Маркус Сэйки

Лучший мир

Посвящается моему отцу, который учил меня быть мужчиной


В лицо плеснули какой-то холодной жидкостью — и Кевин Темпл пришел в чувство.

Всю ночь он был в пути, гнал из Индианы груз — партию свежих овощей. До склада в Кливленде оставалось минут пятнадцать, когда Кевин ощутил тяжесть в желудке от чрезмерного количества кофе и говяжьего джерки [Вяленое мясо по-индейски.]. Вообще-то, он предпочел бы двойной чизбургер. И хотя никто бы не удивился, встретив тучного дальнобойщика, он гордился тем, что в свои тридцать девять весил всего на пять килограммов больше, чем в старших классах.

Вдруг позади резко взвыла сирена и фары высветили темноту. Кевин вздрогнул и выругался. Наверное, задумался, притопил педаль… но нет, на спидометре было шестьдесят семь [67 миль в час составляет около 108 км/час.]. Не настолько он и устал, чтобы съехать со своей полосы. Может, непорядок с задними габаритами? Время близилось к утру — начало пятого. Похоже, копы просто заскучали.

Кевин сбросил газ и встал у обочины. Зевая, потянулся, включил в кабине свет и опустил стекло. Прохладный воздух приятно взбодрил его. До Дня благодарения оставалась неделя.

Подошел дорожный патрульный. В нем было что-то волчье. Худощав, средних лет, форма накрахмалена, глаза скрыты широкополой шляпой.

— Знаете, почему я вас остановил? — спросил он.

— Нет, сэр.

— Выйдите, пожалуйста, из машины.

Видимо, все же перегорели задние фонари. Некоторые полицейские непременно хотят ткнуть тебя носом в такие мелочи. Кевин вытащил из бумажника права, достал грузовой манифест и свидетельство о регистрации, затем послушно открыл дверь и спустился вниз.

К патрульному присоединился напарник:

— Руки держите на виду.

— Да, конечно, — сказал Кевин и протянул документы. — А в чем дело, офицер?

Полицейский взял бумаги и, щелкнув фонариком, прочитал:

— Мистер… Темпл.

— Да, сэр.

— Направляетесь в Кливленд?

— Да, сэр.

— Регулярно ездите этим маршрутом?

— Два-три раза в неделю.

— И вы мозган?

— Что?

— Анормальный? — пояснил полицейский.

— Что вы… Какое ваше дело?

— Отвечайте на вопрос: вы — анормальный?

Настал один из тех моментов, когда Кевин знал, как ему следует поступить, — «следует» в идеализированном смысле слова. Он должен отказаться отвечать. Он должен произнести речь о том, что этот вопрос нарушает его гражданские права. Он должен сказать копу-фанатику, чтобы тот закрыл свой идиотский рот и не бросался такими понятиями, как «мозган».

Но сейчас было четыре часа утра, дорога пуста, он устал, и иногда порывы чести отходят на второй план перед соображениями безопасности.

— Нет, я не анормальный, — проговорил он с напускным апломбом.

Полицейский пристально посмотрел на него и направил ему в лицо луч фонарика.

— Эй, — сморщился Кевин, — я ничего не вижу.

— Знаю.

Щурясь, он заметил боковым зрением, что второй коп наставляет на него какой-то предмет. Вылетевший оттуда с треском голубоватый электрический разряд ударил Кевина Темпла прямо в грудь. Все его мышцы мгновенно свела судорога, и он услышал подобие крика, сорвавшегося со своих губ. В ребра впились когти, и звезды потускнели.

Он рухнул как подкошенный. Боль чуть отпустила. Мысли путались, но он пытался понять, что сейчас произошло. Земля была промозглой. И она перемещалась. Нет, перемещался он — его тащили. Руки были за спиной, и что-то не давало пошевелить ими.

Ему плеснули в лицо какой-то холодной жидкостью. Он инстинктивно втянул в себя воздух, и она попала в рот. Ну и гадость! У нее был едкий химический привкус, которого он не ощущал прежде, но обонял тысячи раз. И в этот момент паника прогнала остатки боли, потому что запястья его были скованы наручниками, он лежал на обочине, и кто-то обливал его бензином.

— Боже мой, нет, нет, прошу вас, нет!..

— Ш-ш-ш.

Полицейский, похожий на волка, присел рядом с ним. Его напарник наклонил канистру и пошел спиной вперед, оставляя перед собой бензиновую дорожку.

— Не надо суетиться, — сказал патрульный Кевину.

— Прошу вас, офицер, пожалуйста…

— Я не коп, мистер Темпл. Я… — Он задумался. — Пожалуй, вы могли бы назвать меня солдатом армии Дарвина.

— Я сделаю, что вы скажете, у меня есть деньги, возьмите всё…

— Вы лучше помолчите. И послушайте. — Голос звучал твердо, но не резко. — Вы слушаете?

