Марина Крамер
Горгона с пихтовой веткой
[Некоторые географические названия изменены.]
Девушка в длинной юбке, закрывавшей даже носки ботинок, и в теплой куртке, отороченной мехом по воротнику и рукавам, с растерянным выражением смотрела куда-то вдоль рельсов. Подметавший перрон мужчина давно наблюдал за ней исподтишка: девушка производила впечатление не совсем здоровой, и он опасался, что та бросится под поезд. К счастью, последний ушел час назад.
Девушка ходила по платформе туда-обратно и что-то бормотала под нос. Ее длинные русые волосы были заплетены в косу, которая слегка растрепалась, и девушка то и дело накручивала ее кончик на палец правой руки. Ее губы беспрестанно шевелились, точно произнося молитвы. Она то и дело поднимала голову и бросала взгляд на большие часы, укрепленные на столбе напротив входа в старенькое здание вокзала.
Не выдержав, дворник прекратил сметать сухие листья и подошел к девушке:
— Поездов больше не будет.
Она слегка отшатнулась, затем нахмурилась и спросила:
— Вы разобрали рельсы?
— Вы издеваетесь? — удивился дворник, заметив, что она не шутит, а лицо ее не озарилось улыбкой. — Конечно, нет.
— Тогда поезд обязательно придет, — уверенно произнесла она и продолжила измерять перрон шагами в одну и в другую сторону.
Убедившись, что девушка явно не в себе, дворник отошел к зданию вокзала и позвонил в пункт охраны порядка дежурившему там полицейскому. Однако когда медлительный лейтенант пришел на перрон, девушки там уже не было.
Часть первая
Москва
Тина Володина не любила, когда что-то в работе шло не по плану. Это всегда выбивало ее из колеи, заставляло нервничать и совершать досадные промахи. А промахи, как известно, ведут к более крупным последствиям, чего допускать, конечно же, не хотелось. Тем более что эту конкретную работу Тина считала делом чести, долгом, который она обязана отдать.
Сестра ее лучшей подруги Анны, Дарина, три с небольшим года назад оказалась в секте «Согласие», и там ей так эффективно промыли мозги, что Дарина перестала узнавать родных и знакомых, перестала откликаться на собственное имя, называла себя Майей и все время просила отпустить ее в Город Радости.
Анна выбилась из сил, разыскивая специалистов, которые могли бы помочь ей вернуть сестру к прежней жизни. Тина с мужем Вовчиком вытащили девушку из «Согласия», однако привести Дарину в порядок никому не удавалось, и Анна закрыла ее в платное отделение хорошей психиатрической клиники. Однако стоило ей забрать сестру на собственную свадьбу, как Дарина буквально через пару дней исчезла, прихватив с собой минимум вещей и не оставив даже записки.
Тина считала себя виновной в том, что Яну Грязнову, называвшую себя Прозревшей, не привлекли к ответственности, не осудили. Вовчик отпустил ее, а, как оказалось, делать этого не стоило. Они же сами через год на Алтае увидели афишу, приглашавшую на встречу с шаманкой Аюной, которая разговаривала с мертвыми, — и это оказалась Яна. Именно в этот день Тина пообещала себе, что найдет ее, так как не сомневалась — где бы ни была Дарина, она непременно окажется рядом с Прозревшей, потому что именно к ней рвалась все это время.
Анна, узнав об этом, принялась уговаривать подругу ничего не делать — она уже смирилась с тем, что потеряла Дарину навсегда, но Тина стояла на своем:
— Тут не только в Дарине дело. Я не выполнила того, что была должна, я ее не посадила, понимаешь? Не посадила эту Горгону, вот в чем дело! Если бы тогда не Вовка… я же соображала плоховато, меня прилично отлупили, в голове каша была, да и развивалось все быстро…
— Ты не оправдывайся, Тинка… ты и так много сделала, если бы не вы с Вовчиком, я бы вообще не узнала, где Дарина и что с ней.
— Что не отменяет моей вендетты! — раздувая ноздри тонкого носика, заявила Володина. — Я обязана, понимаешь, эту говорящую с мертвыми прищучить — пусть с живым прокурором разговаривает.
Они с Вовчиком рванули на Алтай, долго там присматривались и пытались найти следы шаманки или кого-то, кто мог бы вывести на нее, но безуспешно. Аюна словно растворилась после той встречи, афишу которой Тина сохранила.
— Может, оно и к лучшему, а? — муж тоже не особенно любил признавать поражение, но здесь, похоже, никакого больше результата получить было невозможно.
Яна Грязнова не была прописана нигде, шаманка Аюна больше никаких встреч не проводила — делать на Алтае нечего, можно ехать в Москву.
