— А что все-таки за тренировки вы посещаете поздно вечером? — вернулась я к предыдущему вопросу. — Про реконструкцию и резьбу по дереву я поняла, но чем вы занимаетесь в вашем клубе?

— У нас — историческое фехтование, — пояснила Волконская. — Мы учимся сражаться на мечах, кинжалах, копьях. В общем, на всем том, чем воевали жители девятого — одиннадцатого веков. Если говорить о самих тренировках, то сначала у нас общефизическая подготовка — бег, разминка, упражнения разные. А потом уже техника боя. Изучаем удары мечом или копьем, после чего деремся друг с другом.

— А мечи и копья из чего сделаны? — поинтересовалась я.

— Из железа или текстолита. Мужики дерутся на железе, девчонки — на текстолите, он легче, поэтому это проще. В основном девушки у нас бьются на копьях, там удары отличаются от тех, что на мечах. Копья — это колющее оружие, мечи — рубящее. И техника ударов, соответственно, разная. Если сражение происходит со щитом, то там свои тонкости, новичку подобное может быть тяжело. Но если ходить на занятия и тренироваться, со временем начинает неплохо получаться. На фестивалях, правда, редко когда женщин допускают на турниры — в основном это для мужчин. Буггурты, соответственно, тоже не для девчонок, там можно и серьезную травму получить.

— Буггурты? — переспросила я. — А это что такое?

— Иными словами, драка из разряда «стенка на стенку», — объяснила Волконская. — Сходятся два отряда вооруженных бойцов, кто кого победит. Там судьи обязательно присутствуют, которые останавливают бой, когда нужно. Я только один раз участвовала в тренировочном буггурте у нас в клубе, но меня практически сразу вынесли. То есть убили, прошу прощения за мой жаргон. У нас есть свои, скажем так, термины, которые человеку, не занимающемуся реконструкцией, довольно сложно понять.

— Да, вашу жизнь сложно назвать скучной и однообразной, — заметила я. — Нечасто встретишь человека, который и историческим фехтованием занимается, и по дереву вырезает, и платья шьет…

— Шить я пока не умею, — поправила меня Катя. — Но в целом — да, мне нравится реконструкция. Сейчас я как раз готовлюсь к фестивалю в Карелии. Из клуба я одна еду, все-таки это довольно далеко и финансово затратно, но мне очень хочется туда попасть. Не знаю, конечно, подойдет ли мой костюм — все-таки фестиваль посвящен викингам, а у нас — Древняя Русь. Но я туда еду не только как участник, но и как фотограф, а также — репортер. Собираюсь сделать материал после фестиваля — только надо подумать, в какую рубрику журнала его можно запихнуть. Как ни крути, «Глория» — издание для женщин, как бы мне не сказали, что я совсем обнаглела со своей реконструкцией. Я ее через раз пишу, ничего не могу с собой поделать. Но, учитывая то, что остальные мои коллеги придерживаются стандартного подхода к раскрытию темы, я могу немного разнообразить издание. Пока, конечно, московское издательство это терпит.

— Вот как, — неопределенно протянула я. — Когда у вас намечается поездка?

— Уже скоро, — Катя вздохнула. — Во вторник в восемь вечера у меня поезд до Москвы, там я буду в двенадцать утра. А в половине четвертого — поезд до Сортавала, там как раз и будет проходить фестиваль. А тут такое творится — даже ехать страшно… Я имею в виду все эти происшествия, о которых я вам рассказывала.

— Сколько раз вы замечали слежку? — спросила я, возвращаясь к изначальной теме нашего разговора.

— Замечала три раза, — пояснила Волконская. — Может, и еще следили… А потом вообще ужас произошел. Я после этого и решила к вам обратиться за помощью — боюсь, без телохранителя я сейчас точно не обойдусь. Либо меня точно убьют, либо я с катушек съеду на нервной почве. Если вы мне не поможете, то я уже не знаю, что делать…

— Я смогу вам помочь, только когда узнаю, что все-таки произошло с вами, — прервала я Катю. — Расскажите все по порядку.

— В общем, это произошло в среду, — начала Волконская. — Я возвращалась домой с работы, у меня не было других занятий в тот день. Как раз я собиралась уйти в отпуск, чтобы поехать в Карелию, взяла две недели — успеть и в Сортавала смотаться, и подготовиться к фестивалю. Поэтому мне надо было доделать в редакции несколько статей, и я задержалась там где-то до семи часов вечера. Специально решила не сидеть допоздна, чтоб спокойно возвратиться домой. Было светло, и я спокойно прошла через сквер, за мной не следили. Я открыла дверь своей квартиры, собиралась сперва поужинать, а потом взяться за платье. Мне надо его сшивать на руках — ведь в девятом веке швейной машинки не было, да и пользоваться я ею не умею. Хоть и купила простенькую, конечно, в надежде, что научусь. В общем, я зашла на кухню, достала из холодильника продукты — собиралась быстро нарезать себе салат и сварить макароны. Я положила овощи на разделочную доску, потом открыла вот этот шкаф, — Катя указала на кухонный шкафчик, где хранилась посуда.

