— Вы оба станете драконьим ужином.

— Гелла!

Гелла фыркнула.

— То будете вместе всю жизнь, — подвел итог Бирек.

— В драконьем желудке…

— Гелла!!!

— Веоланское! — воскликнула Лэй, когда вошел официант.

Темнокожая красавица подскочила, чудом не опрокинув тарелку с салатом на Рихта.

— Упс. Прости.

— Танни, за себя ты просто обязана выпить. — Сунув бокал с выдохшимся веоланским официанту, Бирек взял новый, в который тут же щедро плеснул пузырьков. — Между прочим, этой бутылке десять лет…

— Я ей в матери гожусь.

— Очень смешно! За Танни! Нашу смелую и отважную Теарин, которая вернула нам Ильерру…

— Без спойлеров, пожалуйста, — хмыкнул Рихт.

— То есть… я хотел сказать, Ильеррскую. — Бирек мне подмигнул.

— За Танни! — подхватили все.

Я вздохнула и, ослепительно улыбнувшись, глотнула вина. Оно действительно оказалось ничего так, с легкой кислинкой и ярко выраженным фруктовым вкусом, правда, ком в горле никуда не делся. Я постаралась проглотить его вместе с вином, и, кажется, мне это удалось. По крайней мере, пузырьки пошли куда надо, сразу стало легче. В частности, получилось доесть салат, который передо мной уныло стоял уже часа два.

Потом был еще один бокал и еще. Я даже воодушевилась и съела с общей тарелки сыра и других закусок.

— Ребят, я прошу прощения, но я сделаю ЭТО! — Гаффер подхватил пульт дистанционного управления. — Мне жена написала, что рагранцы сейчас продуют подчистую…

— Ты болеешь за Рагран?!

— Нет! Я просто хочу на это посмотреть!

Очень скоро к нему подсела большая часть нашего коллектива, и я в том числе. Никогда бы не подумала, что, совершенно не увлекаясь гратхэндом, можно так яростно болеть за какую-то команду. Я болела за Рагран, который, к слову, достойно отыгрался и сейчас пытался вырваться вперед, чтобы получить возможность попасть на чемпионат мира.

Как-то незаметно из зала исчезла Гелла, следом за ней Рихт. Когда они вернулись, расселись по разным концам стола, хотя до этого сидели гораздо ближе. Бирек снова сунул мне в руку бокал с шипучкой, и я выпила за Рагран, потому что они победили. Потом включили новости из Ферверна (в этот раз принимающей страной чемпионата были они), и я поднялась. Правило «никаких новостей из Ферверна» работало все эти дни, и я не собиралась его нарушать.

Поэтому смотрела на две луны, которые вот-вот «откроются» вместе, как глаза дракона. Точнее, откроются, а потом быстро разойдутся. «Драконий месяц», в течение которого луны бегают парочкой по небу, подходит к концу.

— Там прохладнее, — сказал Рихт, который тоже вышел на балкон.

— Да ладно?

— Пойдем. Мы сейчас все равно по кофе и расходимся.

А новости из Ферверна уже выключили?

Я не спросила это вслух, но подумала, и если бы я подумала еще, то осталась бы на балконе. А так вышла под ручку с Рихтом в тот самый момент, когда по визору крупным планом показали Гроу с Сибриллой под ручку.

— Новость о помолвке ферна Гранхарсена и ферны Ритхарсон перекрыла даже ожидание предстоящего чемпионата…

Не знаю, что она там перекрыла чемпионату, но мне она перекрыла дыхание. Я попыталась вдохнуть: раз, другой, третий — и не смогла. А когда поняла, что не смогу, пока вижу их, опрометью бросилась из зала.

Глава 2

В моей жизни было много ситуаций, когда я делала глупости. Если собрать их все воедино, архивы получатся покруче, чем у Ильеррской, но сейчас у меня дрожат руки, и эта дрожь передается в плечи, в которые я вцепилась. Руки — крест-накрест, и вот так отгородиться от целого мира. На меня смотрят вальцгарды, вслед за мной вылетает Бирек с моей сумкой.

— Танни, — говорит он.

— Да. Прости. Я забыла. Я заплачу.

— Совсем сбрендила? — спрашивает он, а потом тянется ко мне, но я отпрыгиваю в сторону. Реально отпрыгиваю.

— Нет. Не сейчас.

Сейчас мне не нужны дружеские объятия и дружеские утешения тоже не нужны. Мне вообще ничего не нужно сейчас, кроме как набрать номер Гроу и спросить, какого вообще происходит. Но в Ферверне сейчас раннее утро, и он наверняка спит. Рядом с ней. При мысли об этом снова становится нечем дышать, поэтому сумку из рук Бирека я просто вырываю, чудом не оставив ремешок в его руках.

— Я заплачу, — повторяю, — чек мне сбрось.

