— Вы создали идеальную картофелину, — понял Купер. — Платоновский идеал картофелины.

— Это всего лишь мое предположение, — пожал плечами Итан.

— Но если вы правы, то Эйб не просто одаренный. Он являет собой образец максимальной сверходаренности. Может двигаться, как Шеннон, думать, как Эрик Эпштейн, планировать, как Джон Смит.

— Я… возможно.

Купер сделал глубокий вдох. Выдохнул.

— Что ж, тогда нам нужно поскорее его найти.

Нужный им дом располагался в Адской кухне [Адская кухня — район Манхэттена, также известный как Клинтон. Свое название район получил из-за высокого уровня преступности с середины 1800-х до конца 1980-х годов.] и представлял собой пятиэтажку без лифта. Улица была застроена домами из красного кирпича и засажена поникшими деревьями.

Когда они подошли к подъезду, Итан сказал:

— Я не знаю, кем этот парень приходится Эйбу. Не пустышку ли тянем?

— Если, кроме пустышки, у вас ничего нет, то тяните пустышку. Пока не придумаете чего-нибудь другого.

— Эйб очень замкнутый, — покачал головой Итан. — Я бы сказал, параноидально замкнутый. Винсент Лус — единственный человек из его личной жизни, о котором он упоминал.

Дверь подъезда оказалась заперта. Купер нашел нужную фамилию в списке жильцов и нажал кнопку вызова. Ответа не последовало.

«Что ж, всегда можно разбить стекло локтем, потом выломать внутреннюю дверь. Правда, шумновато. Или же можно…»

Итан Парк подошел к щитку и одновременно нажал пять кнопок. Через секунду раздался голос:

— Слушаю?

Нажав кнопку обратной связи, Итан сказал:

— Ю-пи-эс [United Parcel Service — одна из курьерских почтовых служб в США.]. Вам посылка.

— Вы шутите? Неужели так быстро…

Раздался звук зуммера и щелчок отпираемого затвора.

— Какой смысл в замке, если его может открыть любой безликий голос? — удивился Купер.

— Манхэттенский фактор, — ответил Итан. — Вы устанавливаете на дверь квартиры три защелки и цепочку, а потом вас начинает грызть одиночество. Я ведь когда-то жил здесь, помните? Посылка — не совсем чтобы приход друга, но лучше, чем ничего.

Они миновали щит с почтовыми ящиками, вышли к лестнице. На полпути им встретился человек, спешащий вниз, — явно встречать курьера Ю-пи-эс.

На пятом этаже горела тусклая лампочка, на полу лежал обшарпанный коврик. Одна из дверей висела полуоткрытой на разбитом дверном косяке.

— Черт!

Купер жестом показал Итану, чтобы тот встал за его спиной. Распахнув дверь, он увидел типичную манхэттенскую комнату: здесь, если у тебя длинные руки, ты вполне можешь приготовить обед, не вставая с дивана. На стенах приятных оттенков когда-то в аккуратных рамочках висели музыкальные постеры. Когда-то.

Теперь пол был усыпан битым стеклом и щепками. Сквозь порезы в диване торчала набивка. Содержимое полок было скинуто на пол, ящики вывернуты, занавески сорваны. Пианино повалено. Абажур лампы проткнут скрипичным смычком. Под ногами Купера хрустели всевозможные обломки.

— Боже мой, — проговорил Итан. — Вы думаете, это сделал Эйб?

Купер медленно развернулся, оценивая ситуацию. Разбитые тарелки, порванные занавески, расколотое зеркало. Он подошел к дивану и присел на корточки. Ткань воняла мочой. На подушке — кровавое пятно, довольно большое, но сконцентрированное в одном месте, словно человек, истекая кровью, лежал неподвижно.

«Или же его могли держать. Заставляли смотреть».

— Вот ведь идиот, — раздался голос. — Тебе же было сказано не приходить…

В дверях стоял широкогрудый парниша в джемпере с логотипом «Янкиз» [«Нью-Йорк янкиз» — профессиональный бейсбольный клуб.]. За ним — еще двое: один такой же вкрадчиво-благообразный, другой пониже, но коренастее.

— А вы кто? — спросил «Янкиз».

Купер поднялся, демонстративно обвел взглядом разгромленную комнату и вперился в его лицо. Увидел бегающие глаза, легкий румянец, возрастающую частоту пульса и сразу все понял. Заставил себя улыбнуться.

— Все в порядке. — Он показал свой значок. — Мы ищем Винсента Луса. Вы его знаете?

— Винсента? — нахмурился вошедший. — Думал, знаю. Играл тут все время на пианино. Странная такая музыка, может, даже красивая. Но тут выясняется, что он анормальный. А он никогда и словом об этом не обмолвился. Жил тут и никому ничего не говорил.

— Откуда вы знаете?

— Стены тонкие. Они тут с каким-то стариканом орали друг на друга. Ну, старик ему и сказал, ты, мол, выверт, а Винсент пытался его утихомирить. Типа ему важно, чтобы никто не узнал.

Купер кивнул, вытащил из кармана планшетник, развернул его движением кисти, вызвал на экран фотографию Эйбрахама Каузена.

— Он?

— Да, он.

— Ясно. Слушайте меня. Я здесь не из-за взломанной двери или разбитой посуды. Мы здесь все обычные люди, так?

«Янкиз» кивнул.

— Дальше. Вы — сосед, и стены здесь тонкие. Думаю, вы, вероятно, услышали, что тут происходит.