— У меня крупы лежат внизу, на нижней полке, — пояснила она. — Я обычно стараюсь там все расставлять, чтобы ничего не упало. Если пакет с гречкой открыт, то его необходимо либо закрепить скрепкой, либо установить, иначе вся крупа может просыпаться. Но когда я полезла за макаронами, то увидела, что все пакеты лежат, а не стоят. А я точно всегда их аккуратно расставляю. Я подумала, что это очень странно — упасть мог только один пакет с крупой, если я вдруг неаккуратно его установлю. Но чтобы все пакеты валялись — такого и быть не может!

Я сильно забеспокоилась. Посмотрела на шкаф с посудой — все было на своих местах. Тогда я зашла в свою комнату, но на первый взгляд все было нормально. То есть ничего не перевернуто, никакого погрома. Но я увидела, что шкаф с одеждой приоткрыт, хотя я терпеть не могу открытых дверей и всегда закрываю свой шкаф. Я открыла дверцу и увидела, что моя одежда вся скомкана, хотя я складываю одежду, прежде чем положить ее на полку. У меня могут валяться только вещи, которыми я пользуюсь, при условии, что они не мнутся. К примеру, я часто запихиваю на нижнюю полку колготки, носки или майки, если времени нет их сложить или я слишком устала. Но тогда была скомкана абсолютно вся моя одежда, хотя я ничего не перебирала, на работу пошла в том же, что и накануне. Брюки и футболку, в которых я хожу в редакцию, я просто вешаю на стул, чтобы утром ничего не искать и не тратить на это время.

Я вытащила свою одежду, внимательно осмотрела вещи. Ничего не было украдено, да и сомнительно, чтобы вор позарился на мои юбки, платья и джинсы. Ну, кому в голову придет воровать одежду — разве только совсем неимущему человеку, который не может купить себе что-либо из вещей. И при условии, что он обладает точно такой же комплекцией, как и я. Но это же смешно, в самом деле! А судя по тому, что я видела, в моей квартире побывал какой-то бомж. Сперва он решил спереть у меня пакет с крупой, но, видимо, гречка его не прельстила. Потом подумал, что неплохо бы обзавестись обновкой, и полез в мой шкаф, но и там ему ничего не понравилось. Смешно, конечно, но именно так все и выглядело.

— Скорее всего, ваш «бомж» пытался что-то найти в вашей квартире, — заметила я. — Екатерина, скажите, вы где держите деньги? У вас есть в квартире заначка на черный день?

— Вы что, смеетесь? — хмыкнула Катя. — Сейчас никто дома деньги не хранит. Зарплату мне переводят на карту, а карта у меня всегда с собой. Я тоже подумала, что у меня в квартире что-то искали, но воровать, честно говоря, у меня нечего. Все, что у меня есть, — это еда, одежда, реконструкторские вещи. Ну, еще книги, тетрадки и блокноты — вот и все мои ценности. Украшения тоже есть, но я вам могу показать, что они собой представляют. Кстати говоря, я проверила свою комнату. Все мои кольца, браслеты и кулоны лежали в целости и сохранности, книги — тоже. Правда, в них тоже копошились, они лежали как попало в шкафу. То же самое касается и моих тетрадок — я обнаружила, что они валяются на полке в хаотичном порядке. Но при этом абсолютно ничего не было украдено!

— А что за тетрадки?

— Да заметки всякие, я когда материал готовлю, мне проще иногда набрасывать на бумаге. А в компьютер уже потом заношу.

— Кстати, компьютер не тронули?

— Могли, наверное… Но ничего вроде бы не исчезло, и сам ноут на том же месте стоял… Да и что там искать-то? Статьи — так они уже напечатаны. Да и не все у меня на этом компе, что-то — на флешке, что-то — на рабочем лежит. В офис никто не пробирался, мне бы рассказали.

— Может, у вас есть какие-то фамильные ценности? — предположила я. — Вы ничего никому не рассказывали, скажем, о колечке, доставшемся вам от прабабушки, или о чем-то подобном?

— Да откуда у меня такое! — хмыкнула Катя. — Идемте в мою комнату, я вам сейчас покажу свои драгоценности, и вы поймете, что я была права — украсть у меня в квартире можно разве что ноутбук, микроволновку или электрический чайник. Но ничего из этого вор не унес с собой, хотя это очень странно. Ноутбук хороший, новый, его можно было бы продать, почему грабитель его не прихватил — не знаю. Еще у меня есть профессиональный фотоаппарат, но я его в квартире в тот день не оставила — он был нужен мне в редакции, поэтому я взяла его с собой. Фотоаппарат действительно дорогой, он стоит едва ли не больше, чем ноутбук. Я его покупала несколько лет назад, сейчас такой в магазине стоит, мягко говоря, недешево.