Но его взгляды на будущее были для меня слишком странными и пугающими — гораздо более отталкивающими, чем какое бы то ни было из существующих религиозных течений, которые я не разделяю. Идеи Андерса пугали меня тем, что технические средства для их реализации были теоретически допустимы. Нечто внутри меня испытывало интуитивное отвращение, даже ужас от перспективы стать машиной. Мне кажется, что говорить о колонизации Вселенной, о том, чтобы Вселенная служила нашим целям, — это примерно то же самое, что с нашей человеческой настойчивостью пытаться придать хоть какой-то смысл бессмысленному. Я не мог вообразить большего абсурда, чем стремление найти смысл в пустоте.

Серебряный кулон Андерса, так похожий на католические медальоны и придающий религиозность его образу, на деле был памяткой с выгравированным завещанием по заморозке его земного тела в случае смерти. Как я понял, это желание разделяло большинство трансгуманистов: они хотели, чтобы после смерти их тела были сохранены в жидком азоте до того дня, когда технологии будущего позволят разморозить и реанимировать их; или когда полтора килограмма живого нейронного программного обеспечения их черепов смогут извлечь, просканировать их хранилище данных, конвертировать в код и загрузить в новое механическое тело, не подверженное деградации, смерти и другим человеческим недостаткам.

Место, куда земное тело Андерса должно быть отправлено согласно завещанию на медальоне, — объект в Скоттсдейле, штат Аризона, именуемый Фондом продления жизни «Алькор». Оказалось, что управлял этой криогенной камерой Макс Мор — тот самый, который написал «Письмо к Матери-Природе». После своей смерти трансгуманисты прибывали в «Алькор» в надежде на продление жизни. Здесь абстрактные концепции бессмертия были перенесены в физический мир. Я сам захотел побывать среди застывших бессмертных или по крайней мере среди их крионированных трупов.

Глава 3

Посещение «Алькора»

Если вы прилетите в Феникс, а затем свернете немного севернее и проедете около получаса или как-нибудь иначе пересечете местность, отвоеванную у пустыни Соноран, то встретите приземистые серые блочные здания, построенные для подготовки и хранения тел для их последующего, очень хотелось бы верить, возвращения к жизни. Если позвоните в домофон и кто-нибудь откроет вам, вы попадете в вестибюль, оформленный в стиле научно-популярных фильмов 1990-х годов: залитые мягким синим свечением блестящие металлические стены и хромированная мебель. Вам предложат присесть на длинный угловой диван в ожидании проводника в жизнь после жизни.

Возможно, вам захочется пролистать брошюрку на стеклянном журнальном столике перед вами — иллюстрированную детскую книжку под названием «Смерть — это ошибка». Маленький мальчик на обложке сердито указывает на ухмыляющуюся Смерть, великого уравнителя в мантии с капюшоном и с косой. В ожидании вы в полной мере ощутите тишину этого места: отсутствие звона телефонов, жужжания принтеров и гула голосов — отсутствие всей этой рабочей атмосферы, типичной для офиса. Вполне возможно, что за все время ожидания единственным звуком, который вас потревожит, будет низкое гудение легких самолетов, взлетающих и садящихся в аэропорту Скоттсдейла рядом с этим зданием, штаб-квартирой «Алькора», Фонда продления жизни, удобно расположенного для быстрой доставки новоиспеченных мертвецов.

«Алькор» является крупнейшим из четырех центров криоконсервации в мире: три находятся в США и еще один — в России. Центры не случайно расположены в этих двух странах, чьи национальные судьбы были так прочно связаны на протяжении большей части новейшей истории, особенно в освоении космоса, и чьи диаметрально противоположные взгляды были движущей силой научного прогресса. Сотни живущих сейчас людей заключили договоры, по которым их тела привезут сюда для проведения специальных процедур сразу после наступления клинической смерти. Обычно это отделение головы от тела, ее криоконсервирование и хранение до тех пор, пока наука не найдет способ вернуть ее хозяина к жизни.

В настоящее время клиентская база «Алькора» насчитывает всего 117 усопших, которые именуются «пациентами», а не «телами», «трупами» или «отрубленными головами», потому что они считаются не умершими, а крионированными, то есть застывшими в некотором пограничном состоянии между нашим и загробным миром. Я приехал в этот пустынный пригород, чтобы своими глазами увидеть место, где находились эти крионированные души.

