— Значит, охота началась? — в предвкушении спросил Старкад.

— Да, друг мой, — согласился Илиодор не столь радостно, как хотелось бы его наставнику. Сердце сжимала тревога за ребёнка, которому в этой охоте была отведена самая незавидная роль.

Глава 16

Темнота. Пустота. В ней нет ничего, даже меня. Как страшно не быть!

Возвращение

Джим приходила в сознание и снова впадала в беспамятство. Выныривала на короткое время из темноты и снова погружалась в её пучину. Сознание разрывалось между Светом и Тьмой, а тело не слушалось. Как ни старалась, Джим не могла вспомнить, кто она и что происходит, где находится и почему. Но иногда она почти приходила в себя, и тогда перед глазами начинали мелькать разные образы, Джим становилось страшно, она начинала метаться и стонать. В такие моменты, на краткий миг открывая глаза, она видела перед собой обеспокоенное лицо Шельги Араи. Иногда рядом сидела Алисия и безутешно плакала. Очень хотелось её успокоить, сказать, что всё будет хорошо, но на это не было сил. Часто Джим видела себя со стороны, как будто смотрела в чужой, незнакомый мир, при этом не испытывая каких‐либо чувств или эмоций. Иногда она видела возле себя Цитариуса Инариона, а иногда с ней подолгу сидел Кайдан Орадус, кажется, она ещё видела Диирде’Грамма, но особо уверена в том не была. Она безразлично наблюдала, как ниоткуда появлялся «чёрный плащ», брал стул и садился возле кровати. Подолгу находился рядом и что‐то тихо шептал себе под нос. От его шёпота Джим становилось плохо. Он мешал ей погружаться в темноту, не давал забыть, кто она, заставлял возвращаться и чувствовать своё тело, прислушиваться к звукам его голоса и вспоминать. Однажды ей даже показалось, что он её увидел. Адагелий Оторонталий резко обернулся и посмотрел прямо на неё.

— Ах вот оно что! — проговорил он в пустоту, отвернулся и с ещё большим усердием начал проговаривать непонятные слова.

А по ночам она видела рядом лицо Арникуса. Он сидел в одной и той же позе, облокотившись о кровать, сцепив тонкие пальцы в замок и опустив на них подбородок. Он подолгу смотрел на Джим, боясь хотя бы на мгновение отвести взор в сторону. Его тело переставало шевелиться, он замирал и чутко прислушивался к каждому её вздоху. Его лицо в полумраке казалось неживой маской, грустные глаза совершенно не моргали, а белоснежные волосы неестественно мерцали в лунном свете. Он выглядел уставшим и расстроенным. В один из тех моментов, когда сознание вернулось к Джим, она смогла протянуть руку и коснуться его. «Ты ведь живой?»— едва смогла выговорить она, а может, лишь только хотела это сделать. Но, видно, Арникус всё же понял, что её тревожило, потому что ответил: «Конечно живой! Что со мной может случиться?» Приблизил к ней своё лицо и твёрдым голосом проговорил: «Никогда больше так не делай! Слышишь? Никогда!» На что Джим кивнула и тут же заснула.

— Проснись, — прошелестел ветер. — Проснись! — звал голос, заставляя сердце биться быстрее, волнуя душу. Джим вздрогнула.

Солнечные лучи проникали через огромные оконные проёмы, заливая ярким светом всё помещение. Они скользили по лицу Джим, ласкали кожу и забирались под закрытые веки. Она проснулась, но продолжала лежать, прислушиваясь к голосам, отзывавшимся эхом в полупустой больничной зале. Почему‐то было спокойно и хорошо, в душе теплилась надежда, что она нашла что‐то очень важное. Улыбка расцвела на её лице. «Я нашла его». Джим резко села. Распахнула глаза. «Он здесь, в академии!» От яркого света потекли слёзы, она утирала их и пыталась рассмотреть, где находится. Узнала стены, кровать… И нахмурилась: «Всё понятно. Где ещё я могу быть!» Осторожно свесила ноги и с интересом посмотрела в ту сторону, откуда доносились голоса. Возле дверей стоял дежурный, с ним ещё двое. Джим с удовольствием поболтала босыми ногами, разглядывая их и улыбаясь от одной мысли, что «путешественник» тоже учится в этой академии. Один из посетителей ругался с дежурным, а другой стоял и смотрел в её сторону. «И он сейчас стоит в этой комнате!»

Кассиан рассматривал мальчишку, который только что поднялся и сел на кровати. Гнездо из торчащих в разные стороны волос, припухшие от сна глаза и по‐детски открытый от удивления рот. Улыбка сама набежала на лицо демона. За его спиной Харон Деф'Олдман готов был выволочь уж больно упрямого дежурного за дверь и «мирно» объяснить, что они вовсе не какие‐то там нарушители больничного режима, а просто пришли навестить больного.

— …да сколько уже можно повторять! Всего на несколько минут! Посмотрим, как чувствует себя мальчишка, и сразу уберёмся отсюда.

