Пока британская разведка разрабатывала методы дешифровки самых секретных германских сообщений, которые до сей поры она могла читать нерегулярно, разведка советская сумела приглядеться к уязвимой советской границе с Японией. Все соображения Сталина насчет того, когда и как действовать на Западе, если действовать вообще, должны были приниматься с оглядкой на значительную советскую границу с Маньчжурией, находившейся под японской оккупацией. Силы и намерения Японии были неотъемлемой частью советской политики.

Советской разведке повезло: немецкий журналист Рихард Зорге, который был советским агентом, имел тесные контакты внутри германского посольства. Работники дипломатической миссии, и даже сам посол часто звонили Зорге и спрашивали у него мнение и комментарии. В сентябре 1939 г. посольство назначило его редактором своего ежедневного новостного бюллетеня. 16 февраля Зорге смог отправить в Москву детальный отчет о производстве в Японии боеприпасов, самолетов и грузовиков, а также о заводах, на которых они создавались, и о выпуске железа и стали. Известный под кодовым именем «Рамзай», Зорге позволил Сталину оценить опасность, которая угрожала его самому дальнему, но не менее уязвимому флангу.

Прочтение британских морских сигналов немецкой разведкой показало Гитлеру, что Германии грозит очень близкая опасность — принятый 5 февраля 1940 г. англо-французский план высадки военного десанта в Ставангере, Бергене и Тронхейме. В штабе германской армии в Цоссене близ Берлина особое подразделение под руководством капитана первого ранга (в дальнейшем адмирала) Теодора Кранке и под личным контролем Гитлера работало над организацией контрмер. План, разработанный подразделением, предполагал высадку немецких войск в семи пунктах: не только в Ставангере, Бергене, Тронхейме и Нарвике, но и в Арендале, Кристиансанне и Осло, столице Норвегии. 21 февраля Гитлер назначил генерала Николауса фон Фалькенхорста руководить вторжением. Работая с подразделением капитана Кранке, фон Фалькенхорст расширил план и включил в него вторжение в Данию, чтобы обезопасить линии коммуникаций между Германией и Норвегией.

Впереди замаячила новая война; к ней готовились военнослужащие флотов, ВВС и армий Британии и Германии. Британским войскам, которые отправлялись во Францию, было сказано, что их ждет новый пункт назначения с новыми условиями, в том числе со льдом и снегом. Их подготовку следовало адаптировать соответствующим образом. Вечером 24 февраля 1940 г. двадцатилетний лейтенант авиации Реджинальд Уитмарш улетел на бомбардировщике «Бленхейм» с аэродрома Кройдона в свой первый одиночный ночной боевой полет. При взлете он разбился, врезавшись в дом на краю взлетной полосы. Уитмарш погиб. Находившиеся в доме Дорис Бридж и ее пятилетняя дочь Джилл — тоже. Комментируя катастрофу, коронер сказал, что Уитмарш погиб «столь же храбро», как в бою.

Британские пилоты поднялись в небо 25 февраля 1940 г., в начале интенсивной шестидневной миссии над Берлином, Бременом, Килем, Любеком, Кельном и Гамбургом. Это была самая крупная кампания по сбросу листовок за время войны. Листовки, которые в Министерстве ВВС называли «белыми бомбами», должны были предупредить о пороках нацизма; в Польше подобных предупреждений не требовалось. Отчет очевидца, отправленный из Катовице 27 февраля и попавший на Запад, где его немедленно огласило парижское польское правительство в изгнании, рассказывал о «массовых казнях» поляков у муниципального парка этого города: «Среди жертв были священники. Глаза им завязывали карманными платками. После залпа теми же платками, которые могли быть в крови, завязывали глаза других осужденных. Один священник не погиб и начал вставать. Он был добит ударами прикладов».

Такие казни не способствовали достижению военных целей Германии; в конце февраля в попытке полностью и эффективно использовать огромную рабочую силу, оказавшуюся в распоряжении Германии, в Берлине решили найти кого-то, кто мог бы контролировать и централизовать управление трудом, включая труд покоренных чехов и поляков, на военных заводах по всему рейху. Для этой цели был выбран доктор Фриц Тодт. Система, известная как Организация Тодта, скоро стала крупнейшим работодателем Германии и посылала мужчин и женщин в промышленные районы по всему рейху, где требовалось ликвидировать замедление производства боеприпасов или снаряжения. В то же время Тодт гарантировал наилучшее экономическое использование доступных ресурсов и металлов, которые были в дефиците.

