Завоевание и божественная милость
Самые первые османские хронисты связывали султанский дом с суфиями — как с конформистскими орденами, так и с орденами девиантных дервишей. Даже духовная биография Хаджи Бекташа утверждает, что дервиш объявил о том, что Божья санкция будет снята с сельджуков и передана Эртугрулу, отцу Османа [Vilâyet-nâme: Manâkıb-ı Hünkâr Hacı Bektâş-ı Velî, ed. Abdülbaki Gölpınarlı (Istanbul, 1958), 71–75, cited in Cemal Kafadar, Between Two Worlds: The Construction of the Ottoman State (Berkeley: University of California Press, 1995), 30.].
...Последователи Хаджи Бекташа верили, что из-за близости к Богу он обладает силой ходатайствовать о передаче светской власти.
Спустя полтора столетия после его смерти последователи Османа рассказали политически полезную историю о том, что Осман провел одну ночь в доме шейха Эдебали, суфия, связанного с радикальными течениями туркменского мистицизма. Шейх был учеником воинствующего проповедника Хорасани, который от имени туркменских кочевников возглавил суфийское восстание в Анатолии против сельджуков, аристократии и городских суфийских орденов. Связь, установившаяся между Османом и шейхом, однако, была больше в духе мевлеви, чем бекташами, поскольку Осман был символически «оплодотворен» святым человеком. Когда он спал, Осман увидел во сне, что луна поднялась из груди шейха Эдебали и погрузилась в его собственную. Затем из пупка Османа выросло дерево, тень которого накрыла весь мир с горами и текущими из них ручьями.
Люди пили воду из этих ручьев, использовали их для полива садов и строили проточные фонтаны [Aşıkpaşazade, Tevārīh-i Āl-i Osmān, 6.]. Проснувшись, Осман рассказал свой сон шейху. Тот ответил: «Осман, сын мой! Власть была дарована тебе и твоим потомкам» и отдал свою дочь Малхун в жены Осману.
В этом сне будущий успех Османа был предсказан суфийским шейхом, с семьей которого ему предстояло породниться. В дополнение к исламским суфийским атрибутам его сон содержит монгольские шаманские природные элементы: горы, тенистые деревья и текущие ручьи [The Book of Dede Korkut, trans. Geoffrey Lewis (New York: Penguin, 1972), 40–41.]. Бог якобы благоволил османам, о чем свидетельствует толкование сна Османа святым человеком. Но эта мечта не принадлежала скотоводу XIII в., а отражала перспективу оседлого общества бывших кочевников-земледельцев XV в. Сочиненный более поздним хронистом Ашык Паша заде (ум. 1484 г.), сон предсказал переход османов от кочевничества к оседлой империи после Османа [Lindner, Nomads and Ottomans in Medieval Anatolia, 37–38.].
«Священная война» и обращение в ислам
Османские хронисты XV в. вспоминали свои и предшествующие столетия как эпоху «священной войны» между христианами и мусульманами. Старейшее из дошедших до нас повествований об Османской династии, «История королей Османской династии и их борьбы с неверными», датируемая началом XV в., изображает ранних османских правителей как гази (святых воинов, моджахедов), сражающихся с неверными [Kemal Silay, ‘Introduction’, in Tac’d-Din Ibrahim Bin Hizir Ahmedi, History of the Kings of the Ottoman Lineage and Their Holy Raids [Ghaza] Against the Infidels, trans. Kemal Silay, ed. Şinasi Tekin and Gönül Alpay Tekin (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2004), vii — xix.]. Авторское видение династии ясно: в отличие от монголов, угнетавших людей, Османская империя лишь вела газават (священную войну, джихад) против неверных [Ahmedi, History of the Kings of the Ottoman Lineage, 1; Quoted in Pál Fodor, ‘Ahmedī’s Dāsitān as a Source of Early Ottoman History’, Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hung. XXXVIII, no. 1–2 (1984): 41–54, here 47.]. Чувство справедливости автора оправдывает геноцид: османы и их воины уничтожали всех до единого вражеских мужчин и мальчиков и порабощали всех женщин и девочек.
Поучителен отрывок из этой первой хроники, посвященной османам. Сельджукский султан послал несколько человек на запад «убить [христианина] неверного». Но поскольку монголы нападали на сельджукские владения на востоке, султан отступил в Конью, оставив Эртугрула продолжать битву с христианами [Ahmedi, History of the Kings of the Ottoman Lineage, 3–4.]. Когда Эртугрул скончался в середине или конце XIII в., его сын Осман продолжал, как и прежде, воевать против неверных [Ahmedi, History of the Kings of the Ottoman Lineage, 4.], послав своих солдат во все стороны. Воин гази, владеющий мечом, упоминается как «инструмент истинной религии [ислама]», который служит Богу, «очищая эту землю от грязи многобожия [христианства]».
...В то время как «газават» обозначал священную войну против неверных-христиан, а «гази» означало «святой воин», та же самая «История королей Османской династии и их борьбы с неверными» рисовала гораздо более сложный мир, чем просто разделенный расколом на христиан и мусульман.
Газават также использовался для описания войны против тех самых туркменских мусульманских князей, которые обычно называли себя гази, сражающимися с неверными во имя Бога [Kafadar, Between Two Worlds, 76–78.]. Гази сражался против гази, тюркский мусульманин убивал тюркского мусульманина. Любой, кто оказался на постоянно расширявшемся пути Османа на запад в северо-западной Анатолии — независимо от религии или этнического происхождения — был не на той стороне и заслуживал карательного похода. Осман часто воевал против некоторых из других почти двух десятков туркменских мусульманских княжеств в Анатолии — особенно против гермиян, базировавшихся в Кютахье, примерно в ста километрах к югу от Сёгюта, — и против византийцев. Кроме того, он сражался с татарами и турко-монголами, которые тогда, вероятно, были буддистами.
