мать!

В суеверном страхе я отпрянула от зеркала и, запнувшись о пуфик, со всего маху приземлилась на мягкое сидение. По зеркальной поверхности проплыли розовые цветочки. Из отражения на меня смотрела обалдевшая блондинка с волосами, сколотыми на голове короной. В перекошенной физиономии ни кровинки, в голубых глазах, отражающих яркий свет, глубокий шок. Прижав руку к стучащему с перепуга сердцу, я глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на свое чужое отражение.

Полная чушь! С Ивонной Артисс у нас не имелось вообще ничего общего. Мы не совпадали ни в масти, ни в возрасте, ни в телосложении. Я была старше минимум лет на шесть, красила волосы в сложный темный оттенок и назвать меня красивой не поворачивался язык даже у ныне покойной бабули…

Стоило признаться самой себе и прекратить обманываться. Непостижимым образом я попала в мир, где существует магия. Она зажигает лампы, проявляет зеркала и переселяет женщин двадцати восьми лет от роду в тела юных стремительно угасающих от болезни девушек. Страшная штука, хочу вам сказать!

— Ивонна, — совсем как сумасшедшая проговорила я своему отражению, — давай меняться обратно. Мне у тебя здесь не нравится и завтра до зарезу надо в офис!

В универе соседка по общежитской комнате частенько говорила, что в любой непонятной ситуации надо ложиться спать. Может, поэтому до конца учебы она не дотянула, а мне в дипломный год пришлось жить с шебутной первокурсницей. Я предпочитала не прятать голову в подушку, а энергично разбиралась с проблемами. Но кто бы подумал, что в экстремальной ситуации действительно придется взять на вооружение спорный совет.

Полная мрачной решимости я вернулась в кровать и, поерзав, изобразила позу покойницы. Вспомнила про платочек на лице. Его утащила мадам Артисс. Пришлось натянуть на голову одеяло и мужественно засыпать.

Сон, естественно, не шел. Под одеялом оказалось душно, а под лопаткой чесалось. Выбравшись обратно к свежему воздуху, я плюнула на идентичность позы и перевернулась на бок. Внезапно вспомнила о работе и неподъемном плане продаж на этот месяц. Расхотелось не только спать, но и просто лежать.

Немыслимое количество времени спустя — по ощущениям полжизни, — в тишине раскрылась дверь и прошелестели легкие шаги.

— Ивонна, ты уже заснула? — прошептала леди Артисс, приблизившись к кровати. — Спи, сердце мое…

Она поправила одеяло, ласково потрогала мне лоб прохладной рукой и быстро вышла.

Вскоре я сдалась. Приспичило поесть и по естественной нужде. Сначала острая необходимость, потом возвращение в родной мир! Никогда еще выражение «решать проблемы по мере поступления» не было настолько актуальным.

За единственной дверью обнаружилась маленькая гардеробная, но никаких удобств. Зато разжилась розовыми атласными туфлями, похожими на балетки, и назначила их домашними тапочками. Иначе завтра утром Ивонна пробудится не только в своем теле, но и в соплях.

Расширять ареал обитания я вообще не планировала, но пришлось просить помощь друга и выглянуть в коридор. Тот оказался уныло пуст. Потрескивали ночники, висела на стене печальная картина. И никого. Единственный зритель, которого мне пообещали, покинул зал.

Мысленно выругавшись, я вышла из комнаты, осмотрелась и пошагала по коридору в поисках заветного закутка. Проверила парочку дверей, но те оказались надежно заперты. Возможно, даже изнутри. Совершенно идиотское положение! Клянусь, жизнь меня к такому не готовила.

Коридор вильнул. Я завернула за угол и нос к носу столкнулась с горничной. Взвизгнув, она отпрянула, зажмурилась и начала что-то неразборчиво бормотать. Похоже, молилась. На голове скособочился белый чепец, напоминающий панамку с воланом, вылезли рыжие кудри. На побледневшем лице ярко обозначились веснушки.