Мартин Сутер

Альмен и розовый бриллиант

Посвящается Тони

Часть первая

1

Альмен немного нервничал. В любую минуту могла позвонить девушка с ресепшена и сообщить о приходе Монтгомери.

Он сидел за письменным столом из красного дерева в офисе «Грант Ассошиэйтс» в лондонском Найтсбридже. Сквозь окно с тяжелыми шторами по бокам была видна Саут-Кэрридж-драйв и кусочек Гайд-парка.

Хорошо, что он добросовестно поддерживал знакомства, которые завел еще в прежние, лучшие времена, иначе где бы ему найти столь подходящее место для переговоров, как этот офис. На этот раз его выручил старый школьный приятель, с которым они учились в Чартерхаус. Звали его Томми Грант. Добродушный, несколько неуклюжий паренек, со временем превратившийся в адвоката, как того требовала семейная традиция, а с недавних пор и в старшего компаньона фирмы «Грант Ассошиэйтс» — солидной юридической компании с традициями четырех поколений.

Томми обрадовался звонку Альмена и пригласил его на ужин в компании со скучающей женой и двумя надоедливыми подростками, охотно предоставив в его распоряжение свой офис на целый день. А может, и на два или на три. С тех пор как его отец отошел от активного участия в работе компании, он пользовался этим кабинетом пару раз в год, не больше.

Как бы то ни было, сегодня он примет Монтгомери в солидном офисе старой компании. А это давало Альмену неоценимое преимущество в его замыслах вырваться на международный уровень, о чем он долго и страстно мечтал.

За те два года с момента основания своего дела поле его деятельности ограничивалось главным образом Швейцарией. Причем большей частью приходилось заниматься разной мелочевкой. Ни разу больше ему не удалось повторить нечто подобное сенсационному приобретению чаш со стрекозами и хотя бы примерно приблизиться к вырученным тогда деньгам. Обычно это были картины и предметы искусства по заказу небольшого круга любителей искусства и антикваров, и гонорары не превышали пятизначные суммы.

Сайтом allmen-international.com управлял Карлос со своего бэушного компьютера. Он сам его разработал — придумал текст и дизайн. Домашняя страница открывалась на фланелево-сером фоне. Поверху через равномерные промежутки по ширине экрана серебряными буквами шрифтом «Antiqua», напоминавшим античные надписи, были вразбивку набраны названия пяти городов: Нью-Йорк, Цюрих, Париж, Лондон, Москва. Под ними чуть ниже более крупными буквами: «Allmen International Inquiries» [Международные разыскания Альмена (англ.).]. И дальше слоган, которым Альмен втайне гордился: «The Art of Tracing Art». Эту игру слов весьма приблизительно можно было перевести как «Искусство розыска предметов искусства», поэтому слоган был только на английском.

Этот несколько кичливый выход в Интернет только на первый взгляд мог ввести в заблуждение, будто фирма Альмена по международному розыску произведений искусства пока еще не преодолела уровень жалкого сыскного агентства, копающегося в пыльных чуланах.

Доходы агентства пополнялись в основном из почасовой оплаты, которую клиенты указывали в счете, и время от времени из премий за удачное выполнение заказов в размере нескольких процентов от цены, по которой найденная вещь перепродавалась. Другими словами, доходы были скромными.

Тем не менее этих денег хватало, чтобы Карлос смог сократить свою работу в качестве садовника и мажордома на вилле Шварцакер. Некогда эта вилла принадлежала Альмену, а теперь ею владела некая трастовая компания. И все же, принимая во внимание образ жизни, к которому Альмен привык, для него это было почти ничего. Приходилось снова и снова распродавать предметы из собственной прекрасной коллекции. И если положение дел в ближайшее время не изменится, вскоре за коллекцией последуют и другие ценные вещи, приобретенные где-то по случаю, где-то наудачу.

Вот почему Альмену так важно было при встрече с Монтгомери не упустить ни одной детали.