Человек, взглянув на него, чуть улыбнулся:

— Понял вас. Конечно.

— Расскажите мне о драке, которая тут случилась.

— Я бы не назвал это дракой, — усмехнулся «Янкиз».

— Они, значит, вышибли дверь Винсента, — сказал Купер. — Сломали ему нос. Держали его, пока все тут не переколошматили. Что потом?

— Мы… один из них предупредил его, чтобы он исчез и никогда сюда не возвращался.

— Вы думаете, он ушел?

— Когда закончили, — «Янкиз» почесал в паху, изобразил, будто вытащил шланг, — он все понял.

Внезапно воспоминания нахлынули на Купера. Туалетная комната, белый фарфор, забрызганный алым. Глаза у него подбиты, нос на сторону, два пальца сломаны, селезенка порвана. Ему двенадцать, Калифорния, одна из военных командировок отца. Над ним стоит громила со всей своей шайкой.

Худшая ситуация, в какой только можно оказаться: жертва, распростерт на полу, побит, смотрит снизу вверх на тех, кто смотрит на него сверху вниз и смеется.

Он неторопливо кивнул:

— Вы мне очень помогли.

— Не стоит благодарности. Надеюсь, вы найдете вашего фрика.

Купер дождался, когда они двинутся к двери, и сказал:

— Да, кстати, я соврал.

— Чё?

— Мы не совсем обычные. — Он распрямил плечи, встряхнул руками. — Вы втроем унизили и избили одного одаренного. Посмотрим, получится ли это у вас еще раз.

Купер дал им время осознать услышанное и, улыбаясь, обернулся к Итану:

— Док, окажите услугу, а? Закройте дверь.

...

— …и мы вернулись, мне не нужно надеяться на то, что вы остались с нами, я и так знаю — остались, потому что здесь вы находите истину. Не либеральные сопли, какие можно услышать во всяких дурацких сетях, а достоверную инфу. Истину в квадрате, неприкрытую и неприкрашенную, мы на всю территорию от побережья до побережья транслируем только достоверную информацию. Готовьтесь сделать большой глоток, потому что сегодня утром зажигает Эль Свифто.

Две недели прошло со времени трагических событий 1 декабря, когда враг проник в самое сердце нашей страны и использовал против нас наше же оружие.

И Америка ответила… да ни хера она не ответила, и это еще мягко говоря, друзья мои, но то выражение, что у меня на языке, не одобряется на радио.

Эта страна была основана людьми действия. Людьми, имевшими представление о будущем и силу, людьми, которые не боялись никаких трудностей. Вот Америка, которую я люблю. И в той Америке мы бы уже обрушили ад на Вайоминг. Мы бы уже шарахнули по Новой Земле Обетованной из всех стволов, а голову Эрика Эпштейна насадили на копье. Мы бы вернули весь этот сброд, всех трусов и извращенцев в Каменный век.

Но наши политики вместо действий заламывают руки и болтают, болтают, болтают. Кучку бюрократов — вот что мы имеем вместо правительства. Не лидеров, не командиров, не строителей мира. Испуганных мальчиков и девочек без яиц, неспособных к действию.

Вот такая у нас сегодня Америка, друзья. Вот такой американский кошмар.

А теперь перейдем к телефонным звонкам. Дейв из Флинта, рад, что вы дозвонились.

— Из Свифта, сэр. Слушал вас с огромным удовольствием. Спасибо, что говорите нам правду.

— Я всего лишь исполняю мой долг, Дэйв.

— Я вот что хотел бы узнать. Скажите, что могут сделать простые люди? Я согласен со всем, что вы говорите. Я готов действовать, чтобы как-то разрешить ситуацию с анормальными, но я не знаю, что мне делать.

— Позвольте мне прояснить кое-что. Левая пресса любит обвинять меня в расизме. Они называют меня нетерпимым, паникером. Они швыряются такими обвинениями в любого патриота, который осмеливается поднять голову.

Но они не заставят меня замолчать — я буду и дальше говорить правду, а правда состоит в том, что Новая Земля Обетованная в Вайоминге — та самая, что уничтожила наших солдат, убила нашего президента и разрушила правительственные здания, — это шайка анормальных. Город, основанный анормальными, финансируемый анормальными, управляемый анормальными.

«Дети Дарвина», которые заморили голодом три города, а один сожгли дотла, — тоже группа анормальных.

Джон Смит — я прекрасно знаю: либералы говорят, будто его подставили, но вы сами слышали вести у себя в Свифте: Джон Смит — террорист — анормальный.

Некоторые говорят, что не все анормальные — зло. Может быть. Но мы живем в военное время, и если не каждый анормальный — враг, то все наши враги — анормальные.

Если есть среди них порядочные, патриотически настроенные, готовые постоять за свою страну, за нашу страну, вашу, Дэйв, и мою, то я говорю: отлично, они — мои братья.

Но я убежден, что мы имеем девяносто девять порядочных, честных, нормальных людей на одного мозгана, — опа, ФКС [Федеральная комиссия по связи — правительственное агентство в США, ведущее наблюдение за эфиром.] надает мне за такие речи по шапке, — и пора нам вспомнить об этом. Но наше правительство слишком слабо, слишком мягкотело, слишком завязло в трудностях, слишком разжирело на свинине и ни на что не способно… Что ж, может быть, пришло время нам самим решиться на что-нибудь.

Спасибо за звонок, Дэйв. Наш следующий слушатель — Анна-Мари из Лаббока, штат Техас…