— Для рассудительной и умной девушки, как о ней в голос говорят все, это не слишком характерный поступок.

— А вы еще и психолог? Если я говорю, что так было, значит, у меня есть основания!

— Вы тоже не психолог. Так что поосторожнее со словами, Никита Алексеевич. Какие же основания у вас есть?

— Ты… вы мне что, угрожаете? — слегка сбился с тона Кольцов.

— Нет, — все так же ровно произнесла Лена. — Но советую рассказать подробнее обо всем, что вам известно о Наталье, потому что пока у меня есть основания подозревать и вас тоже.

— Что?! — взвился Кольцов, вскакивая, и Лена поморщилась:

— Успокойтесь. В ваших интересах сделать это как можно скорее, и наша встреча завершится, тем более что она неприятна и вам, и мне.

— Да? А почему вам так неприятна встреча со мной, Елена Денисовна? — Кольцов вдруг сменил тон и превратился в престарелого ловеласа, пытающегося заинтриговать молоденькую кокетку.

Лена смотрела на него и испытывала страшное разочарование в себе.

«Как, ну как я могла столько лет обманываться? Как могла не видеть, что он ничтожный, самовлюбленный и вообще никого ни во что не ставящий? Для него люди не существуют, он только себя видит и слышит, упивается собой. А я для него вообще не существую как человек — я только удобный матрас, комнатные тапки… И сейчас он искренне удивлен, что я вдруг сопротивляюсь, а не бегу по первому свисту на зов, как делала всегда».

— Я из тебя наконец-то выросла, Никита. Знаешь, как из одежды вырастают… И теперь ты мне настолько мал и неудобен, что я дышать не могу в твоем присутствии — как в тесном воротничке рубашки.

Кольцов удивленно на нее посмотрел:

— Что? Где ты набралась этих банальностей, в соцсетях таких же ограниченных дур?

— Хватит, Никита. — Лена слегка хлопнула ладонью по столу, и Кольцов дернулся от неожиданности. — Я больше не позволю тебе вытирать об меня ноги.

— А что случилось? — быстро взяв себя в руки, спросил он, словно признавая, что все годы так и происходило, и даже не стесняясь этого.

— Сказала же — выросла. И замуж вышла, кстати. — Последний удар Лена нанесла почти машинально, она вовсе не собиралась пользоваться этим аргументом, но вот вырвалось.

Правая щека Кольцова дернулась в нервном тике:

— Ну поздравляю. Нашла все-таки идиота? Надеюсь, он хотя бы хорошо зарабатывает.

— Не беспокойся, нам хватает. И давай продолжим наш разговор, мне необходимо найти убийцу девушки, а ты, похоже, единственный, кто может знать о Наталье что-то еще, помимо того, что она демонстрировала окружающим, я права?

Кольцов помолчал пару минут:

— Да, ты права. Наталья состояла в связи со своим работодателем.

— С кем? — удивилась Лена. — С отцом того ребенка, которому преподавала английский?

— Ну да, — раздраженно подтвердил Никита. — Я даже сделал им совместную фотосессию.

— С чего такой широкий жест? Как я помню, ты никогда не занимался благотворительностью.

— Разумеется. Он предоставил мне бесплатно большое хорошее помещение для проведения семинара, я бы такое финансово не потянул. Ну и Наташа мне очень помогала в организации.

— Интересно, когда? Если мать ее так жестко контролировала?

— Уходила с занятий.

— И тебя не беспокоило, что ты, возможно, мешаешь ей учиться?

— Ну почему я должен был об этом беспокоиться? Она взрослая, я ни о чем не просил, это был ее выбор.

— То есть за фотосессию ты приобрел и помещение, и бесплатную ассистентку? Н-да…

— Не только. Я позволял им встречаться в моей мастерской в то время, когда сам отсутствовал, — неохотно ответил Кольцов, и Лена быстро спросила:

— Твоя мастерская находится по старому адресу?

— Нет, я переехал.

— Я пришлю оперативников, они должны произвести осмотр.

— Это еще зачем?

— Никита, так нужно. И это в твоих интересах.

Кольцов недовольно замолчал, а потом вдруг поднял голову и как-то странно посмотрел на Лену:

— Послушай… а ведь этот ее Гарик вполне мог ее… того…

— Это почему?

— Очень неприятный тип.

«Ну я вообще не помню людей, которые бы тебе нравились, так что это не аргумент», — усмехнулась Лена про себя, а вслух спросила:

— Подробнее не расскажешь?

Кольцов смерил ее снисходительным взглядом:

— А есть выбор? В общем, у него какие-то странные увлечения. Мы даже фотосет делали, он Наталью в какой-то странный наряд одел…

Лена насторожилась:

— А чуть подробнее?

— Ну какой-то старый костюм, брюки-клеш из кримплена… ты хоть слово такое знаешь?

— Может, прекратишь? — устало спросила Лена. — Чем быстрее ты ответишь на мои вопросы, тем быстрее мы с тобой расстанемся, неужели непонятно?

— Понятно. — Губы Кольцова снова скривились в презрительной усмешке: — А говорят, счастливые женщины не бывают нервными.

