— Сам знаешь, о чём.

Он не ответил, постарался уйти от скользкой темы, увести разговор в другое русло.

— Я вроде слышал, что поблизости нет никакого жилья, так откуда вы? — снова поднял прежнюю тему он.

— Есть жильё. Заимка. Там и живу.

— Одна? — парень изумился. Старая женщина живёт одна в глухом лесу! Как так? Как она справляется?

— Одна… — подтвердила бабушка. — Справляюсь потихоньку. Дрова наколоть, правда, некому, ну да ничего, веточек в лесу насобираю, авось протяну ещё зиму…

— А давайте я провожу вас, — неожиданно для самого себя предложил Ваня, — И с дровами помогу, ну и по хозяйству что-то могу…

— Хороший ты парень, — вздохнула старушка. — А не откажусь. Проводи. И с дровами помоги. Глядишь, и я тебе помочь смогу.

Ваня улыбнулся открыто, сощурился на солнце, налил бабушке чая из котелка.

— Как отдохнёте, говорите. Провожу.

И они пошли. Ваня с рюкзаком на плечах и бабушка с посохом. Пока она отдыхала, Ваня удобную палку нашёл, ветки стесал, отличный посох получился.

Шли вдоль реки по лесным тропинкам. Медленно шли, уставшая бабушка хоть и старалась не показывать молодому спутнику свою немощь, но он-то видел, как трудно даётся ей путь. Как дыхание сбивается и хрип из груди рвётся, как неуверенно ступают ноги. Что ж поделать, старость она такая, никого не щадит, и Ваня шагал по тропинкам, сдерживая шаг, и сердце кровью обливалось, стоило представить, как старушка справляется одна, совершенно без помощи. Ни связи, ни людей, готовых на помощь прийти, если что случится, только лес кругом да зверьё дикое…

— Как же вас, бабушка, в лес занесло? Вам бы к людям поближе. Всё помогут…

— Да кто ж нынче ближнему помогает? Смешной мальчик… Добрый и смешной. Взрослый давно, а всё в чудеса веришь, — не ответила на вопрос она.

Ваня не стал настаивать. Мало ли какие обстоятельства заставили человека в лес уйти и поселиться в заброшенном доме, не имеет он права допытываться и в душу лезть. Он заговорил о другом, подхватив предложенную тему.

— А что плохого в чудесах? Мне кажется, человек всю жизнь чуда ждёт, вопрос только в том, что для каждого оно своё.

— Чудо, внучок — это сама жизнь человеческая, но люди же не понимают, им всего и всегда мало. Оглянись вокруг, на друзей посмотри, на коллег. Вот вы на природу выехали отдыхать, а в чём отдых заключается?

— Ну так и не сказать, одним словом. Каждому, наверное, своё. Кому-то бухнуть надо, кому-то рыбу половить, кто-то просто на шашлыки приехал — не знаю. Я не спрашивал коллег. Да нас, собственно, шеф тоже не спрашивал, организовал пикник на все выходные, объявил обязательную явку, и мы, как стадо, попёрлись в лес.

— О том и речь, что на природу выехали, а саму природу и не видали. А она и есть настоящее чудо.

— Ну не знаю… — задумавшись, протянул Ваня, — Какое же это чудо, когда всё это постоянная величина? Век назад, два века, да что там… тысячелетие назад, те же деревья в лесу стояли, те же реки текли, те же звери бегали.

— Думаешь? Ну это пока молодой, — отдуваясь, пробормотала старушка. — Скоро, очень скоро для тебя всё изменится.

— Для меня? Откуда вы знаете?

— Вижу, мальчик, вижу. И для тебя, и для тех, кто невольно с проклятием соприкоснулся.

Подумав, что старушка заговаривается от усталости, Ваня промолчал, не стал дальше расспрашивать, а то, чего доброго, начнёт сказки складывать, не остановишь, а ему бы ещё до темноты к базе вернуться, хоть и захватил фонарь, да толку с него в потёмках!

Шли долго. Навскидку километров пять отмахали, но наконец на берегу реки показался домишко. Старая, замшелая изба, глядящая на реку мутными стёклами.

— Хоромы мои, — повернулась к спутнику старушка. — Нравятся?

— Нет, — честно ответил Ваня. — Как в таких условиях можно жить?

— Хорошо можно жить, Ванюша.

— Ванюша? Но я…

— Не представлялся, знаю, — перебила старушка. — Я много чего знаю, от глаза и слуха людского скрытого. И ты знаешь. Только верить себе не хочешь, отказываешься.

Ване стало страшно и захотелось сбежать. Сбросить с плеч старухин рюкзак и сбежать трусливо, спрятаться, чтобы не выворачивать душу наизнанку, чтобы не позволять этого делать другим. Как? Как она узнала? Он никогда и никому не говорил о том, что тяготит его с самого раннего детства. Разве что бабушке и сестре…

Родился и вырос Ваня в Петрозаводске. Его и сестру Машу мама растила одна, почему так, оба знали с самого детства, мама не считала нужным врать детям и на их закономерные детские вопросы об отце отвечала честно: «Сбежал». А точнее, он вернулся к маме под крылышко. Сначала от неё сбежал едва ли не на край света из Москвы, потом, не выдержав трудностей, из семьи обратно.

