— А если отрезать палец и положить его в лед, то потом его пришьют, — сообщил Витя. — Я по телевизору видел.
— Мам, я больше не буду за Кирюшей повторять, не сердись. — Андрюшка погладил мать по голове.
— А вам очень больно? — спросила Аня.
— Очень, — пожаловалась Соня, которой было стыдно, что она сорвалась на сына.
— Круто, — сказал Витя. — Точно отрезать надо.
— Не надо, — ответила Соня и, ковыляя, пошла к веранде.
На веранде стояла Ира.
— Что вы все орете? — недовольно спросила она.
— Тете Соне нужно палец отрезать и в лед положить, а потом пришить, — сообщил Витя.
— Мамочка, я наступила на швабру и в ведро.
Нет, сначала в ведро, а потом на швабру, — сказала Тася.
— Это все из-за Кирюши, — сказала Аня, — за ним Андрюшка повторил нехорошие слова, вот тетя Соня и расстроилась.
— Я не хотел, — сказал Андрюша.
— Так, понятно, — ничуть не удивившись, сказала Ира. — Дети, вы все сделали, что было нужно?
Дети понуро смотрели в землю.
— Что задала Марина Михайловна? — поинтересовалась Ира и подмигнула Соне. Она точно не знала, что придумала бабуля, но была уверена — без задания детям Марина Михайловна спать после обеда не ляжет.
— Прочитать сказки народов мира, — ответила Анька, — а потом пересказать их друг другу.
— Вот идите и читайте, пока бабуля не проснулась. Софка, садись, я тебя сейчас лечить буду.
— Да ладно, уже все прошло, — заныла Соня. — Слушай, меня этот Кирюша совсем довел. Ведь я знаю, что Андрюшка никогда бы себе такого не позволил. Может, поговорить с этой Наташей?
— Ты пей лучше, — велела Ирка и налила Соне вина из канистры.
— А это откуда? — удивилась Соня.
— Это не я. Это Антонина принесла. Мне в подарок, — гордо сказала Ира.
— Какой ужас, — закатила глаза Соня.
— Не ужас, а дезинфекция.
— Какая дезинфекция? У меня же палец! И это не перекись водорода.
— Внутренностей. И обезболивание. Естественное. На, закуси. — Ирка сунула ей свежий батон.
Соня послушно выпила — вино было замечательное. Зазвонил телефон. Видимо, она его не отключила. Она жевала теплую горбушку и показывала знаками, чтобы ответила Ира.
— Да, здрасьте, все в порядке. Соня не может говорить. У нее производственная травма. Не волнуйтесь, лед есть. Если отрежем палец, то будет куда положить. У нас и частный врач есть — пришьет, — строго говорила в трубку Ира. — Странно, положила трубку. Что она — юмора не понимает?
— Кто это был?
— Женщина какая-то.
— Наверное, Маргоша. Невестка Марины Михайловны. А ты что не пьешь?
— А я уже.
Вечером они ходили на аттракционы. Антонина блевала в кусты, жалуясь на вестибулярный аппарат. Ирка говорила, что аппарат надо тренировать, и советовала выпить еще.
На следующий день все проснулись поздно. Соня вообще не сразу поняла, где она и что происходит. За окном шел проливной дождь. Соня вышла из спальни и увидела, что все сидят за столом в гостиной — в пижамах, закутанные в пледы и одеяла. Марина Михайловна разливает чай.
— Холодно, — сказала Соня.
— Да уж. А теплых вещей мы не взяли, — ответила Ира.
— Даже в доме холодно, — пожаловалась Антонина.
— Давайте нагреем, — предложила Марина Михайловна.
— Чем? — спросили все дружно.
— Конфоркой. Оставим включенной. Станет тепло.
— Марина Михайловна, вы гений, — сказала Ира.
— Только нужно, чтобы кто-то был в доме — следил, чтобы дом не сгорел, — сказала Марина Михайловна.
Когда немножко распогодилось, Антонина убежала покупать зонтики и продукты, а Марина Михайловна вывела детей во двор. Дети бегали босыми ногами по лужам и были счастливы. Ира пошла досыпать.
Соня походила по дому, взяла книгу, отложила, помыла полы и посуду. Постучалась к Ире.
— Ты спишь?
— Уже нет.
— Слушай, дай таблетку от головы. Болит невозможно. И странно: как выпью — не болит, как трезвая — болит.
— Это, Софка, называется похмелье. Иди открой шкаф, там водка стоит.
— Нет, я лучше таблетку.
— Как хочешь. Мое дело предложить.
Соня выпила таблетку, но голова не проходила. Она открыла шкафчик и тайком плеснула себе водочки. В доме никого не было, и прятаться было не от кого, но Соня все равно чувствовала себя виноватой. В ресторан еще утром решили не ходить и приготовить обед дома. Марина Михайловна решила устроить детям «кулинарный поединок».
Соня убавила газ под конфоркой — уже стало жарко — и вспомнила про джинсы в морозилке. Зазвонил телефон.
— Как у вас дела? Что делаете? — спросил муж.
— У нас ливень был. Только распогодилось немного. Мы дом греем плитой. Джинсы вот из морозилки достала.
