Гитлер не ответил. Муссолини больше не протестовал. Через два дня, во второй половине дня 10 января 1940 г., на встрече с генералитетом Гитлер назначил на 17 января начало атаки на Западе. Ковровая бомбардировка французских аэродромов должна была начаться 14 января. Два миллиона немецких солдат заняли позиции вдоль границ Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и Франции. Обещали от двух до десяти дней ясной погоды. Можно было проводить операцию «Гельб», но на следующий день Гитлеру доложили о возможной задержке: легкий самолет люфтваффе пересек бельгийскую границу и разбился при посадке у бельгийского города Мехелен-на-Мёзе. В портфеле у одного из его пассажиров, майора Гельмута Рейнбергера, лежал оперативный план воздушного нападения на Бельгию. Бельгийские солдаты схватили его, когда он сжигал планы. «Из-за таких вещей можно проиграть войну!» — в сердцах вскричал Гитлер, узнав о крушении самолета. Однако тем же вечером он подтвердил, что вторжение на Западе должно было начаться, как планировалось, 17 января.

Непосредственным результатом падения самолета майора Рейнбергера стал приказ, изданный Гитлером 11 января 1940 г., который гласил, что «никому — ни ведомству, ни офицеру — не разрешается знать о секретных вопросах больше, чем совершенно необходимо для служебных целей». Не прокол службы безопасности, а вероятность тумана заставила 13 января Гитлера отложить наступление на три дня, назначив его на 20 января. Тем же вечером в Берлине стало очевидно, что армии Нидерландов и Бельгии начали мобилизацию войск на границах. Тем же вечером 13 января полковник Ганс Остер, заместитель главы немецкой службы разведки, рассказал детали неизбежного нападения заместителю военного атташе Нидерландов в Берлине майору Сасу, который, в свою очередь, передал их своему бельгийскому коллеге полковнику Гётальсу; тот отправил их закодированным сообщением в Брюссель. Так как немецкая разведка знала бельгийский код, утром 14 января об этом сообщении должны были узнать в Берлине. И все же, по-видимому, скорее ухудшение погоды, нежели страх встретить сопротивление подготовленного противника вынудил Гитлера вновь отложить наступление днем 16 января, прямо перед началом запланированных бомбардировок. «Если мы не сможем рассчитывать по крайней мере на восемь дней хорошей и ясной погоды, — информировал Гитлер свой штаб, — то отложим его до весны».

Война на Западе вновь была отсрочена; в Финляндии советские стратеги, надеясь начать эффективный военный удар позднее в тот же месяц, применили новый метод — тяжелые бомбардировки дорожных и железнодорожных узлов, армейских складов и доков. Только 14 января бомбардировке подверглись 35 различных городов и деревень. Теперь до финнов стала в значительных количествах доходить помощь Запада, обещанная в первых числах декабря. Начали прибывать и добровольцы. Несмотря на энергичный протест СССР, 13 января шведское правительство согласилось по запросу Великобритании предоставить волонтерам проход через Швецию, если они будут передвигаться без оружия, униформы и не будут состоять на действительной службе в армиях союзников.

Британское правительство с тревогой ждало какого-нибудь намека на то, когда Германия нанесет удар на Западе. До тех пор даты и детали могли стать известны в последнюю минуту благодаря людям вроде полковника Остера или случайному перехвату документов, как в случае с майором Рейнбергером. Однако в январе 1940 г. выдающийся успех британской разведки преобразовал сбор информации и военный потенциал Британии. В этом месяце британские шифровальщики начали с определенной частотой читать сообщения, которые отправляла самая секретная система германских коммуникаций — машина «Энигма».

Это решающее достижение стало результатом не одних только британских усилий: в течение многих месяцев французские шифровальщики наравне с английскими старались как можно быстрее раскрыть код «Энигмы». И британцы, и французы воспользовались новаторскими разработками польских математиков, прежде всего Мариана Реевского. Французский тайный агент, известный под кодовым именем Аше (это был Ганс Тило Шмидт), продал важные документы французской разведке. 16 августа 1939 г., за две недели до начала войны, польская разведка передала британской секретной службе новейшую модель машины «Энигма».

Прорыв января 1940 г. касался метода; он не принес союзникам немедленных выгод. Взломанный с огромными усилиями шифр был кодом «Энигмы» вермахта, использованным более двух с половиной месяцев до этого, с 28 октября. До того как первый из нескольких ключей, использовавшийся ВВС Германии, начали взламывать регулярно, а порой и одновременно с передачей послания из Берлина войсковым командирам, прошло девять месяцев. Тем не менее успех середины января при всех своих ограничениях оказал огромное влияние на ход войны.

