Входная дверь легко открывалась от любого сквозняка, а сестра вечно забывала запирать замок. Скорее всего, сосед дядя Толик, любивший подымить на лестничной клетке, в очередной раз с жадностью разглядывал в приоткрытую дверь интерьер нашей завешенной студенческими акварелями квартиры на предмет чего-нибудь стырить.

— Сколько раз просила закрывать замок!

Недовольно ворча, я выглянула в коридор. Дверь была надежно заперта.

Тут кто-то точно бы выдохнул в спину целое табачное облако, даже в горле запершило. На секунду меня охватило оцепенение, по спине побежал холодок, зато ладони вспотели. Не зная, чего ожидать, я резко развернулась на пятках.

Посреди кухни стоял высокий рыжеволосый мужчина. На кудрявой шевелюре и на плечах вельветового пиджака лежал иней. Ресницы и брови тоже были белыми, заиндевелыми, а лицо — застывшим, как у статуи. Зрачок в холодных, стальных глазах походил на острую черную точку. Даже не обладая фотографической памятью, я вмиг узнала исчезнувшего Алексея Протаева.

В голову пришла идиотская мысль, что он появился здесь, чтобы поскандалить: ведь я так нелестно отзывалась о его творчестве! Но тут же я осознала, что у живого человека просто не может быть такого воскового цвета кожи, по-рыбьи пустых глаз и замерзших ресниц.

Изумленная нелепостью идеи, что я, как в убогом мистическом триллере, узрела мертвого человека, я даже не испугалась. Может быть, совсем чуть-чуть, самую малость…

Секунду спустя колени у меня подогнулись. Я стала проваливаться в темноту. Краешком ускользающего сознания еще успела расслышать нечеловеческий, полный ужаса вопль, но не успела понять, что он принадлежал мне самой.

Глава 2

Клуб безумцев

В кабинете невролога отчетливо пахло валерьянкой. Из большого окна струился солнечный свет и отлично просматривался больничный парк. То и дело из приемной заглядывали нетерпеливые пациенты, но тут же исчезали за дверью.

С дотошностью исследовав снимок моего головного мозга, эскулап принялся что-то писать в больничной карточке. Складывалось впечатление, будто заполнение бумаг — более важное дело, нежели объяснение диагноза пациенту, сходящему с ума от одной мысли, что он сходит с ума.

— Доктор, и все же… — Я поерзала на стуле и, прежде чем озвучить пугающий вопрос, с силой сжала пальцами сумочку: — Со мной что-то не так?

— Поверьте, вы здоровы! — на лице эскулапа появилась приятная улыбка. Импозантный и дородный, он вызывал симпатию. — Во всем виноват стресс. Вам нужно больше отдыхать.

— И галлюцинации тоже бывают от стресса? — спросила я и тихо пробормотала, точно нас подслушивали из коридора:

— Понимаете, я не случайно упала в обморок, а сильно испугалась — мне привиделся мертвый человек!

— Стресс — страшный враг! — не поднимая головы от записей, уверил меня эскулап, но, похоже, даже не услышал последней фразы.

Со слов профессора выходило, что нормальный, душевно здоровый человек вполне способен обнаружить на своей кухне призрак мертвеца. Какое облегчение!

— Подождите, — опомнился невролог, — у вас были галлюцинации?

Похоже, все-таки привидения нормой не являлись.

— В некотором роде…

Я уже пожалела, что сглупила и задала вопрос. Искренне хотелось верить: у меня переутомление, а не начальная стадия шизофрении.

— Угу…

Доктор что-то быстро настрочил в карточке, а потом на больничном бланке. Это было направление к психиатру. К нему прилагался рецепт на лекарства, гарантирующие беспробудный сон во время бомбежки и абсолютное спокойствие даже в авиакатастрофе. Сомневаюсь, что я решилась бы попробовать хотя бы одно из подобных средств.

Вяло попрощавшись с доктором, расстроенная, я выскользнула в людный коридор, где маялась длинная очередь. Аня дожидалась меня, прислонившись спиной к стене, и что-то с интересом изучала в телефоне.

