— Между прочим, — приплыл к ней кошачий голос, — тебя ищет мать.

— Почему? Я все утро здесь.

— Да, и теперь ты опаздываешь. Поторопись, если не хочешь, чтобы тебя саму превратили в лимонный торт.

— Опаздываю? — Кэтрин недоуменно посмотрела на часы с кукушкой на стене. Был ранний полдень, еще куча времени до…

Вдруг сердце у нее екнуло: из часов доносилось еле слышное посапывание.

— Да что ж это! Кукушка, ты опять спишь?

Кэт хлопнула ладонью по боковой стенке часов. Дверца открылась, оттуда показалась заспанная бурая птичка.

— Ку-ку! — рявкнула Кэт.

Птичка вздрогнула, окончательно проснулась и ошалело захлопала крыльями.

— Боже, боже! — квохтала она, протирая глаза кончиками крыльев. — Который час?

— Это ты у меня спрашиваешь, глупая птица? — Кэтрин со стоном отчаяния бросилась из кухни и чуть не столкнулась на лестнице с Мэри-Энн.

— Кэт… леди Кэтрин! Я… там Маркиза…

— Знаю, знаю, бал! Я потеряла счет времени.

Мэри-Энн оглядела ее с головы до пят и схватила за руку.

— Вам нужно срочно умыться и почиститься, пока она не приказала отрубить нам обеим головы.

Глава 2

Проверив сначала, нет ли за углом Маркизы, Мэри-Энн торопливо провела Кэтрин в спальню и захлопнула дверь.

Вторая служанка, Абигайль, уже была там, одетая, как и Мэри-Энн, в скромное черное платье и белый передник. Она размахивала метлой, пытаясь выгнать в распахнутое окно стрекозла. Каждый раз, как она промахивалась, стрекозел начинал бодаться и трясти бородой, а потом взмывал к потолку.

— Вреднющие насекомые! Смерти моей хотят! — простонала Абигайль, вытирая со лба пот. Потом спохватилась, что Кэтрин тоже здесь, и торопливо присела в реверансе.

Кэтрин замерла.

— Абигайль!..

Поздно предупредила. Крошечные копытца процокали прямо по крахмальному чепцу Абигайль, и стрекозел стрелой взлетел вверх.

— Ах ты, гадкий стрекозлище! — взвизгнула Абигайль и снова замахала метлой.

Передернув плечами, Мэри-Энн потащила Кэтрин дальше, в туалетную комнату, и закрыла дверь. Рядом с умывальным тазиком уже стоял наготове кувшин с водой.

— Принимать ванну некогда, но мы ничего не расскажем вашей матушке, — бормотала она, вертя в руках белое муслиновое платье Кэтрин. Намочив мочалку, Кэт принялась смывать муку с лица. И как только она ухитрилась вымазать даже уши?

— Ты, кажется, сегодня собиралась в город? — спросила она, пока Мэри-Энн стягивала с нее платье и сорочку.

— Я и ходила, но было ужасно скучно. Все только и говорят, что про бал. Вот уж глупости, что в нем интересного? Ведь Король чуть не каждый день устраивает праздники.

Взяв мочалку, Мэри-Энн стала скрести руки Кэт, пока кожа не покраснела, а потом щедро обрызгала розовой водой, чтобы заглушить запахи сдобы и очага.

— Много было разговоров о новом придворном шуте, у которого сегодня дебют. Джек похвалялся, что устроит ему посвящение: украдет шутовской колпак и испортит бубенцы.

— Что за ребяческие выходки!

— Вы правы. Джек ужасно бестолковый. Впрочем, все валеты таковы.

Мэри-Энн помогла Кэт надеть чистую сорочку, усадила на табурет и стала расчесывать ее темные волосы.

— Но кое-что интересное я слышала. Башмачник уходит на покой и собирается к концу месяца продать свою лавку.

Мэри-Энн ловко закрутила волосы, подхватила подносик со шпильками, кое-где коснулась волос воском — и вот уже на затылке у Кэтрин красуется изящный пучок, а лицо обрамляют жизнерадостные локоны.

— Башмачник? С Мэйн-стрит?

— Он самый. — Мэри-Энн повернула Кэт к себе лицом и таинственно зашептала. — Я как об этом услышала, сразу подумала, какое это чудесное место. Для нас.

Кэт широко раскрыла глаза.

— Черви-козыри, а ты права! Совсем рядом с игрушечным магазином…

— И прямо по дороге к той симпатичной белой часовне. Подумать только, какие свадебные торты можно будет печь.

— Ах! А на открытие можно напечь пирогов в виде разноцветных сапог — в честь хозяина, сапожника. Начнем с классики — черничный сапожок, персиковый — но ты только представь, какие открываются возможности. Лавандово-нектариновый, а на другой день бананово-карамельный, посыпанный хрустящими крошками, и…

— Перестаньте! — рассмеялась Мэри-Энн. — Я ведь еще не ужинала.

— Мы должны отправиться туда и все разузнать, ты согласна? Пока другие не узнали!

— Я тоже об этом подумала. Может, завтра? Вот только ваша матушка…

— Скажу ей, что мы идем за новыми лентами. Она и внимания не обратит. — Кэтрин встала на цыпочки. — А когда она узнает о кондитерской, мы объясним ей, что это невероятно выгодное дело, и она не сможет нам отказать.