— Will you see Mister Montgomery, Sir? [К вам мистер Монтгомери. Направить его в ваш кабинет, сэр? (англ.)]

Пронзительно громкий голос девушки вывел Альмена из оцепенения. Старомодное переговорное устройство было специально настроено на очень высокую громкость, так как старик Грант был глуховат. Альмен нажал на истертую клавишу и попросил впустить.

Монтгомери был чуточку моложе Альмена. На вид лет под сорок. Деловой костюм ладного покроя, здоровый солнечный загар на лице и коротко стриженные волосы с ранней сединой. Он вошел в кабинет самоуверенной походкой, не оглядываясь по сторонам, словно привык к таким интерьерам.

Альмен встал, приветствуя гостя, и сделал пару шагов навстречу. Поздоровавшись, он сразу подметил, что английский посетителя не столь безупречен, как принято в высших кругах, и не вполне соответствует его почти безукоризненной внешности.

Предложив гостю тяжелое кожаное кресло, он сел в такое же напротив.

— Чаю?

Монтгомери отказался. Он положил на клубный столик потертый кейс с острыми углами, с какими ходят руководители высокого ранга, щелкнул замками и извлек тонкую папочку. Затем посмотрел Альмену в глаза.

У самого Монтгомери глаза были прозрачно голубые. Только на белках вокруг радужной оболочки несколько черных пигментных пятнышек. Они-то и смутили Альмена, и он не выдержал прямого взгляда гостя.

— Сколько у нас времени? — первым делом поинтересовался Монтгомери.

— Столько, сколько вам нужно.

— Стало быть, мало.

Альмен постарался выдержать деловой тон:

— Я вас понял.

Монтгомери сразу перешел к делу:

— Вероятно, мне не стоит повторять, что все, о чем я вам сообщу, должно остаться строго между нами.

— В нашем деле это норма, — успокоил его Альмен.

Монтгомери откинулся на спинку кресла.

— Розовый бриллиант. Это вам о чем-нибудь говорит?

Альмен, который старался быть в курсе всего, недавно прочел в прессе, что швейцарский филиал дома Мерфи выставил на аукцион розовый бриллиант. Цена на камень была рекордной.

— Да. Бриллиант ушел за сорок пять с лишним миллионов франков анонимному покупателю.

— Это тридцать миллионов фунтов. — Монтгомери сделал многозначительную паузу и продолжил: — Этот человек — мой хозяин.

— I see [Понимаю (англ.).]. Бриллиант пропал. — В устах Альмена это прозвучало как констатация. Как будто сообщение не стало для него новостью.

Монтгомери оставил его реплику без комментариев и продолжал пристально вглядываться своими пятнистыми глазами в лицо собеседника.

Альмен взял из лежащей наготове пачки лист титульной бумаги своего «Allmen International Inquiries» и записал под логотипом место и число «Встречи с Монтгомери». Потом перевел вопросительный взгляд на самого Монтгомери.

Тот, опершись рукой о бедро, подался вперед.

— Обо всех подробностях говорить я не имею права. Могу сказать только то, что мой заказчик устраивал частный прием на своей вилле в месте, которое к делу никак не относится. Бриллиант надела его супруга. А на следующий день он исчез.

Альмен выжидающе молчал, готовый записать любую важную деталь.

— Этого мало, я знаю, — поспешил оправдаться Монтгомери.

— Ну и как же мы, — Альмен использовал множественное число, будто в самом деле говорил от лица международной организации, — как мы найдем объект, если у нас нет ни малейшей зацепки?

— Мой заказчик сам проведет розыски в своем окружении. В настоящий момент мы пришли к мысли, что было бы правильным подключить к делу третью сторону.

Альмен немного подождал: не скажет ли его собеседник еще чего-нибудь такого, что стоило бы записать.

— Мы считаем, что к похищению может быть причастен посредник.

— Почему тогда вы его не задержите?

Монтгомери сунул руку в карман пиджака и достал пачку сигарет.