— Сонечка, тебе там совсем плохо?
— Почему? Мне хорошо. А что?
— Маргоша вчера мне звонила. Сказала, что у вас что-то точно происходит, только она не поняла что. Про какой-то палец рассказывала. Только я не понял, чей палец.
— У нас все в порядке. Сегодня будет «кулинарный поединок».
— Что у вас будет?
— Не вникай. Все. Я пошла жвачку отстирывать. Представляешь, Андрюшкины джинсы стоят колом и инеем покрылись.
— У вас снег?
— Нет, это те джинсы, из морозилки.
— Ты мне звони, если что. Маргоша хотела к вам приехать, но ее не отпустили на работе.
— Ей жить негде будет. У нас тут толпа.
— Ладно, я понял. Но, Сонечка, может, вам поменять билет и приехать пораньше?
— У нас все в порядке. Целую.
Соня пошла отстирывать джинсы.
Вернулась Антонина с продуктами и в шляпе. Огромной, белой. Видимо, попала под дождь, и на полях шляпы плескались лужицы.
— Вот, шляпку купила, — похвасталась Антонина.
— Зачем? — не поняла Соня.
— Как зачем? Шляпа? Зачем? Это же главный аксессуар. В Москве можно на вечеринку пойти. Очень сексуально.
Антонина подошла к мутному зеркалу и, отряхиваясь от капель, примеряла шляпу — заламывала поля, сдвигала на лоб.
— Ну просто Голливуд, — радовалась она собственному отражению. — С обложки журнала.
— А по-моему, ужасно, — сказала Соня.
— Потому что нужны платье и бусы, — совершенно не обиделась Антонина. — На, померяй ты.
— Не хочу, я не ношу шляпы, — ответила Соня.
— Ну и зря, — весело сказала Антонина.
— Дайте я померяю, — предложила Марина Михайловна.
Антонина отдала шляпу.
— Отлично, — оценила бабуля, — я у тебя ее забираю.
Марина Михайловна, не снимая шляпы, разобрала сумки и выложила продукты. Детей она усадила за стол и раздала задания. Было решено налепить пельменей, нажарить блинов и сделать фруктовый салат.
— Я лучше пойду, — сказала Ира и скрылась в комнате.
— Я тоже побегу. Мне еще нужно купальник померить и шляпу другую купить. — Антонина тоже убежала.
Марина Михайловна стала учить детей лепить пельмени. Соня с Тасей встали печь блины.
— Тась, смотри, берешь половину половника, наливаешь на сковородку, переворачиваешь, смазываешь маслом, — показывала Соня.
Тася кивала. Проблема была в том, что девочка не видела сковородку и проливала тесто мимо. А еще она никак не могла разобраться с руками — как держать половник, намазывать ножом блин маслом и переворачивать лопаткой. Половник она плюхала мимо кастрюли на стопку блинов, ножом пыталась перевернуть блин на сковороде, а лопатку засунула под мышку. Соня два раза протерла плиту, выбросила испорченные блины и велела Тасе отойти. Девочка, виновато улыбнувшись, ушла.
За пельменным столом Витя пытался есть сырое тесто и даже попробовал фарш. Аня с Андрюшкой честно пытались слепить что-то, отдаленно похожее на пельмень. Тася, проходя, уронила пакет с мукой. Тарелку с фаршем Марина Михайловна поймала налету — сказывалось пионерское прошлое с игрой в пионербол.
Тася взяла зонтик, вышла во двор и начала прыгать с лесенки. «Я — Мэри Поппинс! — кричала она. — Я лечу!»
На кухню вышла Ира. Стояла и смотрела, как дочь танцует на улице с зонтом.
— Ну как юродивая, прости господи, — сказала она. — Что мне с ней делать?
— Да нормальная девочка, — ответила Соня. — Просто у нее богатый внутренний мир. Она самодостаточная.
— Вот это меня и пугает.
— Почему?
— Как она жить будет, такая самодостаточная? Я ее подготовлю к семейной жизни, но где я ей мужа найду такого, который ее поймет? Я ей подруг-то найти не могу.
— А сама она?
— А ей не нужны подруги. Она или со взрослыми общается, или с детьми.
— В коллектив ее надо, — подала голос Марина Михайловна. — И в театральную студию.
— Ой, боюсь. А вдруг она в этой театральной студии совсем в себя уйдет? Как войдет в роль, так и не выйдет? А если Джульетту играть будет? Найдет себе какого-нибудь Ромео в реальности, влюбится… А потом возьмет и отравится…
— Нет, сначала они будут всяких мышек и лисичек играть, — резонно заметила Марина Михайловна.
— Мамочка, смотри, как я умею летать! — закричала со двора Тася. — Ветер переменился! Я улетаю!
Все посмотрели в окно. Тася балансировала на заборе.
— О господи! — выдохнула Ира и бросилась на улицу.
— Тася, Тася, слезай потихоньку, не надо улетать, — стараясь говорить спокойно, уговаривала дочь Ира. — Пойдем, тебе Марина Михайловна хотела что-то сказать.
Соня с половником наперевес стояла рядом, готовая подхватить девочку. «Как она туда залезла? Хорошо еще не очень высоко падать», — думала она.