Широкая улыбка Мэри-Энн заметно потускнела.

— Боюсь, она вряд ли это одобрит. И на выгоду не польстится…

Кэт отмахнулась, хоть и знала, что Мэри-Энн права. Ее мать вообще не одобряла желания своей единственной дочери, наследницы Черепашьей Бухты, заниматься мужским, неприличным для дамы делом. И уж тем более, вместе с жалкой служанкой. Крутиться у плиты, повторяла матушка, подобает только слугам. А особенно ей не нравилась идея Кэтрин потратить приданое на то, чтобы открыть собственное дело.

Однако они с Мэри-Энн мечтали об этом очень давно — вот Кэт иногда и забывала, что мечты еще не сбылись, хотя ее пирожные и десерты были известны во всем королевстве. Король их просто обожал — только это и заставляло матушку скрепя сердце мириться с ее увлечением.

— Ее согласие нам и не нужно, — заявила Кэт, стараясь убедить больше себя, чем Мэри-Энн. У нее все внутри холодело при мысли о том, как разгневается матушка, узнав об их замысле. Чего доброго, еще отречется от дочери… Но все должно обойтись. Кэт очень на это надеялась.

Кэт высоко подняла голову.

— Мы своего добьемся, с одобрения моих родителей или без него. У нас будет лучшая кондитерская в целом Червонном Королевстве. Да что там, сама Белая Королева приедет, когда пойдут слухи о наших роскошных шоколадных тортах и неописуемо нежных слоеных булочках со смородиной.

Мэри-Энн недоверчиво поджала губы.

— Кстати, чуть не забыла, — продолжала Кэт. — В шкафу сейчас остывают три торта. Ты ведь подашь их сегодня вечером? Ах, только сначала нужно посыпать сахарной пудрой! Я оставила пудру на столе. Чуть-чуть, самую малость.

И она показала сколько, сложив пальцы щепоткой.

— Конечно, подам. А какие торты?

— Лимонные.

На лице Мэри-Энн заиграла лукавая усмешка.

— С вашего дерева?

— Так ты уже слышала?

— Я видела, как садовник утром сажал его у вас под окном, и спросила, откуда оно взялось. Ох, и пришлось ему повозиться, чтобы распутать ветки и отцепить их от вашей кровати! А деревце выглядит свежим, будто и не пострадало совсем.

Кэт сжала руки, не понимая, почему ее так смущают разговоры о деревце из ее сна.

— Хм, да… Лимоны оттуда, и я уверена, что эти торты мне удались как никогда. Уже завтра утром о них заговорит все королевство, и все будут спрашивать, когда же они смогут купить наши десерты.

— Да что вы, Кэт, — аккуратно, чтобы не повредить прическу, Мэри-Энн надела Кэтрин корсет через голову. — Все спрашивают об этом уже с прошлого года, когда вы испекли поджаристое печенье с кленовым сиропом.

Кэт наморщила нос.

— Не напоминай. У меня тогда чуть все не подгорело, помнишь? Края получились слишком хрустящими.

— Вы к себе чересчур строги.

— Я хочу быть лучшей.

Мэри-Энн положила руки на плечи Кэт.

— Вы и так лучшая. И я еще раз прикинула: затраты, стоимость аренды лавки господина Гусеницы, ежемесячные расходы, стоимость продуктов в пересчете на нашу суточную выработку, и цены.

Кэт зажала уши.

— От твоих цифр и математики вся радость уходит. Ты же знаешь, у меня от них голова идет кругом.

Мэри-Энн, фыркнув, подошла к платяному шкафу.

— Вам же не трудно сосчитать, сколько в стакане столовых ложек. Так это почти то же самое.

— Нет, это совсем другое. Потому-то ты мне и нужна в этом деле. Мой изумительный, рассудительный и умненький деловой партнер.

Она стояла спиной к Мэри-Энн, но прекрасно представляла, как у той глаза полезли на лоб.

— Где бы это записать, леди Кэтрин? Что ж, я правильно помню, что для бала мы выбрали белое платье?

— Да какое хочешь. — Вся в мыслях об их будущей кондитерской, Кэт вдевала в уши жемчужные сережки.

— Так что же? — спросила Мэри-Энн, выдвигая ящики и доставая из шкафа нижнюю юбку с оборками. Она повернула Кэт спиной, чтобы затянуть шнурки на корсете. — Сон был хороший?

Тут Кэт с удивлением обнаружила у себя под ногтями остатки теста. Вычищая их, она опустила голову, скрывая, что покраснела.

— Ничего особенного, — ответила она, думая о лимонно-желтых глазах.

И ахнула — корсет вдруг резко сдавил ей бока.

— Меня не провести, я всегда вижу, когда вы врете, — заметила Мэри-Энн.

— Ну, ладно, ладно. Да, сон был хороший. Хотя все сны волшебные, не так ли?

— Не знаю. Я пока ни одного не видела. А вот Абигайль как-то рассказывала, будто ей приснился большой сияющий месяц в небесах… а наутро появился Чеширский Кот, и в воздухе повисла его зубастая улыбка. Выпросил блюдечко молока — и вот уже сколько лет мы не можем его спровадить.