— Не будете возражать, если я закурю?

Альмен, всегда не без удовольствия представлявшийся некурящим, терпеть не мог, когда кто-то курит в его помещениях. К его чести надо сказать, он еще ни разу не ответил «нет» на подобный вопрос. Он надеялся, что курильщики из числа его гостей попросту проявят деликатность и не станут его задавать. Но сейчас вопрос поверг его в смущение. Единственное, о чем попросил его Томми Грант, — это не курить в офисе. Его отец страдал астмой.

Пока Альмен колебался с ответом, Монтгомери без лишних слов закурил.

— Мы не задержали его по двум причинам. Первая: мой клиент ни в коем случае не хочет подключать органы полиции, потому что официально он не владел этим предметом. Вторая: этот человек скрылся.

Альмен понимающе кивнул. Соображения показались ему убедительными.

— А если мы его найдем, как же нам быть, если вы не хотите, чтобы полиция узнала о случившемся?

— Если вы его найдете, то установите за ним слежку и сообщите нам. Тогда мы обсудим дальнейшие действия.

Монтгомери протянул ему тонкую папочку, которую все время разговора держал в руке. В ней был всего один листок, на первый взгляд похожий на автобиографию. Вверху стояло «Артем Соколов». К правому верхнему углу скрепкой было пришпилено фото худощавого человека с жиденькими зачесанными назад волосами и глубоко посаженными глазами.

Сведений об этом человеке было немного: родился в 1974 году в Екатеринбурге, рост около 190 см, вес около 85 кг, волосы русые. По начальному образованию инженер-электрик, в дальнейшем получил диплом специалиста по информатике. Работает фрилансером в качестве специалиста по компьютерным системам. Последнее место постоянного проживания: Швейцария. Адрес был также указан: Гельббургштрассе, 14, кв. 12, 8694 Шварцегг.

Альмен оторвал взгляд от листка и встретился с глазами Монтгомери. По-видимому, тот, пока вкратце излагал суть дела, внимательно следил за его реакцией.

— Как вы на нас вышли?

— Навел справки. Меня впечатлили ваши успехи. Особенно в деле о чаше со стрекозами. Полиция десять лет безуспешно ее разыскивала, а вашему бюро потребовалось совсем немного времени. Снимаю шляпу.

Альмен внимательно вслушивался в слова собеседника, пытаясь найти в них намек на иронию, но пришел к выводу, что тот говорит искренне.

— И еще нам понравилось, что вы мелкая фирма, где руководитель сам участвует в работе. Да и ваша деятельность на международном уровне не может не внушать уважения.

Альмен и тут не уловил намека на иронию.

— И все же положа руку на сердце…

Альмен на секунду оторвался от папочки, куда от скромности уткнулся, пока выслушивал дифирамбы в свой адрес.

— Это задача не кажется вам выполнимой? Сейчас самое время честно мне в этом признаться. Потом вы уже не сможете выйти из дела. Last exit.

Ну как человек, проживший большую часть жизни на пределе своих возможностей, может трезво оценить, когда какая-нибудь задача станет для него невыполнимой? Альмен лишь ухмыльнулся:

— Благодарю за предоставленный шанс.

После чего взял свой листок и застенографировал содержание беседы в строгом порядке.

В свое время в амплуа вечного студента, кочуя из одного университета в другой, он прошел курс стенографии по системе Штольце-Шрея. Не столько потому, что эти навыки обещали в будущем непосредственную пользу, сколько ради того, чтобы вызвать уважение у сокурсников и у собственного отца. Надо сказать, что обычно такие вещи худо-бедно ему удавались.

Навыки стенографирования со временем не утратились. Постепенно дополняя систему собственными знаками, он превратил ее в одному ему понятную тайнопись. И любил ее как все таинственное.

Похоже, что она произвела впечатление и на Монтгомери. В какой-то момент Альмен поднял глаза и увидел, что тот впервые следил не за его лицом, а за тем, что он пишет на бумаге.