Дети не искали с ним встреч и общения, воспринимая как должное, а потом, старшему Ване тогда двенадцать было, узнали, что он погиб. И тогда объявилась бабушка. Приехала в Петрозаводск, настояла на общении с внуками, и, странное дело, ребята легко приняли её, подружились, стали общаться. Бабушка забирала их на каникулы, показывала Москву, занимала собой всё их время, и ребята тянулись к ней искренне и всей душой.

Квартира у бабушки была огромной, три комнаты, большая кухня, а потолки! Не то что в их панельной пятиэтажке, в её квартире можно было развернуться! Ваня знал, ещё тогда, когда бабушка впервые приехала к ним в гости, она предлагала маме переехать в Москву, но та встала насмерть, ответив категорическим отказом. Почему отказала, так и не пояснила, но отказала жёстко, второй раз бабушке предлагать не захотелось.

Окончив школу, Ваня уехал поступать в Москву, остановившись, естественно у бабушки, так и жили вдвоём, и ближе чем бабушка не было в Ванькиной жизни человека. Именно ей поведал парень о том, что с самого детства видит умерших людей и слышит их голоса. И бабушка не посмеялась, нахмурилась, покачала головой, сказала, что это очень и очень плохо. На наивное Ванькино «почему», пояснила, что жизни лёгкой ему не будет, и куда легче обычным человеком быть. Велела бабушка и дальше молчать, никому о своём даре не рассказывать. Да Ваня и не собирался. По большому счёту, даже не из-за того, что насмешек и неверия боялся, сколько из-за собственного неверия. Каким-то непостижимым образом парень убедил себя, что духи и призраки ему только кажутся. Богатое воображение шутки играет, с творческими людьми такое случается.

Да и неправа бабушка оказалась, никто не досаждал Ване своим появлением, не мешал жить, парень был наблюдателем, он видел недоступное другим, слышал, но всё со стороны, будто в параллели.

Но как так вышло, что совершенно незнакомая старушка так много знает о нём?

— Откуда вы всё знаете про меня? — исподлобья смотрел на старую женщину Ваня. — Вы… ведь тоже видите, да?

Она взошла на крыльцо, толкнула скрипучую, рассохшуюся дверь.

— Давай так, Иван… За домом поленница, дрова и топор. Исполни обещанное и приходи в избу. Может, поговорим.

— Почему может?! — он отказывался что-либо понимать, а, следовательно, занервничал, почти выкрикнул свой вопрос.

— Может, сам потом не захочешь… — ворчливо отозвалась старуха и закрыла дверь за собой, оставив парня стоять на крыльце и растерянно хлопать глазами.

Долго Ваня размахивал топором и с сухим треском разлетались по двору ровные полешки. За работой забыл совсем о недавнем разговоре с бабкой, вспоминалось другое. Как приходила к нему бабушка, садилась на кровать и почти всю ночь сидела рядом, сон его оберегала. Почти год приходила, каждую ночь. Ваня пытался говорить с ней, задавал вопросы, но она не слышала, смотрела на него с тревогой и сочувствием и пропадала с первыми лучами солнца… Год прошёл, а Ванька до сих пор скучал о ней. Ему не хватало их долгих разговоров и вечерних посиделок за чаем, не хватало семейных праздников, когда бабушка доставала из кладовки огромный канделябр, зажигала свечи и ставила на стол Ванькин любимый торт — сметанный с черносливом и орехами.

Третью комнату квартиры занимала сестра. Она тоже в Москву переехала после окончания школы, тоже поступила. С того момента их с бабушкой уютная квартира перестала быть таковой, в ней поселилось торнадо.

Ваня поморщился, думая о сестре. Вот же мелкая язва! Тяжело с ней. Слишком много энергии, слишком много слов, слишком быстрые действия и движения — в Машке всего с избытком. Носится по квартире — не уследить. То уборку затеет, перевернёт квартиру вверх дном за полчаса, а потом как-то шустро и незаметно такую чистоту наведёт, что всё сияет, а то посуду грязную в раковине копит до тех пор, пока тарелки чистые не закончатся. То наготовит еды столько, что весь её факультет накормить можно, а то открываешь дверцу, а оттуда печальная мышь глядит, верёвку натягивая… Да… Сестрица у него непредсказуемая.

Сложив дрова в поленницу, Ваня осознал, что действительно не хочет разговаривать со старухой и что-либо выяснять у неё. Вот сейчас зайдёт в дом, попрощается и уйдёт. И постарается забыть. Просто уйдёт.

Поднялся на крыльцо, постучался.

— Заходи, Ванюша, — откликнулась хозяйка, открывая дверь. — Справился?

— Справился. Я это… — замялся парень, в избу заходить не стал, да бабушка и не настаивала, не посторонилась, давая ему войти, так и стояла в дверном проёме. — Попрощаться пришёл. Пойду, а то стемнеет скоро.