Теперь, когда у меня есть сумка, я могу вцепиться в нее. Хорошо, что сегодня другая смена, Рон бы смотрел мне прямо в глаза и наверняка попытался выяснить, что со мной происходит, но мне это сейчас не нужно. Мне нужно выпить. А еще сделать глупость, чтобы было уже не так больно, и плевать, что эта глупость может меня добить. Лучше пусть это сделает она, чем то, что сейчас происходит в Ферверне. Потому что еще десять лет одиночества я не выдержу. Не сейчас. Когда он показал мне, что бывает иначе, а потом просто все это отнял.

По щелчку пальцев.

— Домой? — интересуется водитель, когда мы с вальцгардами выходим.

— В «Форсайт».

Да, именно туда. В ночной клуб, где все началось.

Да, я пойду в этот клуб, я найду там того, с кем могу переспать, и я выбью из себя всю дурь, имя которой Гроу. Потому что иначе до конца жизни буду дергаться при звуках «Звезды падают в небо» и шарахаться от фервернских новостей.

Нет, мне определенно точно это не нужно.

— Эсса Ладэ. — Один из вальцгардов хмурится. — «Форсайт» — ночной клуб, и…

— И?

— Это не самый удачный объект для вашей безопасности.

— Что ж, в таком случае вам придется поднапрячься, правильно?

Я улыбаюсь, но в улыбке нет ни капли веселья, зато есть раскаленная злость. На себя — за то, что позволила себе так раскиснуть, на него — за то, что ударил в самое сердце. На себя — за то, что ему это позволила, на него — за то, что заставил меня поверить. На себя… и так до бесконечности. Чтобы эта бесконечность не свела меня с ума, сегодня во всем этом будет поставлена точка.

Судя по виду вальцгардов, они таким поворотом недовольны, но у них нет выбора. Они — моя охрана, а не опекуны, и если я решу сигануть с высотки, придется им надевать парашютики и лететь следом.

Умом понимаю, что вальцгарды здесь ни при чем, но злости от этого меньше не становится. Напротив, она набирает обороты и вместе с выпитыми пузырьками поднимается на поверхность, придавая мне крышесносной, безбашенной легкости. Неоновые огни сливаются в полосы, которые мельтешат перед глазами, я же сжимаю пальцы на сумке все сильнее.

Позвонить ему, разбудить и поинтересоваться: «Ну и как тебе с Сибриллой? С огоньком? Или задница замерзает?»

К счастью, вывеска «Форсайт» бросается в глаза раньше, чем я успеваю сделать такую глупость. Такая глупость точно мне не поможет, разве что выдерет из груди то, что трепыхается яростным комком боли. Потому что его голос — хриплый, низкий, с рычащими нотками — до сих пор звучит во мне, как моя суть.

Парковка становится все ближе, мы заходим на посадку в воздушный рукав, начинаем спускаться. «Форсайт» — элитный клуб с безумно дорогим средним чеком, но недостатка в посетителях он не испытывает, особенно по выходным. Мы садимся чуть ли не на единственное свободное место, и я уверена, что на второй парковке творится то же самое.

Здесь свет приглушен, но я сразу замечаю мужчину, стремительно двигающегося в нашу сторону. Когда флайс замирает, а дверца с легким щелчком идет вверх, во мне не остается цензурных слов. Я бросаю на протягивающего мне руку вальцгарда многообещающий взгляд и шагаю вперед, чтобы оказаться лицом к лицу с Терграном.

Впрочем, сейчас мне плевать, будь там даже сам Председатель.

— Заскучал вечерком? — интересуюсь холодно и пытаюсь его обойти, но он не позволяет.

— Ты туда не пойдешь, Танни.

— Правда? — Я улыбаюсь. — И кто это сказал?

— Я.

В нем почти два метра роста, широкие плечи и взгляд, которым можно пронзить, как лазерным лучом. Мужчина с большой буквы «М», о таких снимают кино. В общем-то да. О Тергране и правда можно снять кино, учитывая, что он из себя представляет.

— Уйди с дороги, — говорю зло.

— Нет.

— Уйди. Последний раз предупреждаю.

— Садись во флайс, Танни.

Ах так?!

Я набрала в грудь побольше воздуха, но Тергран запечатал мне рот ладонью. Ловко так запечатал, профессионально: не причиняя боли, но в то же время закрывая во мне все то, что я собиралась сказать, не стесняясь в выражениях. Во флайс он меня втолкнул тоже со знанием дела — резко, умудрившись рукой прикрыть голову от удара, сам мгновенно сел следом.

— Домой. К ней, — приказал коротко.

— Ты кем себя возомнил?! — прошипела.

— Поговорим потом.

Потом?!

Вальцгард погрузился на переднее сиденье как раз в тот момент, когда к нам постучали секьюрити клуба.

— Прошу прощения. У вас какие-то проблемы?

Тергран показал документы, и охранник изменился в лице.

— Прошу прощения, — повторил он и тут же исчез.

— Справился? — язвительно поинтересовалась я, когда флайс снова пошел наверх. — Гордишься собой, да? Крутой и все такое?

Он не ответил.

Флайс стремительно рассекал верхнюю магистраль, а я кусала губы, пытаясь совладать со злыми словами. Толку в них? Он все равно запихнет меня в квартиру и проследит, чтобы я никуда оттуда не делась.