— Каковы ваши условия? — спросил он.

Насколько важна была для Альмена финансовая сторона работы, настолько же он не любил об этом говорить. Он протянул гостю список самых важных пунктов соглашения. Перечень Альмен приготовил не для того, чтобы намекнуть на несущественность вопроса. Он встал, подошел к столу, сделав вид, будто ищет что-то среди других документов, и наконец вернулся с двумя листками, озаглавленными «Fee Agreement» [Соглашение об оплате (англ.).].

Почасовой гонорар лежал в пределах от восьмидесяти до ста пятидесяти, в зависимости от квалификации сотрудника и сложности текущей задачи. К примеру, розыск и слежка оценивались дороже, чем обычное наблюдение. К этим расценкам добавлялись накладные расходы и в отдельных случаях премии за успешное выполнение конкретной задачи в размере либо десяти процентов от общей суммы, либо — если стоимость вновь приобретенного предмета окажется выше — десяти процентов от этой стоимости. В какой валюте должна производиться оплата — франках, фунтах, евро или долларах, — будет зависеть от страны, где фирме придется работать.

Альмен протянул соглашение о гонораре Монтгомери. Тот быстро пробежал текст глазами и положил бумаги на клубный столик.

— А как вы собираетесь подсчитывать?

По этому пункту они с Карлосом достигли гибкого соглашения. В зависимости от того, как поведет себя клиент, «Альмен Интернэшнл» будет либо подсчитывать уже оказанные услуги, либо выставлять счета а-конто. Судя по реакции Монтгомери, ему больше пришелся по душе второй вариант.

— Мы включим задаток в счет, а потом погасим остаток — в вашу или в нашу пользу — по окончании сотрудничества.

— На какую сумму задатка мы можем рассчитывать?

— Двадцать тысяч. В вашем случае в фунтах.

Монтгомери выудил из кейса конверт и придвинул к другой стороне столика, где сидел Альмен.

— Здесь десять. Вы согласны?

Альмен принял сумму к сведению, но не сказал ни слова. К конверту он не притронулся, как будто речь шла о сущем пустяке, и тот остался на том же месте, куда его придвинул Монтгомери.

— Остается еще поощрительная премия за успешное выполнение работы. В нашем случае мы могли бы ориентироваться приблизительно на десять процентов.

Монтгомери молча отвинчивал колпачок авторучки.

— Думаю, в виде исключения мы могли бы сойтись на восьми процентах, — продолжил Альмен.

— На четырех, — поправил Монтгомери. На обоих экземплярах он зачеркнул цифру «десять» и рядом написал «четыре», поставил дату, подпись и передал договор Альмену. Альмен поставил свою подпись и один экземпляр вложил в конверт с деньгами.

Проводив гостя, Альмен подошел к окну и стал смотреть на улицу. Вот из здания вышел Монтгомери и быстро переговорил с кем-то по мобильному. Не прошло и минуты, как у бордюра остановился черный «Рендж Ровер». С пассажирского места выскочил человек, уступая его Монтгомери, и аккуратно закрыл за ним дверцу. Альмен подождал, пока автомобиль не нашел лазейку в непрерывном потоке машин, решительно не пересек улицу и не исчез из виду в парке. Мужчина же нес на плече черную спортивную сумку.

После этого Альмен сделал три вещи, которые ни за что не стал бы делать, если бы встреча прошла не столь удачно: прогулялся пешком до «Уилтон Армз», своего любимого паба в Найтсбридже, и выпил два наполненных до краев полупинтовых стакана восхитительного чуть теплого беспенного биттера. Нанес неожиданный визит своему портному на Сэвил-роуд и заказал костюм-тройку из чудесного донегаля. И попросил поменять свой полулюкс в отеле «Кларидж» на номер повышенной комфортности.

На следующее утро он вызвал такси до аэропорта. У отеля ему попался на глаза человек с черной спортивной сумкой через плечо, который фотографировал подъездную дорогу к главному входу.