— Оставь, — Кассиан тронул друга за плечо, привлекая его внимание, а сам обратился к дежурному: — Пару минут. Я обещаю, мы сразу уйдём. — Тот наконец кивнул, хотя и смотрел сердито.

Джим не могла поверить глазам. Он здесь. Стоит возле дверей. Мало того что стоит, так ещё смотрит на неё и улыбается. Улыбается! И, кажется, собирается войти и кого‐то навестить. Она быстро осмотрелась. Все кровати были пустыми. На лбу выступила испарина. Джим аккуратно стекла на пол, присела на корточки и спряталась за простыню, свисавшую с постели. Стёрла пот со лба. Ухватилась за край кровати и подтянулась, чтобы посмотреть, что происходит возле дверей. Никого не было. Огляделась. Юноши стояли рядом и озадаченно наблюдали за её действиями.

— Малыш, да тебе, видно, совсем плохо? — первым опомнился Харон. — Давай‐ка я тебе помогу назад забраться. — Он с лёгкостью подхватил тщедушное тело Джим и уложил на кровать. — Вот пришли навестить тебя. Точнее, мы и до этого приходили, но ты спал. — Он опёрся руками о край постели и быстро спросил: — Ты как сам? — Джим кивнула. — А это значит хорошо или плохо? — Снова кивок. — Понятно. — Оборотень отошёл от кровати. — Касс, давай лучше ты попробуй. Что‐то у меня не очень получается разговорить его. — Кстати, — быстрый взгляд в сторону Джим, — с Виттором всё в порядке. Спасибо тебе за брата. — И очень тихо, скорее, только для себя: — Вот же никогда не думал, что скажу спасибо за помощь от вампира.

Джим снова кивнула, хотя не услышала ни одного слова. Она была не в силах отвести взгляд от такого знакомого, родного лица. «Он совсем не изменился». Джим непроизвольно пригладила волосы и начала оправлять одежду. Жутко покраснела, увидев торчащие из‐под короткой больничной туники коленки, кинулась прикрывать их одеялом, с остервенением дёргая его из‐под себя. Потом подняла голову и виновато улыбнулась.

Кассиан хотел было сказать, чтобы он не суетился, но замер, когда мальчишка поднял голову и улыбнулся. Вот так запросто, искренне, по‐доброму улыбнулся, одним махом заставив позабыть обо всём на свете.

Харон растерянно переводил взгляд с одного на другого и всё больше хмурился. В конце концов не выдержал и озвучил свои подозрения:

— Вы что, знаете друг друга?

— Нет, — был дружный ответ от обоих одновременно. Они удивлённо переглянулись.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Кассиан, наблюдая, как мальчишка натягивает одеяло. Джим кивнула. — Это значит — хорошо? — Снова кивнула, но головы так и не подняла, теперь она принялась тщательно разглаживать складки на одеяле. — Как тебя зовут?

— Джим, — нехотя проговорила она, а в голове вертелось прозвище «Солнышка», которым он её наградил, когда уводил с собой из разрушенного замка. — Джим Ветерн, — назвала она своё полное имя, которое получила в Ветернхильском приюте сразу же после расставания с ним.

— Ветерн? — удивлённо переспросил Кассиан, внимательно присматриваясь к ней. В этот момент Джим очень медленно подняла голову и испуганно посмотрела на него. — А ты, случайно, не был воспитанником Ветернхильского «Дома Милосердия»? — Джим отрицательно покачала головой. — Странно.

— Что странно? — спросил Харон, рассматривая мальчишку. Тот уже чуть ли не до подбородка натянул на себя одеяло, оставаясь при этом в сидячем положении.

— Дело в том, что такую фамилию, Ветерн, можно получить только в одном случае: если ты попал в Ветернхильский «Дом Милосердия» и у тебя не оказалось с собой сопроводительных бумаг, то есть ни один человек не заявил о твоей принадлежности к своему роду. Моя мать, Айлина Ветерн, была одной из таких. Она выросла в том приюте, — последние слова, сам того не замечая, он произнёс с горечью.

Джим не могла заставить себя сознаться. Она просто смотрела на него и ждала. Чего ждала? Что вспомнит? Но разница между той маленькой девочкой и прежней Джим сейчас была просто разительная. Она отвела взгляд и тяжело вздохнула.

Харон с интересом рассматривал друга, удивляясь, что эта сторона его жизни была ему до сих пор неизвестна. Да, он знал, что Кассиан рождён вне брака, но при этом его отец признал отцовство, дав ему своё имя, правда, только половину. Когда мать Кассиана умерла, он ушёл из дома отца, оставив без сожаления то немногое, что у него было. Ещё он иногда упоминал о единокровной младшей сестре, и было понятно, что в той семье нежные чувства он испытывал только к ней. Был ещё старший единокровный брат, наследник и преемник отца, но о нём никогда ничего не рассказывалось и даже не упоминалось. А сейчас вот неожиданно всплыла ещё и эта подробность о его матери.