— Да, — эхом откликнулась Настя, совершенно не понимая, зачем купила какую-то бульварную газетку.

Это происшествие удивительным образом встряхнуло ее и заставило собраться. Настя прикинула в голове список дел и решительно направилась в продуктовый магазин.

На плите томился в кастрюле кабачок с овощами и куриным фаршем, из духовки соблазнительно пахло овсяным печеньем с корицей и яблоками — Настя следила за весом, но иногда могла побаловать себя и Захара выпечкой по специальным рецептам. Муж должен был вернуться минут через тридцать, Настя окинула взглядом кухню, убедилась, что все чисто, все готово и есть возможность расслабиться до ужина. Она налила чаю, уселась за стол и только теперь вспомнила о купленной газете.

В статье ничего толком не сообщалось — только общие фразы да биография погибшей писательницы со списком книг, которые она успела написать. Названия Насте ни о чем не говорили и вообще вряд ли привлекли бы ее внимание, окажись она в книжном магазине. Что-то пошловато-вызывающее, явно без претензий на высокий слог.

«Интересно, что с ней могло произойти, молодая ведь совсем», — подумала Настя, в очередной раз вглядываясь в фотографию женщины и пытаясь понять, что же именно ее так зацепило в этом снимке.

— Настюша, я дома, — раздалось из прихожей, и Настя вздрогнула — так задумалась, что даже не услышала, как вошел Захар. — А чем это у нас таким вкусным пахнет? — Он сразу прошел в кухню, чмокнул жену в щеку и задержал взгляд на газете. — Откуда это у тебя? — спросил он севшим голосом, и Настя, повернувшись, увидела, что Захар побледнел.

— В ларьке купила. А что?

— Ничего…

— Захар, что-то не так?

— Нет, Настюша, все нормально. — Он развернулся и скрылся в спальне.

Настя убрала газету на подоконник и накрыла на стол. Захар вернулся в домашних брюках и футболке, молча вымыл руки и сел на свое место. Лицо его было по-прежнему бледным и каким-то угрюмым, и Настя, сев напротив, снова задала вопрос:

— Что-то произошло?

— Нет. Давай ужинать, я голодный, не успел пообедать.

— Не забрала я твой костюм, не готов, представляешь? — пожаловалась Настя, придвигая мужу корзинку с хлебом.

— Да и черт с ним.

— Ну, к счастью, он у тебя не единственный, — не обращая внимания на грубую фразу, продолжала она. — Я что-нибудь подберу.

— Как у тебя все просто…

— А зачем усложнять? — снова пропустила мимо ушей колкость Настя. — Не костюм, как известно, красит человека. А вот про пятничный банкет надо подумать. Себе платье я уже подобрала, нужно теперь решить, в чем ты пойдешь.

— Слушай, ну сколько можно о тряпках, в конце концов?! — вдруг взревел Захар, вскакивая и роняя на пол вилку. — Тебя волнует хоть что-то еще, кроме этого?!

Настя опешила.

— Да что с тобой? Ты почему кричишь-то? Я же ничего не сказала… — Она умолкла на полуслове, чувствуя, как подкатили слезы.

Захар, словно опомнившись, быстро обошел стол, обнял жену и забормотал:

— Настюша, ну, прости, родная, я что-то устал сегодня… не плачь, я же не то имел в виду… конечно, нужно решить, в чем я пойду, нельзя выглядеть как вахлак…

— Почему ты на мне срываешься? — всхлипнула она, беря его за руку. — Я же хочу сделать все правильно, без ошибок… Не хочу, чтобы на тебя пальцем показывали, ты ведь теперь постоянно на людях, на виду…

— Все-все, успокойся. Сейчас поужинаем и устроим примерку, хочешь?

Это была большая жертва с его стороны. Захар так мало внимания уделял собственной внешности, что, если бы не Настя, так и появлялся бы в мэрии в том, что первым утром выпало из шкафа. А уж когда разговор заходил о покупке новой одежды, да еще, не дай бог, касался необходимости ехать в магазин и что-то там примерять, Захар впадал в истерику.

Настя давно научилась выходить из этой ситуации — она просто заранее объезжала нужные магазины, присматривала там вещи и только потом везла туда мужа, стараясь, чтобы примерка занимала как можно меньше времени. Так что его предложение мерить вещи после ужина можно было расценить как подвиг.

— Захар, а ты слышал о такой писательнице — Ромашкиной? — спросила Настя, когда они уже пили чай с печеньем.

Рука мужа дрогнула, и кусок печенья упал прямо в чашку. Захар оттолкнул ее от себя и пробормотал:

— Вот же черт…

— Ничего, я сейчас тебе новый налью. Так слышал?

— Кажется, нет, — но его голос сделался деревянным. — А что?

— Ничего, — наливая чай в чистую чашку, пожала плечами Настя. — Просто ее мертвой нашли. Я подумала, что раз об этом пишут, то она известная, а ты много читаешь. Хотя… вряд ли тебя интересует литература такого рода.