А также я хотел встретиться с Максом Мором, который, являясь самопровозглашенным основателем движения, был также президентом и генеральным директором «Алькора». Я хотел узнать, как человек, который якобы посвятил всего себя преодолению человеческих несовершенств и решительному нарушению принципа энтропии, надумал провести жизнь в окружении трупов в офисном парке между плиточным выставочным залом и залом покрытий для полов Big D’s.

Но первым делом я хотел узнать, что же здесь происходит на самом деле — что делают с телами клиентов «Алькора», чтобы предотвратить их разложение и необратимые изменения в мозге. Здоровенный Макс в облегающей черной рубашке проводил меня по узкому коридору к помещению, где подготавливали пациентов, и поведал, что многое зависит от варианта оплаты, который вы выберете. За 200 тысяч долларов «Алькор» будет хранить ваше тело целиком до тех пор, пока однажды оно вам не понадобится; за 80 тысяч долларов вы сможете стать «нейронным пациентом», и крионирована будет только ваша голова, отделенная от тела; ее будут хранить в стальной камере с целью последующего переноса вашего мозга или сознания в какое-нибудь искусственное тело.

Раньше эти расходы могла покрывать недвижимость клиента или его семья, вносившая регулярные взносы после его смерти, но вскоре это было признано непрактичным, так как возникали случаи, когда семьи не могли платить или просто не видели в этом никакого смысла — в такой момент человека оставляли практически осиротевшим трупом, и не было никого, кто бы мог возместить расходы на сохранение тела и на окончательное пробуждение. Поэтому сейчас клиенты компании «Алькор», как правило, оплачивают счета подобно страхованию жизни: они вносят годовые членские взносы на протяжении всей своей естественной жизни.

Макс дал мне понять, что сам он планирует сохранить только голову, несмотря на безусловно значительные вложения в улучшение своего тела за все годы жизни. Он был своего рода физическим воплощением собственных идеалов: накачанный, энергичный, плавный в движениях. Его рыжие волосы поредели и отступили вверх, что еще больше подчеркнуло его куполообразный лоб, напряженные линии бровей и бледные выцветшие глаза. Он сказал, что планировал побыть здесь еще лет сорок, и тогда, вероятно, сохранять это тело будет уже нецелесообразно, независимо от его состояния. Ведь, становясь «нейронным пациентом», ты рассчитываешь на то, что ученые будущего найдут способ предоставить восстановленным мозгам новые тела — новую форму, которую они смогут принять.

Хотя «Алькор» заинтересован в первую очередь в мозге пациента, организация не практикует извлечение мозга из черепа: не отделяет его наружные покровы от мышц и кожи, потому что сам череп представляет собой готовый сосуд для мозга, обеспечивающий дополнительную защиту в процессе криоконсервации. А также для того, чтобы избежать целого ряда технических проблем, связанных с извлечением мозга целиком со всеми тканями и связками, которые соединяют его с внутренней поверхностью черепа.

Манера общения Макса напоминала разговор лечащего врача с пациентом перед процедурой, хладнокровно перечисляющего ее преимущества и возможные побочные эффекты. «Перед применением необходимо проконсультироваться со специалистом».

Научной базы для обоснования этой технологии, по сути, не существует. Обещания крионики носят чисто теоретический характер: они строятся на вере в то, что однажды наука достигнет уровня, который позволит разморозить тела и головы и реанимировать их или же воссоздать цифровые копии их сознания. Вся эта теория настолько умозрительна и далека от реальности, что научное сообщество даже не пытается ее опровергать. А те, кто комментирует крионику, как правило, делают это с явным пренебрежением. Например, Майкл Хендрикс, нейробиолог Университета Макгилла, в обзоре, опубликованном в журнале Массачусетского технологического института, настаивал на том, что «реанимация или моделирование сознания — это откровенно ложная надежда, которая выходит далеко за рамки технологии», и что «те, кто наживается на этом, заслуживают гнева и презрения».

Возле входа в помещение в открытом гробу, похожем на контейнер из облегченной холщовой ткани, наполненный кубиками искусственного льда, лежало пластиковое тело моложавого мужчины в респираторе. Эта безмятежная фигура была муляжом: она предназначалась для потенциального клиента, все еще живого существа, желающего знать, что будут делать с его телом сразу же после клинической смерти, в случае если он пожелает стать полноправным членом организации.