— Да ты не представляешь даже, какое это удовольствие — видеть на ее лице страх, — понизив голос и нагнувшись к столу, произнесла Кику. — Я сегодня в мэрию зашла, так думала — матушка прямо в кабинете своем на пол уляжется в обмороке. Нет, я ни за что из дома не съеду, не дождется. Уехать — и облегчить ей жизнь? Да с чего?! Нет уж, за свои грехи каждый рассчитывается, так этот мир устроен. И даже госпожа мэр не исключение!

— Ты можешь не кричать, а? Ну голова же болит, а мне еще полдня прием вести…

— Ладно-ладно, я так забежала, пожаловаться. Все, пойду, надо еще на почту успеть, мне такую хризантему новую прислали — закачаешься! — Кику встала и, одернув пиджак, произнесла громко: — Вот, кстати, еще одна причина, по которой я никак не смогу жить в городской квартире. Все, я побежала, — и, изобразив воздушный поцелуй, она стремительно вышла из зала.

«Ну вот почему сегодня? За что мне все это, а? После обеда у меня сложная клиентка, а тут Кику со своей ненужной экспрессией… что за человек, ничего не может спокойно решить, без эмоций».

До начала следующего приема оставалось еще минут пятнадцать, значит, можно немного пройтись по бульвару и восстановить настроение и равновесие хотя бы отчасти. Нет ничего хуже, чем вот такие спонтанные встречи и истеричные женщины, склонные к экзальтации.

Бульвары в Осинске были чем-то вроде местной достопримечательности. Они тянулись от небольшого озера, чудом оставшегося в самом центре города, вниз, к улице Цементной, где располагались основные административные здания и несколько офисных центров. За деревьями, кустарниками и цветочными клумбами ухаживала специальная бригада озеленителей, прикрепленная исключительно к бульварам, ее так и называли «бульварной» — слегка двусмысленно, но зато верно. Газоны и клумбы содержались в идеальном порядке, растения на них были высажены таким образом, чтобы смена сезонов отражалась и здесь. До первого снега на бульварах что-то цвело, и это придавало месту какой-то особенный шарм. Скамьи вдоль дорожек почти никогда не пустовали — то мамаши с колясками, то старички с газетами или шахматными досками, то компании подростков с колонками и танцами прямо на брусчатке. Даже сегодня, в будний день, мест на скамьях практически не было. «Да и времени на посиделки у меня нет, к сожалению. А вот не помешало бы…»

Чувство усталости в последнее время не покидало, хотелось в отпуск и к морю, лежать на пляже и ни о чем вообще не думать. Но отпуск в этом году получится взять только в декабре, а что делать на море зимой? Лететь же за границу не особенно хотелось, так что придется ограничиться профилакторием под Осинском, ничего не поделаешь. Правда, и там можно неплохо отдохнуть — массажи, бассейн, прогулки по лесу… да просто сон, в конце концов. Да, пожалуй, такой вариант тоже вполне подойдет. Главное, чтобы Кику не узнала об этом, а то обязательно увяжется следом, и тогда точно — прощай, отдых. Нет, надо молчать…

Мэр

Всю ночь Анита ворочалась в постели. Ей казалось, что внизу, в подвале, где располагались бассейн и тренажерный зал, кто-то ходит. Вполне возможно, это была Кику, она любила плавать ночью, но звуки мешали уснуть. На утро была назначена встреча со следователем, и это тоже не добавляло спокойствия. В их городе давно не происходило ничего подобного, а уж о серийных убийствах вообще никто не слышал, и теперь Анита понимала, что не может позволить себе накануне выборов такую рекламу. Значит, нужно сделать все, чтобы дело раскрыли тихо, без шумихи и огласки, чтобы никаких сводок в новостях и — не дай бог — никаких статей в прессе уровнем повыше местной. Как раз для этого ей нужна та Каргополова из Хмелевска, потому Анита и постаралась поднять все свои связи, чтобы именно ее, неместную, прислали сюда для расследования.

«Я постараюсь держать руку на пульсе, сделаю все, чтобы следователь сперва докладывала о результатах мне, и… ах, как же это все не вовремя! Хотя бывает ли такое — вовремя?»

Анита выбралась из постели и подошла к окну, отодвинула плотную штору. Двор освещался фонарями, и в их свете поблескивали стекла большой оранжереи — еще одна идиотская причуда Кику. «Саша-Саша, ты слишком много позволял своей дочери, вот она и выросла в совершенно неуправляемую особу с неприятными привычками и взбалмошным характером. Как бы хорошо было, если бы она захотела жить отдельно от меня… я была бы счастлива, даже денег дала бы ей на любую квартиру — только бы не встречаться с ней вообще. Но она, как назло, пустила корни здесь — в буквальном смысле этого слова. Куда она от своей оранжереи? Вот же выбрала увлечение — как нарочно. Такое ощущение, что она существует ради того, чтобы не дать нормально жить мне. Словно я виновата в чем-то».