Но с тем, что так лучше, Тина смириться не могла. Дарина Царькова пропала три с лишним года назад, никаких следов до сих пор не удалось найти, ее объявили в розыск, но и он не принес результатов, словно девушка растворилась в пространстве. У Володиной болело сердце, когда она представляла, во что могла влипнуть психически нездоровая Дарина в поисках своего Города Радости, которого не существовало. Вовчик со свойственной ему непробиваемой прямотой сказал однажды, что Дарины уже может не быть в живых, и Тина содрогнулась — Дарину она знала с самого рождения, вместе с Анной нянчила девочку, видела, как та растет…
«Нет, этого не может быть. Не может — потому что так несправедливо. Анька не заслужила такого… она и так бесконечно винит себя в том, что случилось с сестрой, а если вдруг узнает, что Дарины больше нет, даже представлять не хочу, что с ней станется», — думала в такие моменты Володина, представляя, какой удар получит подруга, если вдруг…
Но верить в то, что Дарина мертва, пока не увидела ее тело или могилу собственными глазами Тина наотрез отказывалась. Вовчик только рукой махал, зная, что переубедить жену не сможет. Тина верила только фактам, только тому, что могла сама себе объяснить.
— Ты просто подумай, — уговаривал Вовчик, не особенно, правда, рассчитывая на успех, — ну, у этой аферистки наверняка есть еще один паспорт — или даже не один, и мы с большой долей вероятности никогда ее не найдем, потому что нет зацепок. Она могла поиграть в шаманку — и уехать за границу, например. Могла просто перестать дурить людям головы…
— Сам-то веришь? — перебила Тина, глядя в окно гостиничного номера на улицу, где шел дождь. — Можно подумать, ты не знаешь, что организаторы сект никогда не отказываются от своего занятия. Власть опьяняет — не ты ли мне это повторял? А теперь сидишь тут и утверждаешь, что Грязнова, видишь ли, перестала дурить людям мозги!
— Ну, во-первых, я лежу, — уточнил Вовчик миролюбиво, закидывая руки за голову, — во-вторых, в жизни бывает все — даже то, чего, казалось бы, не может произойти никак. А в-третьих, прекрати меня отчитывать.
Последняя фраза оказалась отрезвляющей — Тина развернулась и виновато посмотрела на мужа:
— Ты прав… прости, пожалуйста. Наверное, я слишком много личного вкладываю в это дело, эмоции мешают оценивать ситуацию трезво. Но ты ведь понимаешь, что я хочу помочь Анне…
— Тина, иной раз лучшая помощь — вовремя остановиться. Ты своими действиями поддерживаешь в Анне надежду на то, что ее сестра жива, а это процентов на девяносто девять не так.
— Вова!
— Ну что? Это объективная реальность. Ты сама говорила — Дарина может быть только рядом с Грязновой, у нее в голове ничего не осталось, кроме этих воспоминаний, так куда еще ей идти? Но мы с тобой перерыли здесь каждый угол, и что? Не нашли даже следов. Если Грязнова и работала здесь под шаманку, то все, финита — больше ее тут нет. Значит, и Дарины нет тоже. Если вообще была.
— Если вообще была… — эхом откликнулась Тина, глядя поверх головы мужа в стенку. — Да и как совершенно неадекватная девушка, называющая себя не тем именем, что у нее в документах, могла куда-то поехать?
— Ну ты слишком-то не горячись, не такая уж она неадекватная была, раз сообразила взять паспорт и деньги, — усмехнулся Вовчик, потягиваясь. — И денег, как Анна говорила, на той карточке было весьма и весьма…
— В тот момент Дарина была после больницы, могла оценивать обстановку адекватно. Но называла-то себя все равно Майей и Аньку считала чужой, Валерку не узнавала вообще, — возразила Тина, отталкиваясь от подоконника, на который опиралась, и возвращаясь в постель. — Это ж какой силы гипноз у Грязновой…
— А ты у меня спроси, я же с ней один на один общался, — Вовчик сгреб Тину в охапку, прижал к себе. — Глаза у нее… знаешь, пока она не начинает тебе в голову лезть, так и не скажешь — обычная баба. Но в какой-то момент зрачки расширяются так, что глаза начинают напоминать две черные ямы, кажется, даже белка в них нет, только вот эта черная пустота, и она тебя тянет, как в воронку.
Тина поежилась:
— Как ты вообще смог устоять?
— Старый испытанный трюк, сама ведь знаешь, — Вовчик усмехнулся. — Булавка в бедро, ты же сама меня научила. Честно скажу — даже это еле помогло, так что у неподготовленного человека вообще нет шансов, что мы и видим на примере Дарины.
— Может, подключить связи и в федеральный розыск ее объявить?
— Кого? Дарину или Грязнову?
— Да обеих… не понимаю, почему за столько времени полиция даже не пошевелилась, ведь Анна написала заявление.
— Тинка, ты как маленькая. Сама ведь там работала, знаешь — потеряшек с психическими отклонениями искать сложно, таких «висяков» пруд пруди. И я тебе честно скажу, можешь обижаться, но это дело превратило тебя в одержимую упрямую фанатичку. Ты сейчас ничем не лучше последователей Грязновой — такая же перекрытая.
