— Не знаю, — равнодушно пожала я плечами.

— А неплохая замена, правда, Маришка? Эти хотя бы не бедны. Пусть древним именем не блещут, но без богатой невесты родового поместья не лишатся.

— Объясни, пап?

— Только сегодня утром увидел статью в журнале. Собираются на торги дом тен Лоранов выставить. Древний такой особняк, старинный. Имущество описали и пустят с молотка, чтобы с долгами расплатиться.

— Как же это?

— А меньше нужно нос воротить. Да и Цахарис с ними, с гордецами. Расскажи лучше, что у вас нового в гимназии?

— У нас учитель новый по магической защите. — Почему-то эти слова отозвались дрожью в груди, и тяжело оказалось признаться отцу, что тот самый тен Лоран, глубоко обидевший отказом, теперь обучает его дочь.

— И кто? Хоть толковый?

— Эсташ тен Лоран.

— Тот самый?

Кивнула и опустила глаза, чувствуя непонятную вину. Ведь после решительного отказа я практически вешалась защитнику на шею и сама его целовала.

— Вон оно что…

В смущении отвела глаза и посмотрела на двери, как раз когда в них входил стройный молодой человек, чьи черты показались очень знакомыми. Высокий, подтянутый, с характерной осанкой и манерами, с аккуратно причесанными волосами цвета жженой карамели, ярко-синими глазами и более дерзкими, чем у брата, чертами лица. Я и секунды не усомнилась, что вижу перед собой младшего тен Лорана, в красивом темно-синем камзоле с серебряным шитьем. Юноша уверенно пересекал зал, провожаемый многочисленными взглядами. Секунду позже эти взгляды вновь переместились к дверям, поскольку в них появился Эсташ. Та же прямая спина, горделивая посадка головы, более чеканный шаг, более аристократические, правильные черты лица и непоколебимое спокойствие. Он со сдержанной улыбкой отвечал на приветствия, пока внимательно искал одного человека.

Когда они встали рядом, я вновь удивилась поразительному сходству, разве только Эсташ оказался немного выше, его волосы были на оттенок светлее, а глаза не отдавали яркой небесной синевой, больше напоминая морскую гладь. Некой порывистостью движений и горячностью во взоре младший тен Лоран сразу давал понять, кто из молодых людей является главой рода. На вид я бы дала брату Эсташа не более двадцати лет, он казался почти моим ровесником.

Уловив воцарившуюся тишину, нарушаемую лишь сдержанным перешептыванием, я поняла, что не одна уставилась на представителей старинного рода.

— Ишь ты, — подал голос отец, чем вывел меня из транса, — что значит порода!

Густо покраснев, повернулась к нему.

— Он? — безошибочно кивнул папа в сторону Эсташа.

— Да. Как ты угадал?

— Сразу видно, даже гадать не нужно. А тот красавец молодой, видимо, с нерадостными вестями явился. Помяни мое слово, Маришка, старший еще не в курсе, что поместье с молотка пойдет. Вот сейчас ему об этом и расскажут.

Я порывисто обернулась к защитнику.

Со стороны казалось, что братья ведут мирную беседу о погоде, так обманчиво расслаблены были их жесты и мимика. Хотя Эсташ все же владел собой лучше. Я поняла, что брат сообщил ему новость, по поведению самого брата, по вдруг охватившему младшего напряжению, а старший тен Лоран себя не выдал ничем. Юноша же словно покачнулся и, ища опоры, ухватился за плечо того, кто представлялся ему чем-то незыблемым в этом мире, с отчаянной надеждой, что он обязательно придумает и все решит. И Эсташ пытался, он сосредоточенно размышлял, устремив взгляд поверх голов всех присутствующих, не позволяя неожиданной новости, буквально выбившей почву из-под ног, себя оглушить. Я могла понять их обоих, потому что слишком хорошо знала это чувство и ясно помнила, как законники пришли однажды в наш дом и предупредили, что совсем скоро семья окажется на улице. Отец тоже помнил.

— Ишь как насторожились, — прошептал он, оглядев словно бы отвлеченно переговаривающихся посетителей.

Я почувствовала, что Эсташ с братом тоже понимали, как смотрят все вокруг, со смесью злорадства и высокомерного удовлетворения, замешенных на отвращении к бедности и том подобострастном преклонении перед защитниками, которое в последние годы приобрело почти карикатурный характер. «Мы вами восхищались, — говорило это чувство, — но вы всегда были выше людей, и вот теперь поделом вам. Однако, если вдруг одумаетесь, обратите на нас внимание, если попросите и чуточку унизитесь, мы вам поможем».

Конец ознакомительного фрагмента