— Ты, смотрю, тоже посещаешь соцсети и читаешь подписи в профилях банальных людей, — заметила Лена, и он отмахнулся:

— Ой, не начинай. В общем, на Наталье в тот день были эти брюки-клеш, пестрый нейлоновый батник с острым воротничком, а на ногах — туфли на толстенном каблуке и высокой платформе. А — еще очки, кажется, такие называли «тортиллы». Да и сам Гарик был примерно так же одет.

Лена все записала и спросила:

— И как часто ты потом виделся с этим Гариком?

— Никак. Я видел его дважды — в день фотосессии и когда забирал ключи от помещения. Возвращал их через Наталью.

— Понятно, — вздохнула Лена, протягивая ему протокол и чистый листок: — Прочитай и распишись, а на втором листе напиши, пожалуйста, адрес своей студии. Оперативники приедут сегодня, я получу ордер и отправлю их.

— Это что — мне сидеть и ждать, когда они соизволят явиться? — недовольно спросил Кольцов.

— Можешь дождаться их здесь.

— Еще не хватало! — заносчиво сказал он, размашисто подписывая протокол. — Только пусть поторопятся.

— Как получится.

Лена подписала пропуск и подвинула его Кольцову:

— Всего доброго. Более не задерживаю.

Он встал, сунул в карман пропуск и смерил Лену насмешливым взглядом:

— Не скажу, что был рад видеть.

— Я переживу.

Кольцов вылетел из кабинета, не забыв как следует хлопнуть дверью, Лена даже вздрогнула, хотя отлично знала, что так и будет.

«Ничего не изменилось, — подумала она, чувствуя странное облегчение. — Но какой же я была слепой, влюбленной дурой… Я ведь с Андреем порвала из-за него. У нас все было хорошо, но я надеялась, что Кольцов одумается и поймет, что ему без меня плохо. Как вообще после такого Андрей со мной разговаривает? Стыдобища… Столько лет унижаться перед, в общем-то, никчемным и ничтожным человеком, мнящим себя гением… Какое счастье, что это закончилось».

Лена взяла телефон и позвонила Паровозникову:

— Андрей, я сейчас получу ордер на обыск, надо съездить в студию к Кольцову и все там тщательно осмотреть.

— А без меня никак? — недовольно поинтересовался он.

— Ну поручи Левченко. Но сделать надо сегодня. Поищите все, что не принадлежит Кольцову, он будет там, поможет.

— Тогда тем более отправлю Сашку. Не хочу сталкиваться…

— Ну дело твое. Хотя… он, между прочим…

— Даже не начинай! — перебил Паровозников. — Даже это не заставит меня быть с ним терпеливым, я просто не сдержусь и вмажу в бородатую морду — оно тебе надо? Ну вот… — И Лена это чувство тоже поняла.

Осмотр фотостудии Никиты Кольцова принес неожиданную находку — заколку-автомат, такие были популярны в восьмидесятых годах, у Лены в детстве тоже была подобная. Она рассматривала вещицу, упакованную в пластиковый пакет, но почему-то никаких эмоций при этом не испытывала, как будто это была не улика по делу об убийстве, а какая-то ничего не значащая мелочь.

— Ну что скажете? — спросил Левченко, фиксируя что-то в протоколе осмотра.

— Скажу, что на первый взгляд вещь аутентичная, как раз из того времени. Сейчас их по-другому делают. Но надо, конечно, Николаеву ее отдать.

— Думаете, этот Гарик и есть Зритель?

— Это было бы хорошо, но слишком уж просто, — вздохнула Лена. — И потом… Ну докажем мы его связь с Савиной, это не сложно. А дальше? Как его привязать ко второй и третьей жертвам? Ее, кстати, установили, или так и идет как «третья жертва»?

— Пока так и идет, — кивнул Александр. — Заявлений о пропаже не поступало, я отслеживаю по городу. Обход близлежащих домов тоже не дал результатов, такую девушку никто не видел.

— Н-да… Ладно, надо ехать к подозреваемому.

— Я могу, наконец, быть свободен? — раздраженно спросил терпеливо молчавший до этого момента Кольцов, сидевший в кресле у окна. — Мне еще этот бардак придется убирать, господа полицейские.

— Какой бардак? — удивился Левченко, окидывая взглядом полупустую студию, где действительно было даже слишком чисто для только что проведенного обыска.

Но Лена отлично помнила мелочную педантичность Никиты, которого раздражала даже сдвинутая на миллиметр кофейная чашка, так что, по его понятиям, в студии царили настоящие бардак и хаос, выводившие его из себя.

— Мы приносим свои извинения за доставленные неудобства, — официально произнесла она. — Ребята, если закончили, сворачиваемся.

Когда все вышли, Лена еще раз окинула студию взглядом, задержалась на кофрах с аппаратурой, лежавших в углу, на стопке журналов на подоконнике одного из трех огромных витражных окон, на бежевом, крупной вязки кардигане, который Кольцов часто надевал во время работы и который теперь был небрежно накинут на спинку стула. Раньше она очень любила прижать этот кардиган к себе, уткнуться лицом в мягкую шерсть и ощутить запах Никиты, бывший самым родным и желанным на свете. А сейчас вдруг не почувствовала ничего, кроме брезгливости — висит на спинке старая, растянутая тряпка, выглядящая, как одеяние спившегося бомжа… А ее владелец считает себя богемой и интеллектуалом…