Сонни на своем посту у стены наблюдал за тем, как его отец пожимает руки и обнимается по очереди с каждым доном. Когда настал черед Эмилио Барзини, Вито обнял его, как родного брата, с которым давно не виделся, и когда он выпустил его из своих объятий, Барзини поцеловал его в щеку.

— Можно подумать, что они лучшие друзья, — заметил Сонни, обращаясь к Томазино, который подошел к нему и также смотрел на Вито и Эмилио.

— Так оно и есть, — подтвердил Томазино, похлопав Сонни по спине. — Все осталось позади. Теперь мы будем играть по правилам. — Он подмигнул Сонни. — А теперь я пойду выпью со своим новым приятелем Лукой, — добавил он.

Томазино потер шрам под глазом и рассмеялся, после чего направился к двери, за которой был накрыт праздничный стол.

Еще раз оглянувшись на Барзини и Татталью, беседующих с его отцом, Сонни последовал за Томазино.

К тому времени как последние гости покинули церковь Святого Франциска, солнце уже склонилось к самым крышам домов. Прямые лучи света проникали в окна, озаряя тарелки с закусками и подносы с мясными блюдами и макаронами. Остались только члены семьи Корлеоне, но и они уже собирались расходиться. Вито пододвинул стул к столу, Дженко и Тессио сидели слева от него, а Сонни и Клеменца заняли места справа. Джимми Манчини, Эл Хэтс и остальные уже были на улице, направлялись к машинам, — и на минуту в зале воцарилась тишина. Казалось, даже шум машин затих.

— Взгляните вот на это, — сказал Клеменца, нарушая тишину. Он достал из ящика под столом закупоренную бутылку шампанского. — Одна уцелела, — сказал он и, обмотав пробку салфеткой, принялся вытаскивать ее под взглядами остальных.

Когда пробка с хлопком вылетела из горлышка, Тессио расставил на подносе пять бокалов, взял один сам, а остальные поставил перед Вито.

— Это был славный день. — Взяв бокал, Вито подождал, пока Клеменца наполнит его пенистым напитком. — Теперь мы — самая сильная семья в Нью-Йорке, — продолжал он, а Клеменца тем временем разлил шампанское остальным. — Через десять лет мы станем самой сильной семьей во всей Америке.

При этих словах Тессио воскликнул:

— Слава, слава!

Все подняли бокалы и выпили.

Когда в зале снова наступила тишина, Клеменца встал и посмотрел на Вито. Поколебавшись, он сказал:

— Вито… — и его голос прозвучал серьезно, отчего все широко раскрыли глаза, поскольку для Клеменцы подобный тон был необычным. — Вито, — повторил он, — всем нам известно, что ты хотел для Сонни другого. У тебя были другие мечты, — Клеменца кивнул, соглашаясь со своим доном. — Но теперь, когда все получилось так, как получилось, полагаю, все мы можем гордиться нашим Сантино, который недавно открыл свой счет, доказал свою любовь к отцу и теперь присоединяется к нам в нашем мире, в нашем ремесле. Теперь ты один из нас, Сонни, — закончил Клеменца, обращаясь к нему. Подняв бокал, он провозгласил традиционный тост: — Cent’anni!

И все остальные, включая Вито, повторили следом за ним: «Cent’anni!», осушая свои бокалы.

Сонни, не зная, что ответить, смущенно пробормотал:

— Спасибо…

Это вызвало громкий смех всех присутствующих, за исключением Вито. Сонни покраснел. Уставившись в свой бокал с шампанским, он осушил его до дна. Вито, увидев смущение сына, бесцеремонно схватил его лицо руками и поцеловал в лоб, что вызвало всеобщие рукоплескания, за чем последовали объятия и похлопывания по спине, на которые Сонни с признательностью отвечал.

Лето 1935 года

Глава 30

Оттирая на кухне почерневшее дно сковородки, закопченной вчера вечером, Эйлин размышляла, что раздражает ее больше всего: плохая вентиляция, из-за которой квартира превращалась в баню, как только температура поднималась до девяноста градусов по Фаренгейту, как в этот солнечный июньский день, надоедливый грохот дешевого вентилятора «Вестингхаус» на столе за спиной, который лишь привносил легкое волнение в озеро горячего душного воздуха, заполнившего кухню, или же нытье Кейтлин, которое продолжалось весь день, сначала из-за одного, затем из-за другого, потом из-за третьего. Сейчас поводом для нытья было то, что наклейки в книжке не клеились из-за жары.