Стоило двери закрыться за моей спиной, как в коридоре замигали лампы и отключился свет. Народ с возмущением загалдел. В потемках вспыхнули экраны мобильников, заменивших фонарики.

Сестра тоже посветила телефоном. Она, конечно, не могла видеть, что яркий луч, разрезав темноту, скользнул по неподвижному бледному лицу с крепко сжатыми бледными губами и мертвыми прозрачно-голубыми глазами.

Там стоял восставший из небытия Алексей Протаев. В людном больничном коридоре художник выглядел еще кошмарнее, чем в свое первое появление, и казался гораздо реальнее, чем пугающая галлюцинация воспаленного мозга.

Тяжелый взор пустых, безжизненных глаз ощущался даже через темноту. Меня затрясло, ноги точно приросли к полу — ни пошевелиться, ни сделать крошечного шага. Хотелось кричать, наплевав на полный коридор свидетелей, но рот беззвучно открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы.

Между тем незваный гость прислонил к стене ладонь, как раз над макушкой ничего не подозревающей Ани. От касания мертвой руки по краске стремительно разлетелся льдистый узор, похожий на грубые трещины. Сестренка зябко поежилась, поплотнее закуталась в куртку, словно вдруг замерзла в отапливаемом помещении.

Глядя мне глаза в глаза, он стал медленно опускать руку на плечо жертвы, и от паники ко мне вернулся дар речи:

— Аня!

Звук моего голоса с истеричными нотками отпугнул потустороннего визитера. Он мгновенно исчез. В этот миг дали электричество, и люди по-совиному захлопали глазами, привыкая к свету.

— Ты уже? — Заметив меня, сестра спрятала мобильник в сумочку. — Что сказал врач?

Ужас постепенно отступал. С трудом я заставила себя оторвать взор от струившейся по стене растаявшей воды: единственного доказательства, что мертвый художник не был плодом моего больного воображения.

— Надо больше отдыхать, — заторможенно произнесла я и несколько раз повторила то же самое в уме, как мантру.

Мы направились к лифтам.

— Ты уверена, что он хороший специалист? — проворчала Аня. — Ты упала в обморок с таким воплем, как будто увидела мертвеца!

От того, что девчонка совершенно случайно попала в самое яблочко, у меня вырвался нервный смешок.

— А если увидела?

— Зойка, — она с комичной серьезностью глянула в мое осунувшееся от бессонницы лицо, — мы найдем другого врача!

На улице царствовало радостное солнце, и в ярких лучах хмурое осеннее увядание преображалось в полное достоинства старение. Было приятно пройтись до остановки трамвая, полной грудью вдыхая прохладный октябрьский воздух, и на короткое время позволить себе забыть о «госте», разрушившем мою налаженную жизнь и поставившем под сомнение душевное здоровье.

Однако едва мы отдалились от главного входа больницы, как налетел сильный, злой ветер. За короткое время небо заволокло тучами, словно вот-вот посыплется град, улицу окутали грязноватые сумерки, совершенно неуместные в середине дня.

— Надо же, как резко похолодало, — пробормотала Аня, поднимая повыше воротник куцей курточки. Я застегнула на все пуговицы светлое пальто и прикурила сигарету, с наслаждением выдохнув струйку сизого дымка.

Сестра с осуждением покосилась в мою сторону и нарочито помахала рукой перед носом, якобы рассеивая табачное облако.

— Что? — не вытаскивая изо рта сигареты, пробубнила я сквозь зубы и стряхнула прилипший к рукаву темно-красный лепесток розы.

— Ты же бросила курить.

— Попытка оказалась неудачной. Курение — отличный способ успокоить нервы.

— А еще — заработать рак легких!

— Ну, значит, в курении есть еще один плюс. Я буду умирать совершенно спокойной.

Аня несмешную шутку, конечно, не оценила и презрительно фыркнула. Вдруг я заметила, что у нее в волосах застрял бордовый нежный лепесток.