— Тебя, кажется, тоже никогда не интересовала.

— Не интересовала.

— Тогда зачем ты купила какую-то бульварную газету?

Настя поставила перед ним чашку с чаем и снова пожала плечами и сказала, садясь на свое место:

— Не знаю. Говорят, люди любят читать про несчастья, случающиеся с кем-то известным.

— Настя, я тебя умоляю… — скривился муж. — Ну, ты-то зачем цитируешь глупости, которые транслируют эти так называемые популярные психологи? Ты ведь умная женщина — разве тебе может быть интересна подобная чушь?

— Меня фотография привлекла, — вдруг призналась Настя. — Тебе не показалось, что женщина на снимке чем-то на Стаську Казакову похожа?

— Что? — удивился Захар как-то натянуто. — На Стаську? Вообще ничего общего.

— Да ты же толком и снимка не видел.

— И не надо мне. Я помню, как выглядела Стаська до пластической операции — ничего даже близко.

— Тогда почему ты так разнервничался? — уличила Настя.

— Не знаю, как кого, но меня новости о смертях молодых женщин скорее пугают и расстраивают, чем интересуют. И вообще — давай тему сменим, ну, зачем на ночь о трупах-то?

— Как ты думаешь, где сейчас Стаська? — вдруг спросила Настя.

— Понятия не имею, — поспешно отозвался Захар.

— Точно?

— Да что ты, в конце концов, вцепилась в меня?! — заорал он и выскочил из-за стола. — Устал как собака, а тут ты со своими вопросами — кто, да что, да зачем! Ты думаешь, у меня дел других нет, как о Казаковой думать круглосуточно? Это у тебя свободного времени вагон, вот ты и маешься дурью! Делом бы каким-то занялась, все больше пользы… — И вдруг он осекся, увидев, как задрожала нижняя губа жены, а глаза наполнились слезами. Сейчас начнет плакать, как клоун в цирке — с брызгами из-под ресниц, будто слезы специально накачивают при помощи резиновой груши. — Настя, Настенька… — Захар опустился на корточки рядом со стулом и обхватил жену за талию. — Ну, прости, милая, я совсем сегодня дурной и уставший… ну конечно же, ты занята по дому, если бы не ты, у меня бы даже ужина не было — когда мне его готовить, я домой затемно являюсь… ты — мой тыл, моя опора, Настюша… мне никак без тебя, совсем никак… прости-прости-прости…

Настя беззвучно тряслась в рыданиях, мысленно вернувшись в кошмар трехгодичной давности, когда она чувствовала себя абсолютно никому не нужной, бесполезной и никчемной.

Она — просто домохозяйка, человек даже без профессии уже, хотя прежде была и заместителем главного редактора крупного журнала, и руководителем пресс-службы мэрии, и имиджмейкером у одного олигарха, и вращалась какое-то время в кругу людей с большими деньгами и возможностями. Но потом случился кризис, и Настя стала никому не нужна — уже не журналист, уже не имиджмейкер — кто в них теперь нуждается? Она стала приложением к супругу, обслугой, выполняющей его прихоти, домработницей, на которую так удобно срываться после тяжелого дня. Нет, она никак не хотела возвращаться туда, в тот кошмар, который казался бесконечным. Она с таким трудом смогла встряхнуться, объяснить себе, что нужна Захару, — и вот он снова бьет ее по рукам, напомнив, что она без него никто.

Вот Стаську он всегда уважал — целеустремленная, умная, хваткая, состоялась в профессии, обрела имя. А Настя… ну, что Настя? Это когда-то она была лучшей на курсе, даже лучше той же Стаськи, с которой училась, первая получила работу, да еще сразу престижную — но и первая ее потеряла по собственной глупости, польстившись на предложение создать образ, стиль и вообще имидж одному богатому человеку. Ее поманили деньгами, показали, как можно жить — а потом просто выбросили за ненадобностью. Как вещь. Как вещь, коих можно за деньги купить несть числа, потому и выбросить не жалко, если больше не нужна.

«Похоже, мне снова пора к психоаналитику», — подумала Настя, мечтая только о том, чтобы Захар сейчас встал и вышел из кухни — куда угодно, хоть в спальню, хоть вообще на улицу, но только чтобы ушел.

Хотелось одиночества — пусть всего на час, но чтобы никаких раздражающих звуков вроде щелчков клавишей ноутбука, никаких запахов табака… Но Захару не объяснишь эту свою странную потребность, он просто не поймет, как это — хотеть одиночества, когда весь день и так сидишь в квартире одна.

— Тебе над книгой поработать не надо? — процедила она сквозь зубы, надеясь, что Захар обидится и уйдет.

— Да какая книга, что ты… — отмахнулся он. — Так устал — даже ноутбук лень открывать. Пойду лучше почитаю что-нибудь.