2

Карлос встретил Альмена в синем фартуке, который надевал, когда чистил обувь. Взяв у него багаж и плащ, он последовал за Альменом в стеклянную библиотеку.

В этот летний послеобеденный час он опустил выцветшие оранжевые рулонные жалюзи, которые закрывали окна на крыше. Когда-то они оберегали от прямого солнечного света растения, а теперь их место заняли книги. На всякий случай он задернул еще и гардины. Полоски солнечного света, там-сям яркими лучами прорывавшиеся сквозь неплотно прикрытые места, придавали обширному помещению оттенок театральности.

Табурет при рояле был выдвинут, будто ждал приезда хозяина, вокруг валялась большая часть обуви Альмена. По большому счету, она и не нуждалась в чистке.

Альмен присел и поставил ногу на черный лакированный ящик для чистки обуви. Карлос принялся работать щетками. Вопросов он не задавал, ждал, когда Альмен сам все расскажет.

— Карлос, «Allmen International Inquiries» выходит на международный уровень.

— No me diga? [Да что вы говорите? Неужели? (исп.)] — ответил тот. Достал из ящика мягкую тряпочку и капнул на ботинок какой-то жидкости из маленькой пластиковой бутылочки. Он никогда не говорил, что в ней, а Альмен никогда не спрашивал. И ничуть бы не удивился, узнав, что в бутылочке простая вода.

Альмен рассказал ему о розовом бриллианте ценой в сорок пять миллионов и о премии в миллион восемьсот тысяч, на которую они могли рассчитывать в случае успеха.

Карлос выслушал это безмолвно. Только постучал пальцем по носку ботинка, сигнализируя, что Альмену пора сменить ногу, и пробормотал «por favor» [Пожалуйста (исп.).], как делал всегда, когда хотел, чтобы клиент надел новую пару.

Блестящие, точно зеркало, туфли шеренгой выстроились на ковре, Альмен был близок к концу рассказа, а Карлось все еще не произнес ни слова по делу.

— Que pasa, Carlos? [Что происходит, Карлос? (исп.)] Почему ты молчишь? — не выдержал Альмен.

Карлос перешел к укладыванию обуви в корзину для белья, чтобы потом аккуратно расставить в шкафу. Наконец он нарушил молчание:

— Это слишком трудное дело для «Allmen International», дон Джон. Мы должны отказаться.

— Тебя пугает сумма?

— Меня все пугает.

Альмен не сразу понял, что имеет в виду Карлос. Может быть, у него то же чувство, какое недавно охватило его самого в самолете на обратном пути домой: что он намеревается войти в мир, где царит другой порядок величин. Люди, готовые выложить за кольцо сорок пять миллионов, способны на все. А те, кто хочет и может украсть кольцо стоимостью в сорок пять миллионов, тем паче.

— «Allmen International» на этом деле поднимется, — попытался переубедить его Альмен.

Карлос покачал головой.

— Con todo el respeto, при всем уважении, я думаю, будет благоразумнее, если «Allmen International Inquiries» откажется от этой задачи.

— Подумай о том, сколько мы уже вложили в это дело — поездка, гостиница…

Если быть точным, то расходы понесла не столько «Allmen International», сколько сам Карлос — из собственных средств. Уже не первый раз со дня основания фирмы он открывал ей кредит из своей доли премии за чашу с лилиями и из своих сбережений. По его подсчетам, фирма задолжала ему как минимум двадцать тысяч франков — именно по такой сумме они внесли когда-то на равных паях в акционерный капитал при основании своего общества с ограниченной ответственностью. Строго говоря, в настоящее время фирма «Allmen International Inquiries» принадлежала Карлосу Сантьяго де Леону. Но поскольку он вел себя соответственно со своим положением нелегала и мог позволить себе быть лишь тихим пайщиком, в торговом реестре ничего не говорилось о хладнокровном отчуждении его пая Альменом.