— Кейтлин, — сказала Эйлин, не отрываясь от работы, — если ты сейчас же не прекратишь ныть, ты на волоске от хорошего шлепка по попке.

Она собиралась приправить свое предостережение ноткой любви, однако у нее ничего не получилось. Угроза прозвучала жестокой и отвратительной.

— Вовсе я не ною! — захныкала Кейтлин. — Мои наклейки никак не клеятся, и так играть я не могу!

Налив в сковородку горячей мыльной воды, Эйлин оставила ее отмокать. Помедлив мгновение, она укротила захлестнувший ее гнев, после чего обернулась к дочери.

— Кейтлин, — произнесла она как можно ласковее, — почему бы тебе не выйти на улицу поиграть с друзьями?

— У меня нет никаких друзей, — ответила Кейтлин. У нее задрожала нижняя губа, на глазах навернулись слезы. Легкое желтое платьице, в которое девочка переоделась всего с час назад, уже промокло насквозь от пота.

— Ну что ты, у тебя есть друзья, — заверила Эйлин дочь. Она вытерла руки о красное кухонное полотенце и улыбнулась.

— Нет, нету! — упрямо произнесла Кейтлин, и тут слезы, которые она сдерживала с таким трудом, наконец хлынули потоком по щекам, под громкие всхлипывания. Девочка закрыла лицо руками, полностью отдаваясь своему горю.

Глядя на то, как плачет дочь, Эйлин с удивлением поймала себя на том, что не испытывает сострадания. Она понимала, что нужно подойти к девочке и утешить ее. Вместо этого, оставив Кейтлин рыдать за столом, Эйлин ушла в спальню и упала на незаправленную кровать, раскинув руки и уставившись на голый потолок. Она долго лежала так, в полном оцепенении, блуждая взглядом по потолку и стенам, по комоду, на котором теперь рядом с фотографией Джимми стояла фотография Бобби, так, чтобы можно было видеть обоих каждый вечер перед тем, как заснуть, и каждое утро, проснувшись.

Через какой-то время Кейтлин робко заглянула в спальню, уже не плача, таща за собой Бу. Забравшись к матери в кровать, она печально прижалась к ней.

Эйлин погладила дочь по голове и ласково поцеловала ее в макушку. Кейтлин уткнулась ей в бок, обнимая ее. Мать и дочь лежали так в летней жаре, полусонные, на незаправленной кровати Эйлин, в звенящей тишине квартиры.

Посреди внутреннего дворика, обнесенного величественной каменной стеной, человек двадцать мужчин и женщин, соседей и друзей, взялись за руки, образуя круг. Они притоптывали в такт Джонни Фонтане, исполняющему на деревянной сцене «Полную луну над морем» в сопровождении Нино Валенти, аккомпанирующего ему на мандолине, и небольшого ансамбля музыкантов в белых смокингах. Вито наблюдал за гостями с помоста, установленного на краю участка, рядом со стеной. Помост занимал большой пустырь, где Вито безуспешно пытался посадить инжир; будущей весной он собирался разбить здесь сад. Вито ушел сюда от свадебного стола, поставленного рядом со сценой, чтобы спастись от громкой музыки; при этом отсюда открывался вид на весь праздник, и к тому же он хотел на минуту остаться наедине со своими мыслями, — однако Тессио и Дженко почти сразу же разыскали его и снова начали о чем-то говорить. Сейчас они хлопали в ладоши и притоптывали в такт музыки, с широкими улыбками на лице, причем улыбался даже Тессио. Помост водрузили, чтобы поставить взятые напрокат стулья и прочие принадлежности, необходимые для свадебного пира. Отодвинув стул к стене, Вито сел, наблюдая за гостями.

Было жарко, больше девяноста по Фаренгейту, и все обливались потом, в том числе и Вито. Он расстегнул воротник рубашки и ослабил узел галстука. На празднике присутствовали все его деловые партнеры, все те, кто имел определенный вес. Гости расположились по всему двору, вместе с родными, друзьями и соседями. Все уже давным-давно покинули отведенные места, и сейчас братья Барзини, Эмилио и Этторе, сидели за столом с братьями Розато и их женщинами. Неподалеку от них двое людей Тессио, Эдди Велтри и Кен Куизимано, сидели вместе с Томазино Чинквемани и Джоджо Диджорджио, парнем Луки Брази. Здесь присутствовали даже гости из Нью-Джерси, грузный Мики Димео с женой и детьми. Все смеялись и хлопали в ладоши, слушая музыку, разговаривали друг с другом или выкрикивали поздравления. В кругу танцующих Оттилио Кунео держал за руки с одной стороны свою дочь, а с другой — жену. Филипп Татталья и Энтони Страччи стояли рядом со своими женами и детьми, робко жмущимися к родителям. Это была свадьба его старшего сына, и Вито с удовлетворением отмечал, что никто не пропустил это событие. Еще больше его радовало то, что все подарки, благословения и поздравления были от всего сердца. Теперь все зарабатывали хорошие деньги, и настроение у всех было праздничным.