Очень захотелось закурить, но Анита подавила в себе это желание и взяла из вазы карамельку, но в последний момент, когда уже почти развернула фантик, решила не делать и этого. Сначала карамелька, потом захочется чаю, а утром лицо будет отекшим, и это ничем не замаскируешь. «Любые страсти можно обуздать, тем более такие мелкие, как желание закурить или съесть конфету среди ночи, — подумала она и тут услышала, как внизу что-то грохнуло и разбилось. — Черт побери эту девчонку! — с раздражением беря со спинки кровати халат, подумала Анита. — Ну ведь не подросток уже, взрослая женщина, пора остепениться и не бунтовать, как в четырнадцать, но нет! Как же повезло ее матери, что она не дожила до этого… Был бы жив Саша, и Кику вела бы себя потише, все-таки его она уважала и не позволяла себе таких выходок. А кто я? Мачеха? Ну тоже фигура — можно вообще внимания не обращать. Кстати, лучше бы так оно и было», — спускаясь по лестнице в подвальный этаж, рассуждала она.

Однако внизу было пусто, в бассейне не горела подсветка, в тренажерном зале — тоже, и Аните стало жутковато. «Что же тогда здесь разбилось? — растерянно оглядывая коридор, освещенный тусклыми светодиодными шнурами вдоль стен, думала она. — Ведь я же отчетливо слышала, как что-то упало». Рукой она нашарила выключатель в тренажерном зале, зажгла свет, внимательно осмотрела все и убедилась, что ничего не разбито, а весь инвентарь лежит на своих местах. Точно так же Анита решила осмотреть и бассейн, и вот там, на дне, увидела осколки своей любимой вазы — напольной, из красно-черной керамики. Ее она привезла из поездки в Венецию, очень тогда разозлила этой покупкой мужа, Саша никак не соглашался тащить эту негабаритную вещь, возиться с таможней, но Анита настолько влюбилась в вазу, что не обращала внимания. И вот теперь черепки ее разбитого сокровища лежат на дне бассейна. «Кику, больше некому, — вздохнула Анита, выключая свет и поднимаясь по лестнице в свою половину дома. — Вот дрянь…»

За завтраком Кику как ни в чем не бывало намазывала на тост джем и не прятала взгляда от мачехи, даже спросила, в чем дело.

— А ты не знаешь? — стараясь не раздражаться, отозвалась Анита и натолкнулась на открытый, честный и непонимающий взгляд падчерицы:

— Нет. А что?

— И ты ничего не слышала ночью?

— Я выпила таблетку снотворного и уснула около двенадцати. Да что случилось?

— То есть ты не знаешь, каким образом моя любимая ваза оказалась на дне бассейна? — внимательно наблюдая за реакцией Кику, спросила Анита.

Падчерица уставилась на нее в упор, раздула ноздри маленького носика, прищурила глаза:

— Матушка, вы меня снова в чем-то обвиняете? Я же сказала — таблетку выпила. Уснула, в вашу половину дома не заходила после ужина. Какая ваза?

— Кику… я не хочу ссориться с утра…

— Так не стоило начинать эту тему! — отрезала та. — Я вашу вазу в бассейн не бросала, что еще за детский сад?

«Ну да — ты бы с удовольствием ее об мою голову разбила, — зло подумала Анита и тут же устыдилась подобной мысли — Кику при всех ее странностях все-таки не была агрессивной. — Господи, когда это закончится?»

По дороге в мэрию она вдруг спросила у водителя, живущего всю неделю в небольшой комнате, мимо которой нельзя незамеченным проникнуть в подвальный этаж:

— Скажите, Сережа, ночью… никаких звуков не слышали?

— Как вы вставали и вниз ходили, слышал, — отозвался водитель. — Еще подумал — чего это Анита Геннадьевна среди ночи в бассейн пошла?

— И… все?

— Да. А что еще?

«Похоже, у меня паранойя. Я стала слышать то, чего не слышат другие. Но ведь ваза абсолютно точно лежала на дне бассейна, а я забыла сказать домработнице, чтобы спустила воду и убрала осколки. Как же я так… Ладно, не до вазы мне сейчас, надо настроиться на встречу со следователем. Есть дела поважнее черепков на дне бассейна. У меня в городе трупы находят, а я о какой-то ерунде».

Следователь

Женщина-мэр была миниатюрной, как принято говорить — статуэточной, и напоминала выставленную в витрине одного из ресторанов фарфоровую гейшу — не хватало разве что кимоно. Она поправила тяжелый узел черных волос, мягко улыбнулась:

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Полина села, вынула из сумки ежедневник и ручку:

— Анита Геннадьевна, меня зовут Полина Дмитриевна Каргополова, я старший следователь по особо важным делам.