— У тебя тут… — пробормотала я, протягивая руку, а в следующее мгновение сверху посыпались мириады бархатных бабочек.

Невольно я подняла голову. Кружение лепестков походило на багряный смерч, закрученный в невиданные спирали. Подхватываемые ветром, они сталкивались, разлетались в разные стороны, опускались на головы и одежду прохожих, ложились на крыши автомобилей. Мягким ковром стелились на пожухлой осенней листве. Казалось, на небесах случился ураган, и все розы из райских садов в одночасье осыпались на землю.

Люди не обращали внимания на облака бордовых мотыльков, легко взлетавших под ногами. Я стала единственным зрителем и свидетелем потустороннего представления, а потому чувствовала себя окончательно свихнувшейся. Упавший на подставленную ладонь лепесток мгновенно растаял, оставив после себя кровавую лужицу.

— Зоя, ты чего замерла? — окликнула Аня, и я вскинулась, отрываясь от зачарованного разглядывания алой кляксы на руке. В следующее мгновение меня словно вытолкнуло из страшного сна в реальность. Буран исчез. Пространство очистилось, собирался дождь.

— Все хорошо? — обеспокоенно уточнила сестра.

— Да, — я принужденно улыбнулась, почувствовав, как от сухости лопнула нижняя губа, и выкинула недокуренную сигарету. — Все хорошо. Надо больше отдыхать.

Что ж, ни один сумасшедший никогда не признается, что на самом деле безумен.

* * *

Иногда кажется: если сделать вид, что в жизни не происходят события, о которых невозможно рассказать друзьям без риска заполучить клеймо сумасшедшей, то чертовщина сама собой закончится, забудется, как страшный сон. Я не желала бояться, а потому, натуженно хорохорясь, подтвердила все рабочие встречи на следующий день и в порыве энтузиазма (о чем немедленно пожалела) пообещала шефу при необходимости заменить многострадальную фею, уезжающую на съемки какого-то нашумевшего проекта, где она играла роль… в массовке.

В автобус, курсирующий по маршруту от метро до офисного центра моей конторки, с утра набивалась толпа. Пассажиры, теснясь и изредка переругиваясь, прели от духоты. Уцепившись за поручень, я висела на одной руке, а в другой держала глянцевый журнал с историей об Алексее Протаеве. Автобус трясся, люди напирали, мелкие буквы прыгали перед глазами.

Если верить статье, при жизни мой потусторонний гость являлся любимцем публики и обладателем необычайно легкого, светлого характера. Он собирался жениться на известной модели Софье Городецкой (вот она, на фотографии, — красивая улыбающаяся), был счастлив, удачлив и никак не мог превратиться в злобную сущность, атакующую совершенно незнакомого человека, то есть меня. Хотя с другой стороны, если бы Алексей имел хотя бы сотую долю описанных положительных качеств, то, скорее всего, сейчас бы продолжал радовать мир своим творчеством, а не терроризировал неупокоенным духом ни в чем не повинных людей.

Неожиданно в салоне, несмотря на жуткое столпотворение, повеяло острым, зимним холодом, а под пальцами в секунду остыла металлическая перекладина. Народ принялся кутаться в одежды, занервничал.

— Кто открыл окно? — взревел недовольный женский голос. — Не май месяц!

— Не кричите на ухо! — обиженно огрызнулся молодой мужчина.

Люди загалдели, и, невольно привлеченная затевающейся перепалкой, я оторвалась от чтения заметки.

На окне, заменяющем запасной выход, на толстом, не слишком чистом стекле стремительно расцветали мерзлые узоры, словно на улице резко упала температура. Заиндевелые линии, похожие на крупные мазки кисти художника, разлетались по прозрачной глади. Изморозь вычертила красивый рот с зажатым между зубами цветком.

Неужели я опять одна это вижу?! Народ вокруг никакого удивления не проявлял, а значит, шоу снова предназначалось только для одного зрителя. Для меня.

У меня остановилось сердце. Очень медленно, прикусив до боли язык, чтобы не заорать в голос, я повернула голову. Призрак Алексея стоял среди пассажиров.