Когда песня закончилась под волну криков и рукоплесканий, Дженко подошел к Вито, держа в руке деревянную миску с апельсинами.

— Эй! — окликнул их Клеменца. Достав из кармана мятого пиджака влажный носовой платок, он промокнул лоб. — При чем тут апельсины? Куда я ни кину взгляд, везде миски с апельсинами.

— Спроси у Сэла, — сказал Дженко, протягивая миску Тессио. — Он заявился сегодня утром с несколькими ящиками апельсинов.

Не обращая внимания на вопрос Клеменцы, Тессио взял из миски апельсин и подержал его на ладони.

Обняв Вито за плечо, Дженко сказал, имея в виду праздник:

— Замечательно, Вито. Просто прекрасно.

— Благодарю, друг мой, — ответил Вито.

— Скоро женится кое-кто еще из наших общих знакомых, — шепнул ему Дженко.

— Это еще кто? — спросил Вито.

Дженко отвел Вито в сторону от Клеменцы и Тессио, чтобы те не слышали.

— Сегодня утром, — сказал он, — мы получили известия о Луиджи Батталье.

— О ком?

— О Хуксе. Это тот парень Луки, который выдал его полиции, после чего смылся с его деньгами.

— А, — сказал Вито. — Ну и?

— Как выяснилось, Хукс открыл ресторан где-то в Западной Виргинии, в сельской глуши. И он собирается жениться на местной девчонке. — Дженко скорчил гримасу, выражая свое изумление подобным безумством. — Так мы на него и вышли. Его имя появилось в объявлении о свадьбе, напечатанном в местной газете. У imbecile хватило ума воспользоваться своей настоящей фамилией.

— Лука знает? — спросил Вито.

— Нет, — ответил Дженко.

— Хорошо. Проследи за тем, чтобы так все и осталось. Луке незачем об этом знать.

— Вито, — напомнил Дженко, — Хукс умыкнул у Луки большие деньги.

Выразительно подняв палец, Вито повторил:

— Луке незачем об этом знать. Он никогда ничего не узнает.

Прежде чем Дженко успел что-то возразить, на помост поднялась Урсула Гатто с десятилетним сыном Поли, а следом за ними — Фрэнки Пентанджели. Пока Фрэнки обнимался с Тессио и Клеменцей, Урсула подвела сына к Вито. Остановившись перед ним, мальчик повторил слова, которые его заставила заучить мать:

— Благодарю вас, мистер Корлеоне, сэр, за то, что вы пригласили меня на бракосочетание Сантино и Сандры.

— Добро пожаловать, — улыбнулся Вито.

Взъерошив мальчишке волосы, он открыл свои объятия Урсуле. Та бросилась ему на шею с влажными глазами. Потрепав молодую женщину по спине, Вито поцеловал ее в лоб.

— Ты теперь часть нашей семьи, — сказал он, вытирая с ее глаз слезы. — La nostra famiglia! — повторил он.

— Si, — улыбнулась сквозь слезы Урсула. — Grazie.

Она попыталась добавить еще что-то, но расплакалась. Взяв сына за руку, молодая женщина еще раз поцеловала Вито в щеку и собралась уходить, но в это время к ним подошел Том Хаген.

В противоположном углу двора, прямо напротив, Лука Брази отошел к каменной стене и обвел взглядом собравшихся. Его глаза оставались пустыми, но, казалось, он смотрит прямо на Вито. Заметив это, Дженко вполголоса спросил:

— Вито, ты в последнее время говорил с Лукой? Он глупеет с каждым днем.

— Ему необязательно быть умным, — сказал Вито.

Подойдя к Вито, Том Хаген обнял его. За ним последовали Тессио, Клеменца и Фрэнки Пентанджели, которым вдруг разом захотелось присоединиться к разговору. Том успел уловить последнее замечание Дженко насчет Луки.

— Он бродит словно зомби, — сказал он. — Никто с ним не говорит.

— От него жутко воняет! — воскликнул Клеменца. — Он просто смердит, матерь божья! Ему нужно принять ванну!

