Глава четвертая. Самый гуманный на свете

В этот период я вынес обо всем случившемся краткий вердикт: не повезло. Хотя и сомнение вертелось в голове: может, все-таки сам дурак? Никогда не считал себя человеком без царя в голове, только царь в этот раз там засел, наверное, немного ущербный. Словно «невезение» — это как запотевший стакан прохладного успокоения для жертвы адского котла… а что делать? Обвинять всех вокруг? Я честно пытался это делать, но перестал, когда понял, что если продолжу сыпать порох в огонь своей души, то сгорю дотла, без остатка. Психологический прием обвинений и поиска виноватых меня не успокаивал, а распалял так, что аж во рту все пересыхало от злости и отчаяния.

В итоге я устал от тяжких мыслей и просто вяло крутил, как неомагометанин четки-чипы, в голове пару фраз: зачем я ему врезал рюмкой, сдержался бы, стерпел, метеорит с ним. Еще этот жидкий медведь, спались его шкура…

Все время, пока шло судебное следствие, присяжные заседатели смотрели на меня, как на ноль из отчета статистики.

За неделю до судебного заседания вышло Постановление Правительства, ужесточающее уголовное наказание. Было отменено условное осуждение (как прокомментировал один представитель цеха законотворчества: «по причине неэффективности данной меры пресечения, так как она не приводит к исправлению осужденного, а наоборот, укрепляет в мыслях о безнаказанности содеянного»), как несколько лет назад исключили штраф из уголовной же области (штраф де — взыскание административное и не должно, вроде как, применяться в иных отраслях законодательства).

Из моих родственников присутствовал только двоюродный брат Алексар, с которым в детстве я проводил не одно лето на дедовой ферме. В случае чего брат должен был сказать родителям (моим, естественно), что на Земле предложили работу (может быть, над литературным проектом), и я соблазнился… Решили с ним, что в силу моей положительной характеристики на Сухусулу и не такой большой тяжести содеянного… В общем, брат твердил, что грозят мне максимум исправительные часы работ на захолустном космодроме и выплата компенсации потерпевшей стороне. Поэтому зачем лишний раз травмировать психику пожилых людей? Пусть будет новая работа на Земле. Рассуждения брата меня немного успокоили, и к заседанию я уже окончательно вышел из предынфарктного состояния.

Странный у меня братец, стоит сказать. Все сидит, улыбается непонятной улыбкой — не доброй, не сочувствующей, не укоряющей. Существо из другой реальности. Тайком и часто уходящий в себя, гуляка по закоулкам мыслей, созидатель и разрушитель собственного внутреннего. И это самое внутреннее он, кажется, любил намного больше, чем внешний мир, чем жизнь: там ему нравилось и ощущалось вольготнее. В то же время — полный революционер, безумствующий романтик, способный прокричать с самого высокого здания на планете «я тебя люблю!» в адрес девушки, в которую влюбился два часа назад. Будто она его услышит, будто хоть кто-то его услышит, кроме полицейских датчиков… вообще-то, я сомневаюсь, что у него есть пассия (по крайней мере, в этой реальности), но он убежден и убеждает остальных, что есть. Однако по сей момент ее еще никто не видел.

Конец ознакомительного фрагмента