Я всегда была уверена, что нечисть боится света и никогда не появляется в разгар дня. Если припомнить, в фильмах и романах чертовщина обязательно происходит в потемках. Например, гоголевская панночка вставала сразу после полуночи, а прежде, чтобы добиться пугающего мрака, задувала в холодной церквушке свечи. Дьявольский бал Маргариты тоже происходил ночью…

Мы смотрели друг на друга в упор. Медленно, точно проверяя мою реакцию, призрак опустил руку на плечо женщины, по несчастью оказавшейся рядом с ним. От пальцев с синеватыми ногтями по кашемировой ткани посыпался иней. Не зная, что попала в лапы потустороннего чудовища, незнакомка поежилась от холода, втянула голову в плечи. Мне было страшно. Чем дольше Алексей держал руку, тем бледнее становилась жертва. Стремительно с лица сбегали краски, даже умелый макияж не мог этого скрыть. Под глазами у женщины появились темные круги, щеки впали. Из женщины уходили жизненные силы…

Неожиданно страх вызвал злость.

— Что ты от меня хочешь? Почему ты меня преследуешь? — Звук собственного, чужого и громкого, голоса заставил вздрогнуть. — Что я тебе сделала?! Оставь меня в покое!!!

Последнюю фразу я проорала, едва держа себя в руках. Крик, как тогда в больнице, спугнул привидение. Мертвый художник испарился в воздухе, и моментально в салоне автобуса стало легче дышать. На дорогой ткани красного пальто бедной дамы остался мокрый отпечаток мужской пятерни, как напоминание — дух не является плодом моего больного воображения.

— Девушка, вы в своем уме? Я вас даже не знаю! — через вату в ушах пробилось возмущенное восклицание. Это был щупленький, гладко выбритый мужичок, разглядывающий меня с непритворным возмущением. Похоже, ругаясь с невидимым противником, я вопила ему в лицо.

— Извините. К вам это не относится, честное слово! — сконфузившись, пробормотала я. — Вы весьма приятный молодой человек. Совершенно определенно. В смысле, наверное… Да.

Окончательно запутавшись, я вспыхнула и принялась пробираться к выходу, чтобы пешей прогулкой до офисного центра проветрить гудящие мозги.

Будь ты неладен, Протаев! Своими появлениями и угрозами то сводишь меня с ума, то превращаешь в буйного неврастеника. Может быть, доктор не так уж и ошибался, когда выписал мне успокоительные таблетки, способные превратить дикого мустанга в тихую рохлю?

* * *

К сожалению, прогулка помогла мало. Теперь у меня гудела не только голова, но и уставшие от высоких каблуков ноги. Кроме того, сильный ветер превратил аккуратно уложенные волосы в лохматую гриву, и настроение от просто паршивого скатилось до уровня откровенно отвратительного.

Агентство «Волшебный ключик», куда я пришла работать еще на третьем курсе института, снимало помещение под самой крышей стеклянного небоскреба. Лифт на последний этаж не доезжал, приходилось подниматься пешком два пролета по узкой лестнице. Однако неудобства с лихвой компенсировал сказочный вид на набережную, особенно потрясающий вечерами, когда в городе зажигались разноцветные огни.

С офисным центром соседствовала крошечная кофейня, располагавшаяся на первом этаже двухэтажного особнячка. В заведении продавали напитки навынос — там каждое утро царил полный аншлаг: сонные клерки пытались прийти в рабочее состояние. На втором этаже прятался эзотерический клуб. Хозяйка «магической лавочки» в прошлом году выиграла телевизионную битву экстрасенсов, и в кафе стала околачиваться подозрительная публика, вероятно дожидавшаяся встречи с прорицательницей.

Обычно перед работой я забегала за эспрессо, чтобы половину стакана посмаковать, неспешно изучая ленту друзей в социальной сети, а остаток торопливо доцедить под сигарету на лестнице, как раз до приезда шефа. Сегодня же мне хотелось выпить утренний напиток залпом — поскорей растопить лежавшую в желудке глыбу льда.