Когда все обернулись к Вито, ожидая его ответа, тот лишь пожал плечами и сказал:

— И кто скажет ему об этом?

Прошло какое-то мгновение, пока все осмысливали его слова, после чего раздался дружный взрыв хохота.

— И кто скажет ему об этом? — повторил Тессио, очищая апельсин.

Кармелла опустилась на колени на подол подвенечного платья Сандры, аккуратно зажав во рту иголку с ниткой. Одна из бесчисленных ниток бус, украшающих белое атласное платье, оторвалась, и Кармелле пришлось пришивать ее на место. Расправив платье, она подняла взгляд на прекрасное лицо своей новой дочери, окруженное воздушной фатой.

— Bella! — с восхищением пробормотала Кармелла и обернулась к Сантино, который стоял рядом, засунув руки в карманы, наблюдая за тем, как с полдюжины женщин готовят Сандру к свадебной фотографии. Конни со своей подругой Люси сидела на полу перед Сандрой, играя с атласной подушечкой, на которой во время церемонии бракосочетания лежали обручальные кольца. Женщины заняли новый кабинет Вито. Стол из орехового дерева был заставлен бутылочками и коробочками с косметикой, а вокруг на ковре были разложены коробки с подарками. На одной коробке сидела Дольче, играя с ярко-красным бантом.

— Сонни! — окликнула сына Кармелла. — Ступай позови отца!

— Для чего? — спросил Сонни.

— Для чего? — повторила Кармелла, и в ее голосе по обыкновению прозвучал гнев, который она на самом деле не испытывала. — Для фотографии, — сказала она. — Вот для чего!

— Madon’! — пробормотал Сонни, словно сетуя по поводу того, что ему предстоит тяжкая задача отправиться на поиски отца.

Вот уже на протяжении нескольких недель он прилежно выполнял все ритуалы свадебной церемонии, от встречи со священником и свадебных объявлений до репетиций, званых обедов и всего прочего, и сейчас думал только о том, как бы все поскорее закончилось. По пути от кабинета к входной двери отцовского дома Сонни был вынужден трижды остановиться, чтобы принять поздравления от едва знакомых людей, и когда он наконец добрался до двери и обнаружил, что рядом никого нет, он остановился и сделал глубокий вдох, наслаждаясь несколькими минутами, когда можно помолчать. С этого места под навесом над крыльцом ему была хорошо видна сцена. Джонни исполнял балладу, и все внимание было приковано к нему. Гости танцевали на площадке, расчищенной между рядами столов и сценой.

— Cazzo… — пробормотал Сонни вслух при виде члена городского совета Фишера, который разговаривал с Хаббелом и Митцнером, двумя крутыми адвокатами, работающими на отца, и Элом Хэтсом и Джимми Манчини, ребятами Клеменцы. Все болтали и смеялись, словно закадычные друзья.

В одном углу двора, около наружной стены, рядом с новым домом, где предстояло жить Сонни и Сандре, когда они вернутся из свадебного путешествия, Сонни заметил своего отца, который стоял на помосте с оборудованием, скрестив руки на груди и устремив взгляд на толпу. Выражение его лица было серьезным. Напротив помоста в противоположном конце двора Лука Брази, прищурившись, разглядывал гостей, словно выискивая кого-то. На глазах у Сонни оба одновременно поднесли ко рту апельсины. Вито откусил дольку и вытер губы носовым платком, а Лука вонзил зубы прямо в неочищенный апельсин, не обращая внимания на сок, стекающий по щекам и подбородку. На помост вскочил Майкл, убегая от Фредо, который гнался за ним, размахивая палкой. Увидев, как Майкл с разбегу налетел на отца, едва не сбив его с ног, Сонни рассмеялся. Отобрав у Фредо палку, Вито шутливо похлопал его ею по заду, и Сонни снова рассмеялся, как и Фрэнки Пентанджели и Тессио, стоявшие по обе стороны от Вито, и маленький Поли Гатто, который гонялся за Фредом и Майклом и запрыгнул на помост следом за ними.

Какое-то время Сонни наблюдал за праздником, и вдруг, при виде депутатов городского совета, адвокатов и судей, судей и следователей, непринужденно разговаривающих с главами кланов и их подручными, он подумал, что его семья самая сильная и ничто не сможет ее остановить. У них есть все, в их руках сила, и ничто не стоит у них на пути — у него на пути, поскольку он старший сын и, следовательно, наследник империи. «Всё», — подумал Сонни, и хотя он не смог бы объяснить, что означает это «всё», он чувствовал это, чувствовал до мозга костей, словно пышущий жар. Ему захотелось закинуть голову назад и издать рев. Когда Клеменца помахал ему рукой, приглашая присоединиться к тем, кто находился на помосте, Сонни раскинул руки в стороны, словно заключая в объятия Клеменцу и всех остальных гостей, пришедших на свадьбу, — после чего шагнул во двор, присоединяясь к своей семье.