Организация союзников оставалась менее эффективной. Даже британская группировка «Стратфорд», обещанная военная экспедиция в Финляндию, датой начала которой назначили 20 марта, пришла, как сказал 1 марта финский посланник в Лондоне лорду Галифаксу, «слишком поздно», чтобы помочь Финляндии. В тот же день начальники британского штаба предупредили, что экспедиционные силы в качестве военной операции не сработают. Даже «умеренное» противодействие Швеции, которое казалось теперь вероятным, не позволило бы франко-британским войскам вовремя достичь Финляндии или дойти до месторождений железной руды Елливаре, «прежде чем там окажутся силы немцев». 4 марта план «Стратфорд» был отменен. Один член британского военного кабинета испытал большое облегчение: Черчилль был убежден, что вмешательство Великобритании в советско-финскую войну «не могло рассматриваться как выгодный отвлекающий удар, так как немецкие войска в ней не участвовали». Передача еще одного самолета Финляндии, предупреждал он своих коллег по кабинету, «ослабит нас перед лицом Германии».

Германские планы оккупации Норвегии и Дании приблизились к завершению 1 марта, когда Гитлер издал детальную директиву «Учения на Везере». В первом абзаце он разъяснял, что эта новая военная операция «предупредит действия Англии против Скандинавии и Балтики, обезопасит наши поставки железа из Швеции и обеспечит флот и авиацию дополнительными базами для действий против Англии». Немногочисленность германских войск, добавил фюрер, «компенсируется умелыми действиями и неожиданностью исполнения». Кампания должна была носить «характер мирной оккупации, направленной на защиту силой оружия нейтралитета северных стран», но любое сопротивление Норвегии или Дании следовало «сломить всеми доступными средствами». Северная кампания, заключал Гитлер, станет «самым смелым и важным предприятием в истории военного дела».

4 марта советские войска начали массированное наступление на финляндский город Выборг. Лед, который прежде, будучи слишком тонким, замедлял их продвижение, теперь был толстым и прочным и позволил им атаковать в обход линии Маннергейма. Одна советская колонна преодолела почти 55 километров по льду и ударила по финскому побережью между Хельсинки и Выборгом, в тыл защитникам города. Советская артиллерия заняла позиции на побережье и обстреливала оборонительные линии Выборга прямо со льда. Эти обстрелы продолжались всю ночь, равно как и налеты советских бомбардировщиков с воздуха. Затем, утром 5 марта, советское правительство заявило, что оно «вновь» готово к обсуждению мира с Финляндией. Финское правительство, неспособное противостоять возобновленному военному наступлению, согласилось. Вскоре после полудня 7 марта финский премьер-министр Ристо Рюти прилетел в Москву. Он прибыл сюда, чтобы обсудить мир; но сражение вокруг Выборга продолжалось. 9 марта, когда Рюти все еще был в Москве, опубликованное в Хельсинки коммюнике признало, что вторая финская линия обороны была обойдена. «В эти последние горькие дни битв, — вспоминал Джеффри Кокс, — сражение велось напряженнее, чем когда-либо за все время войны».

Пока в Москве длились советско-финские мирные переговоры, Германия продолжала приготовления к вторжению в Норвегию. Англо-французские планы прийти Финляндии на помощь были оставлены; с 4 марта Британия и Франция не предусматривали проведения военной операции. «Те, кто понимает политическую и военную ситуацию, — записал Хаим Каплан в дневнике в Варшаве 7 марта, — расхаживают словно плакальщики. Нет оснований надеяться на решительные действия этой весной, а отсутствие решимости означает, что наши ужасные беды продлятся еще долго». 8 марта польский рабочий, который напевал мелодию польского национального гимна «Еще Польша не погибла» (Марш Домбровского), был застрелен услышавшим его гестаповцем прямо на улице Кракова.

Неспособность Британии предпринять какую-либо инициативу стала очевидной 8 марта, когда начальники британского Генштаба в секретном отчете показали, что из 352 зенитных орудий, предназначенных для британских экспедиционных сил во Франции, в пункт назначения прибыли только 152. Из 48 легких зенитных орудий, необходимых британской передовой ударной авиационной группе во Франции для защиты от немецких контратак, не пришло ни одного. Для защиты самой Британии необходимого по плану вооружения просто не было: из 1860 зенитных орудий, считавшихся минимальным количеством, необходимым для обороны Великобритании, имелось не более 108. Они по необходимости сосредоточивались вокруг военно-морских баз и радарных станций, в то время как самолетостроительные заводы «и другие жизненно важные пункты оставались беззащитными перед тем самым способом нападения, который, вероятнее всего, должен был на них обрушиться».