В то же время, отношения Османа с греческим воителем и другом по имени Безбородый Михаил, местным князем или правителем, были лучше, чем с туркменом-мусульманином из гермиян и даже с членами его собственной семьи. Осман пустил стрелу в своего дядю Дюндара, убив родственника, которого некоторые хотели сделать лидером, когда Эртугрул скончался [Mehmed Neşri, Kitab-i cihan-nüma, Neşri tarihi, ed. Faik Reşat Unat and Mehmed Köymen (Ankara: Türk Tarih Kurumu, 1949), 78–79 and 92–95.]. Безбородый Михаил, описанный османским хронистом как «очень близкий друг» Османа, оставался христианином, сражаясь вместе с Османом в течение полутора десятилетий, прежде чем принять ислам в 1304 г. [Aşıkpaşazade, Tevārīh-i Āl-i Osmān, 11, 12, 23–25.]
В течение этого времени, куда бы Осман ни отправлялся, его всегда сопровождал Безбородый Михаил. Большинство слуг Османа также были христианами.
В случае с Безбородым Михаилом термин «гази» обозначал воина, сражавшегося на границе на стороне Османа — куда входили как единоверцы, так и представители других религий, — против конкретного врага, который мог принадлежать к другой религии, но чаще всего был единоверцем [Kafadar, Between Two Worlds, 85.]. Византийские пограничные войска были очень похожи на своих туркменских коллег, и тоже вступали в союз с мусульманами и воевали против них. Таким образом, в газавате не было священной войны — за исключением тех случаев, когда она была. И гази не были святыми воинами — за исключением тех случаев, когда они ими были. Только более поздние хронисты представили их бесспорно святыми мусульманскими воинами, сражавшимися против христиан на Божьем пути.
В XIV и XV вв. христиане, в том числе турки-христиане, также служили, не переходя в ислам, на важных административных и военных должностях в качестве воинов, кавалеристов, землевладельцев, вспомогательных служб и сил безопасности деревень [Halil Inalcik, ‘Timariotes chrétiens en Albanie au XV siècle d’après un registre de timars Ottoman’, Mitteilungen des Österreichischen Staatsarchivs 4 (1952): 118–138; Halil Inalcik, ‘Stefan Duşan’dan Osmanlı İmparatorluğuna: XV. asırda Rumeli’de hıristiyan sipahiler ve menşeleri’, in Mélanges Fuad Köprülü (Ankara: Dil ve Tarih Coğrafya Fakültesi, 1953): (1954): 104–129; Ahmet Yaşar Ocak, ‘Social, Cultural and Intellectual Life, 1071–1453’, in The Cambridge History of Turkey, vol. 1, Byzantium to Turkey, 1071–1453, ed. Kate Fleet (Cambridge: Cambridge University Press, 2009), 353–422, here 364.]. Во многих местах христиане составляли большинство в османских военных подразделениях.
В ту раннюю эпоху имели значение способности и преданность, а не религия. Группа гази Османа хорошо иллюстрирует бессмертные строки Уильяма Шекспира из пьесы «Генрих V»: «О нас, о горсточке счастливцев, братьев. / Тот, кто сегодня кровь со мной прольет, / Мне станет братом» [Уильям Шекспир. Генрих V, действия 4, сцена 3.]. Первые османы были связанными узами личной преданности воинами-мигрантами, которые совершали набеги на соседние общины. Со временем те, кто возглавлял и боролся за эту все более оседлую конфедерацию, должны были стать мусульманами, и первостепенной ценностью этого конгломерата стал бы ислам. Именно по этой причине хроники, написанные 100–200 лет спустя, ретроспективно подчеркивают, что они были святыми воинами ислама.
Осман обрел легитимность путем завоевания, через газават.
В самых ранних рассказах об османах, включая первые хроники, составленные в конце XV в. и начале XVI в., Осман завоевывал христианские замки и территории, предавал всех мужчин и мальчиков мечу и обращался с женщинами и девочками как с пленницами. Он отдал их дома иммигрировавшим туркоманам и приказал превратить их церкви в мечети.
Его правление было основано на монгольском и суннитском исламском прецеденте. Монголы продемонстрировали, что сильный всегда прав, и что политическая легитимность в обществе с мусульманским большинством проистекает только из силы. Это не следовало из религиозных принципов, таких как преемственность. Она была шиитской интерпретацией, признававшей лидером только потомков Али. Напротив, начиная с монголов, любой правитель общества с мусульманским большинством мог требовать подчинения подданных просто потому, что он находился у власти, даже если эта власть была получена силой. Осман стал лидером не потому, что принадлежал к королевскому роду или был потомком Мухаммеда. Наиболее достоверно то, что его легитимность основывалась на завоевании.
Осман и его отряд конных лучников совершили набег, чтобы захватить пленников и добычу: «Некоторые брали золото и серебро, некоторые — лошадей; некоторые брали девушек по своему выбору» [Aşıkpaşazade, Tevārīh-i Āl-i Osmān, 13.]. Осман раздавал трофеи — добычу, пленных женщин и детей, деревни и поместья — своим гази, привлекая к себе все больше воинов. У него и его сторонников не было навыков завоевания крупных византийских крепостей, таких как Изник и Бурса (последняя находилась в 120 километрах к западу от Сегюта). Осман и его люди завоевали небольшие византийские замки в радиусе 80 километров к западу или северо-западу, включая Инегёль, чей греческий правитель преследовал Османа во время его сезонной миграции на летние и зимние пастбища [Aşıkpaşazade, Tevārīh-i Āl-i Osmān, 4–5.].