Краткий словарик итальянских восклицаний, ругательств и выражений, встречающихся в книге

agita — расстройство желудка; употребляемая в южных диалектах форма слова acidita

andate — иди

andiamo — идем

animale — животное

aspett’ — подожди

attendre — подожди

avanti — идите вперед

bambino — ребенок

basta — довольно

bastardo (мн. ч. bastardi) — ублюдок

bella — красивая

bestia — зверь

bracioli, braciol’ — тонкие ломтики говядины с тертым сыром, петрушкой и ветчиной, скрученные в трубку, зажаренные на сковороде и политые томатным соусом

buffone — фигляр

cafon’ — нахал, грубиян

canolli — итальянская выпечка с подслащенным сыром рикотта

capicol’ — вид сырокопченого мясного продукта, нечто среднее между колбасой и ветчиной

capisce, capisc’ — понятно?

capo regime, capo — высокопоставленный член преступного клана, имеющий в подчинении собственных боевиков

capozell’, capozell’ d’angell’ — голова ягненка, рассеченная пополам

cazzo — грубое восклицание, буквально «половой член»

cent’anni — традиционный тост: «живи до ста лет»

cetriol’ — буквально «огурец»; используется для того, чтобы обозвать кого-либо «дураком» или «глупцом»

che cazzo — грубое ругательство, буквально «что за член», используется вместо нашего «какого хрена»

che minchia — приблизительно то же самое, что и che cazzo, южный диалект

ciuccio, ciucc’ — буквально «осел», используется, чтобы обозвать человека глупцом

consiglieri — советник

demone — демон

diavolo — дьявол

disgrazia — позор

essatament’ — да, совершенно верно

finocchio, finocch’ — буквально «фенхель», презрительное обозначение гомосексуалиста

giamoke (giamope) — на южном диалекте «неудачник», «бездельник»

grazie — спасибо

grazie mille — огромное спасибо

guerra — война

idiota — идиот

il mio diavolo — мой дьявол

infamita — позор

imbecille — тупица

infezione — инфекция

non so perche — я не знаю

la nostra familia — наша семья

lupara — ружье

Madon’ — мадонна

Madonna mia — буквально «моя мадонна», используется в качестве восклицания

Madre’ Dio — матерь божья

mammalucc’ — дружеская форма «дурачок», за которой обыкновенно следует похлопывание по плечу

mangia — ешь

mannaggia, mannagg’ — в южном диалекте восклицание, то же самое, что и «черт побери», «проклятие»

mannaggia la miseria — как же мне жутко не повезло

mezzofinocch’ — педераст

mi’ amico — мой друг

mi dispiace — сожалею

mi dispiace davvero — я очень сожалею

minchia — грубое восклицание, буквально «половой член»

mi vergogno — мне стыдно

mortadell’ — буквально вид холодной мясной закуски, используется для того, чтобы назвать человека «неудачником»

mostro — чудовище

non forzare — не заставляйте

non pi? — хватит, достаточно

paisan — соотечественник

parli — говори

pazzo — сумасшедший, умственно ненормальный

per caritа — смилуйтесь

per favore — пожалуйста

per piacere — пожалуйста

pezzonovante — большая шишка

salute — приветственный тост во время застолья

sciapafemine — бабник

scucciamen, scucc’ — тот, кто причиняет много неприятностей

sfaccim — на южном диалекте ругательство, буквально «сперма»

sfogliatella — итальянская булочка треугольной формы

si — да

signora — синьора

splendido — замечательно

sta’zitt’ — заткнись

stronz’, stronzo (мн. число stronzi) — дерьмо, идиот

stugots, sticazz’ — от итальянского выражения (qu)esto cazzo, обозначающего «половой член», в южных диалектах используется, чтобы обозвать человека придурком

stupido — глупец

suicidi — самоубийства

v’a Napoli! — восклицание, «проклятие», «черт побери»; буквально «убирайся в Неаполь»

v’fancul’ ‘fancul’ — буквально что-то вроде «отправляйся в задницу»; обычно употребляется как «твою мать» или «какого хрена?» в зависимости от того, как это произнесено