— Это была Селена? Ты уверен, что это была она?

— Уверен, как если бы она назвала свое имя.

— В каком обличье она явилась тебе?

— Она предстала в теле, которое таяло. — Нестор нахмурился, на лбу у него выступил пот. — Она будто бы замаскировалась под человека, но потом человеческое тело начало распадаться и обращаться в свет. Свет был очень яркий, перед ним невозможно было устоять. И ликантропы падали, ослепленные им.

— Вспомни существо, которое было с ней. Ты говорил, что оно было похоже на ребенка. Мог бы этот ребенок быть кем-то из наших? — Робле стоял совсем рядом, говорил спокойно, и Нестор цеплялся за спокойствие его слов, как за ветки могучего дерева. Самый младший из старейшин, по возрасту он мог быть еще воином. Но серебряные орудия людей необратимо повредили его позвоночник, и ноги стали его подводить. Робле был само спокойствие и, даже сильно страдая (а Нестор был уверен, что тот мучается), не позволял себе проронить ни звука, не давал понять другим, что что-то происходит.

В новую роль старейшины он вжился так быстро и начал выполнять ее с таким рвением, будто готовился к этому делу годами.

— Это могла быть девочка. Мне кажется, у нее были длинные и светлые волосы, и, по-моему, она была одета в белую мантию. Я не могу сейчас воспроизвести ее запах. Тут очень много движения и оборотней. — Нестор задумчиво прикусил щеку. — Но если бы она закричала, я точно узнал бы голос. В тот момент мне почудилось, что она плачет или дрожит от страха.

— Похоже, она выбрала ее для жертвоприношения, — проговорила Снегиня. — Это мог быть человек или кто-то из других созданий Селены.

— Не думаю, что это был кто-то из наших, — послышался надтреснутый голос Росио.

Росио была старой ликантропкой и низенькой, как ребенок.

— Если бы богам было это важно, он показали бы Нестору больше, — Робле говорил убежденно, и от его уверенности Нестору становилось легче.

— То, что ты слышал в конце, — был ли это голос другого бога? — спросила Снегиня. — Может быть… это был Сал? — шепнула она, и в ее голосе послышалась надежда.

Сал не создавал их, но он был отцом волков и покровителем всего дикого. Он был братом Селены. В хрониках говорилось, что он всегда ходатайствовал за смертных. Но Сал умер вместе со многими из его созданий. И созданные им существа умерли. Нестор покачал головой:

— Вряд ли это был бог. В том звуке не было божественной энергии. Да и не был он похож на бога. К тому же Селена готовилась напасть на него.

— Селена никогда бы не напала на Сала, — разочарованно кивнула Снегиня. — Только если он сам первым причинил бы ей вред.

— Что тоже маловероятно, — добавил Робле.

Нестор нахмурился и стиснул зубы. Он изо всех сил пытался воспроизвести недавнее видение. Капля пота выступила у него на лбу и покатилась по носу. Но вот парадокс: чем больше юноша погружался в бурю ощущений, тем больше отдалялось видение. Наконец, сила старейшин и благовония сделали свое дело. Вспышка — яркая, смертоносная. Рев, дикий, запредельный. И серая мгла вокруг, такая густая, будто воздух обратили в камень.

И все это так реально, что, кажется, дотронься и почувствуешь рукой. А потом мороз — обжигающий, ядовитый. И оглушительный, раскалывающий череп шум. Нестор едва мог дышать, его голова кружилась, но он держался. И его старания были вознаграждены. В конце концов рев позади него перестал быть просто хаосом. Он вдруг начал его понимать!

Нестор вернулся в реальность, весь дрожа и жадно хватая ртом воздух. Но от воздуха заболело в груди, а от того, что он так жадно хватанул его, у него заслезились глаза. Провидец облизал пересохшие губы. Все вокруг ждали, затаив дыхание, никто не смел проронить ни звука.

— Это была не гроза. Это был волчий вой. Вой очень мощного волка, я слышал в его голосе огромную силу.

— Ты понял, что значит вой?

— Это был боевой клич, мне казалось, он разломит меня пополам.

Нестор заметил, что старейшины переглянулись. Он был настолько изнурен, что если бы он не сидел, у него подкосились бы ноги и он упал бы на землю. Провидец закрыл лоб руками. Кожа была горячая и липкая, а в висках пульсировало, как будто он запыхался после изнурительного бега. Он слышал перешептывание старейшин, но усталость была сильнее любопытства. От душного воздуха снова закружилась голова. Робле положил руку ему на плечо, а затем медленно, будто прося разрешения, приложил влажное полотенце к его лбу. Живительная сила воды помогла навести порядок в голове, и Нестор смог, наконец, прислушаться к тому, о чем говорили старейшины.