Дверь в кофейню распахнулась со знакомым тонким перезвоном колокольчиков. Внутри пахло свежесваренным кофе, было людно и тепло, однако непривычно тихо. Причиной оказалась та самая прорицательница со второго этажа, спокойно дожидавшаяся заказа среди прочих посетителей.

Ясновидящая не замечала коллективной оторопи окружающих. До сегодняшнего дня я видела колдунью только на баннере, стоявшем напротив особнячка. Провидица была высокой, худой женщиной, одетой в пальто апельсинового цвета, с вороньим гнездом на голове, подвязанным блестящим шарфиком.

С намеком на улыбку женщина приняла стаканчик и, стуча каблуками, направилась к выходу. Горьковатый запах кофе, витающий в воздухе, сменился липким ароматом духов прорицательницы. Неожиданно она остановилась в двух шагах от меня, будто бы что-то забыла.

— Что ты делаешь? — голос у провидицы оказался хрипловатым. Казалось, она обращалась к невидимке. — Идти не собираешься?

В помещении повисло оглушительное молчание. Посетители с недоумением переглядывались, пытаясь понять, к кому обращается эксцентричная женщина. Она резко развернулась, острый, точно заглядывающий под кожу взгляд остановился на мне. Краснея от смущения, я на всякий случай покрутила головой по сторонам и для надежности ткнула пальцем себе в грудь:

— Вы мне?

— Тебе ведь нужна моя помощь.

Это прозвучало скорее утвердительно, нежели вопросительно. От конфуза у меня загорелись уши.

— Вы ошибаетесь.

— Милочка, я никогда не ошибаюсь. Зачем терять время? Ты все равно не доберешься до рабочего места. — Ясновидящая одарила меня снисходительной улыбкой и вытащила из объемной сумки потрепанный журнал. — Это тебе.

Совершенно опешив, я автоматически приняла протянутый подарок. Искренне хотелось верить, что мрачное предсказание не сулило мне переломать ноги или лишиться памяти по дороге в офис…

Тренькнули прощальные колокольчики, женщина вышла на улицу, оставив после себя шлейф удушающего аромата и тревожную недосказанность. Секундой позже кофейня наполнилась громким гомоном. Возбужденные клерки походили на всполошенных куриц, чудом избежавших роли главного блюда на званом ужине.

— Как странно, — наконец пробормотала я с фальшиво-смущенной улыбкой, обмахиваясь заметно зачитанным прежней владелицей подношением.

— Не расстраивайтесь, — попыталась поддержать меня девушка, работающая секретарем на семнадцатом этаже офисного центра. — Она просто городская сумасшедшая.

— Да я и не…

Слова застряли в горле, потому что взгляд зацепился за обложку журнала, датированного весной этого года.

На глянцевой бумаге, рассеченной заломами, красовалась графика погибшего Алексея Протаева, из того самого пресловутого цикла о частях тела и розах. Крупные, по-мужски смелые мазки изображали руку с зажатым наподобие сигареты бордовым цветком розы. Мизинец с круглым аккуратным ногтем украшал узкий ободок простенького колечка с дотошно выписанными символами.

Под ногами качнулся пол, а сердце бросилось вскачь. Он насылал на меня смерч из розовых лепестков, изморозью рисовал на стекле губы, пытаясь намекнуть на свой известный цикл «Части тела и розы». Вероятно, он хотел объяснить, почему появляется передо мной. Наверное, я была глупее «нерадивой феи», раз не разглядела послания в столь очевидных знаках. Получалось, что мне удивительно не посчастливилось купить счастливое кольцо, когда-то принадлежавшее мертвому художнику.

— Девушка, а где вход в эзотерический салон? — привлекая изумленные взгляды посетителей, громко спросила я у работницы кофейни.

— С внутреннего двора, — не отрываясь от работы, будничным тоном ответила она.

— Надо журнал вернуть, — для чего-то пояснила я открывшей рот секретарше. Судя по всему, вид у меня был столь же безумный, как и у предсказательницы.