Террор, установленный немцами на Востоке, не был секретом. Детали самых ужасных зверств просачивались на Запад за считаные дни. Дипломаты нейтральных стран в Берлине были хорошо информированы о происходившем. Плакаты по всей Польше рассказывали о казнях.

Массовые казни стали использоваться как для запугивания польского населения, так и для уничтожения немцев, которых сочли не заслуживающими жизни. 9 января 1940 г. глава СС и полиции Данцига — Западной Пруссии Ф. Гильдебрандт информировал Гиммлера, что два подразделения штурмовиков под его руководством «уничтожили примерно 4000 неизлечимых пациентов польских психических больниц», а также 2000 умалишенных немцев из лечебницы в Померании.

Признаком нового террора стали репрессии, о которых объявлялось публично. 18 января, после ареста Анджея Котта, вождя варшавской подпольной молодежной организации (семья этого молодого человека давно перешла из иудаизма в католицизм), гестапо произвольно арестовало 255 евреев, вывезло их в лес Пальмиры близ Варшавы и расстреляло. Через четыре дня, когда количество погибших среди польских гражданских лиц оценивалось в 15 000 человек, папа римский сказал в речи, переданной по радио из Ватикана: «Неоспоримые показания свидетелей позволили установить ужасные и непростительные крайности, совершенные против беззащитного и лишенного дома народа».

Среди очевидцев были офицеры германской армии: в день радиообращения папы римского генерал-майор Фридрих Мит, глава штаба немецкой 1-й армии, сказал своим собравшимся офицерам: «СС совершили массовые казни без проведения должных судебных разбирательств»; эти казни, добавил он, «запятнали» честь вермахта. Гитлеру сообщили о речи Мита, и он был снят с должности.

25 января Ганс Франк из своего штаба в Кракове издал приказ о переустройстве экономики Польши в рамках генерал-губернаторства «для немедленного усиления военной мощи рейха». С этого времени Польша должна была снабжать Германию лесом, сырьем, химикатами и рабочей силой. Приказ Франка санкционировал «подготовку к транспортировке в рейх не менее одного миллиона сельскохозяйственных и промышленных рабочих мужского и женского пола, включая примерно 750 000 сельскохозяйственных работников, по меньшей мере 50 % из которых должны быть женщинами, чтобы обеспечить сельскохозяйственное производство в рейхе и покрыть недостаток рабочей силы в промышленности рейха».

Так система рабского труда, уже примененная к евреям, была расширена на поляков, подобно тому, как ранее она уже применялась к чехам. «Сто тысяч чешских рабочих, — сказал Черчилль перед широкой аудиторией в Манчестере 27 января 1940 г., — были уведены в рабство, чтобы трудиться до смерти в Германии». То, что происходило с чехами, добавил Черчилль, «меркнет в сравнении с жестокостями, которые сейчас, пока я говорю перед вами, совершаются против поляков». По «постыдным сообщениям» о германских массовых казнях в Польше, заявил Черчилль, «мы можем судить, какой будет наша судьба, если мы попадем в лапы нацистов. Но из этих же сообщений мы должны черпать силу и вдохновение, необходимые для того, чтобы продолжать наш путь и не останавливаться для отдыха, пока не будет достигнуто освобождение и не свершится правосудие».

30 января 1940 г., через три дня после речи Черчилля, Рейнхард Гейдрих основал в Берлине новый сектор гестапо IV-D-2, цель которого состояла в завершении депортации евреев из аннексированных регионов Западной Польши и в обеспечении всех грядущих депортаций евреев, где бы и в каком направлении они ни осуществлялись.

29 января, столкнувшись с продолжающимся военным сопротивлением финнов, советское правительство начало в Швеции секретные переговоры на основе готовности отказаться от самопровозглашенного Народного правительства Финляндии, составленного из ставленников СССР, и вместо него разговаривать с существующим правительством Ристо Рюти. Стало ясно, что можно достичь некоторого соглашения и что война, сколь жестокой она ни была на фронте, все же оставалась спором не за установление коммунистического режима в Финляндии, а за передел границ и крепостей; попыткой удовлетворить желание СССР получить более протяженное побережье Финского залива для обороны Ленинграда, равно как и мерой для установления контроля над входом в Финский залив и над Карелией.