— Сегодня нам нельзя терять времени, — надтреснутым, но твердым голосом проговорила Снегиня. — Как только зайдет солнце, мы позовем наших предков. Нам будет очень нужна их помощь, и мы попросим их дать ее нам.

Щенки были не похожи на себя и хранили торжественное молчание. Из первых пяти ликантропов трое выбрали своим долгом умереть, когда придет их время. Богиня даровала им право разорвать завесу смерти и продолжить вести за собой свое племя. Фе, Азанора и Ливию вызывали в очень особых случаях. В день осеннего солнцестояния, когда все щенки, прошедшие через первое обращение, становились взрослыми, Ливия касалась их лбов пальцами из дыма и смерти, после чего они становились полноправными членами стаи. Весной приходила Фе и принимала всех, кто погиб за прошедший год. Еще ее звали, если умирал самый главный старейшина — и предки-защитники нашептывали напутствия следующим после него. Азанор был советником в чрезвычайных ситуациях. Если на них с войной шло человеческое племя или если болезнь поражала стаю, и надежда на выживание была смутной, звали всегда его. В случае с провидцами все три предка могли являться им в видениях и говорить с ними напрямую. Но с Нестором такого никогда не случалось. Да он бы и не хотел этого. Лишняя ответственность была ему не нужна: он и так едва справлялся со своей миссией. Он чувствовал себя неполноценным. Недопровидцем: слишком слабым и слишком невежественным, чтобы помочь своему племени. Ему казалось, что кто угодно на его месте справился бы лучше. И еще казалось, что все вокруг это понимают и только из вежливости не говорят ему об этом.

Азанора никто из детей еще не видел. Малыши кучковались у костра и с трудом сдерживая эмоции, напряженно вглядывались в пламя. Горячие его языки потрескивали и меняли цвет и аромат — в зависимости от того, какие ингредиенты по приказу Снегини всыпали в него взрослые.

Волосы невинного. Имбирь. Прах умершего человека. Корни тиса. Кровь воина. Белладонна и птичьи кости, измельченные до состояния порошка. Рецепт вызова мертвых был настолько же точен, насколько и сложен. Ритуал сопровождался завываниями воинов, песнопениями целителей и странным выжидающим молчанием детей. Нестор уловил запах Ветерка и сразу понял, где она находится. Девочка сидела с семьей своего друга у костра. Нестору не нужно было видеть ее и даже находиться рядом, чтобы понять, какие эмоции переполняют ее. Очарованная необычной магией, она дрожала от восторга и нетерпения. Нестор чуть приподнял голову и принюхался, стараясь не привлекать к себе внимания. Сьерра была где-то рядом. На таком расстоянии от сестры, чтобы иметь возможность следить за ней. Но и на достаточном для того, чтобы подчеркнуть, что они обе — сами по себе. Он отвернулся, чтобы не обращать на себя внимания, но похоже, что Сьерра все-таки его заметила. Ему очень хотелось сделать что-нибудь, чтобы сблизить сестер, пусть даже ценой их с Ветерком дружбы. Ему не нравилась резкость, с которой Сьерра обращалась с малышкой. Но, с другой стороны, ему хватало и своих проблем. К тому же откуда ему было знать, что сухость и резкость Сьерры были следствием плохо сдерживаемого внутреннего огня и боли за родного человека, которые полыхали в ее сердце. Напряженная тишина гулко отдавалась в ушах. Нестор сглотнул. Огонь становился все больше и больше, но — странное дело — почти не давал света. Мать мягким жестом положила руку ему на плечо: она всегда так делала, чтобы дать понять, что она рядом. И тут послышались изумленные возгласы детей. Тогда Нестор понял: духи явились.

Он и сам почувствовал это — на своей коже. Она вдруг стала влажной, но эта влажность не имела ничего общего с водой. Что-то разорвалось в атмосфере, но это были не тучи, которые рвутся от наполняющей их влаги, а завеса, отделяющая мир живых от мира мертвых. Некоторые из человеческих существ, которых касались боги (злые или добрые, особой разницы тут не было), могли проникать на территории обоих миров. Некоторые животные, такие как козы, кошки или вороны, тоже могли проходить через барьер.

Что касается ликантропов, то они могли приоткрывать завесу и звать сквозь нее своих предков, но пересекать ее не могли. К тому же повсюду ходили легенды о тех, кто попробовал это сделать — в результате находили сухую окоченевшую мумию. Эти истории были такими красочными и убедительными, что проверять, насколько они были правдивыми, никто не решался. Только Фе, самая молодая из первых пяти оборотней, смогла пересечь барьер между двумя мирами с такой легкостью, как будто это был переход через реку.