Кевин исступленно закивал. Пары бензина были повсюду, ударяли ему в нос, жгли глаза, холодили руки и лицо.

— Я хочу, чтобы вы знали: мы делаем это не потому, что вы нормальный, — признался патрульный. — И мне искренне жаль, что нам приходится поступать подобным образом. Но на войне нет такого понятия, как невинный свидетель.

Несколько секунд казалось, что он собирается добавить что-то еще, но он просто встал.

Ужас, какого никогда не испытывал Кевин Темпл, овладел им, задавив собой все его существо и спеленав тело. Кевин хотел закричать, взмолиться, заголосить, убежать, но не мог найти слов. Зубы выбивали дробь, ноги были ватные.

— Если вас это утешит, вы теперь стали частью кое-чего значительного. Существенной частью плана, — объявил патрульный и чиркнул спичкой.

Один раз, два. Она вспыхнула. Яркое желтое пламя отразилось в его глазах.

— Вот как мы строим мир, который будет лучше прежнего. — С этими словами он бросил спичку.

Тремя неделями ранее

Глава 1

Купер стоял, широко расставив руки и раздвинув пальцы. Остро ощущая, сколько на него направлено стволов, он думал о том, почему события развиваются не так, как планировалось.

Месяц агентство вкалывало без продыху. Да что там месяц — год. Половину этого года он работал под прикрытием, был оторван от детей, потому что выслеживал самого разыскиваемого человека в Америке — Джона Смита. Но, найдя его, Купер обнаружил: все, во что он верил сам, построено на лжи. Агентство было не столько секретным, сколько коррумпированным, а возглавлял его человек, который ради собственных интересов разжигал войну.

Драматические последствия этого открытия оказались кровавыми, в особенности для босса. Купер же еще несколько недель разрывался между тем, что разгребал завалы и искал своих детей.

Но сегодня день обещал быть спокойным. Бывшая жена Натали увезла детей в гости к своей матери. Не назначено никаких встреч, нет никаких дел и на данный момент никакой работы. Купер собирался пойти в тренажерный зал, потом на ланч. После этого, возможно, в кофейню, а затем просидеть до вечера за книгой. Перехватить ужин на скорую руку, открыть бутылочку бурбона и читать, прихлебывая, пока не сморит ранний сон. Проспать часов этак десять, насладившись этим в полной мере.

Воплотить задуманное в жизнь ему удалось только до ланча.

Он отправился в одну из арабских забегаловок, где с удовольствием взял чечевичную похлебку и фалафелевый сэндвич. Сел за стол с двумя столешницами у окна, выходящего на улицу, и негреющее ноябрьское солнце засеребрилось на столовых приборах. Вылил в суп горячий соус — и в этот момент понял, что он не один.

Все произошло очень быстро. Стул напротив был пуст, а через секунду уже занят: там сидела она. Словно материализовалась из солнечного света.

Выглядела Шеннон прекрасно. Прекрасно не в том смысле, что в форме и здорова, а в том, который пробуждает в мужчине нечестивые мысли. Черный топик в обтяжку, плечи обнажены, волосы водопадом закрывают уши, губы изогнуты в полуулыбке.

— Привет, — сказала она. — Скучаешь без меня?

Откинувшись на спинку стула, он смерил девушку взглядом.

— Знаешь, когда я просил тебя о встрече, то имел в виду ближайшие дни, а не месяц спустя.

— Мне нужно было закончить кое-какие дела.

Эти слова были предсказуемы, ведь он видел ее насквозь: трапециевидные мышцы слегка напряглись, глаза норовят стрельнуть в сторону, но сдерживаются, она вся начеку, вся внимание — оценивает обстановку в помещении.

«Все еще солдат, и нет уверенности, что вы воюете на одной стороне», — подумал Купер.

Что было правдой, он и сам толком не знал, поэтому просто кивнул:

— Ясно.

— Я не говорю, что не доверяю…

— Понял.

— Спасибо.

— Но сейчас ты здесь.

— Сейчас я здесь, — улыбнулась она и отломила половинку его сэндвича. — Ну, Ник, что будем делать сегодня?

Ответ, как выяснилось, был совершенно очевиден им обоим, и они весь день провели в квартире Купера — оттягивались так, что фотографии слетали со стен. Забавно, они только второй раз занимались любовью — а потом и третий, и полусостоявшийся четвертый, — но им было так легко друг с другом, будто у них за плечами лежали долгие годы близости. Может быть, это произошло потому, что он целый месяц думал о ней, ждал ее появления, а ожидание сродни общению.

А может, причина крылась в том, что в их отношениях уже имелось немало сложностей. Он был анормальным, и в его обязанности входило разыскивать для правительства таких же сверходаренных, как он. А она была революционеркой, чьи методы граничили с терроризмом. Да что говорить, в тот день, когда они познакомились, она держала его под прицелом пистолета, и тот раз был не последним.