— А если отрезать палец и положить его в лед, то потом его пришьют, — сообщил Витя. — Я по телевизору видел.

— Мам, я больше не буду за Кирюшей повторять, не сердись. — Андрюшка погладил мать по голове.

— А вам очень больно? — спросила Аня.

— Очень, — пожаловалась Соня, которой было стыдно, что она сорвалась на сына.

— Круто, — сказал Витя. — Точно отрезать надо.

— Не надо, — ответила Соня и, ковыляя, пошла к веранде.

На веранде стояла Ира.

— Что вы все орете? — недовольно спросила она.

— Тете Соне нужно палец отрезать и в лед положить, а потом пришить, — сообщил Витя.

— Мамочка, я наступила на швабру и в ведро.

Нет, сначала в ведро, а потом на швабру, — сказала Тася.

— Это все из-за Кирюши, — сказала Аня, — за ним Андрюшка повторил нехорошие слова, вот тетя Соня и расстроилась.

— Я не хотел, — сказал Андрюша.

— Так, понятно, — ничуть не удивившись, сказала Ира. — Дети, вы все сделали, что было нужно?

Дети понуро смотрели в землю.

— Что задала Марина Михайловна? — поинтересовалась Ира и подмигнула Соне. Она точно не знала, что придумала бабуля, но была уверена — без задания детям Марина Михайловна спать после обеда не ляжет.

— Прочитать сказки народов мира, — ответила Анька, — а потом пересказать их друг другу.

— Вот идите и читайте, пока бабуля не проснулась. Софка, садись, я тебя сейчас лечить буду.

— Да ладно, уже все прошло, — заныла Соня. — Слушай, меня этот Кирюша совсем довел. Ведь я знаю, что Андрюшка никогда бы себе такого не позволил. Может, поговорить с этой Наташей?

— Ты пей лучше, — велела Ирка и налила Соне вина из канистры.

— А это откуда? — удивилась Соня.

— Это не я. Это Антонина принесла. Мне в подарок, — гордо сказала Ира.

— Какой ужас, — закатила глаза Соня.

— Не ужас, а дезинфекция.

— Какая дезинфекция? У меня же палец! И это не перекись водорода.

— Внутренностей. И обезболивание. Естественное. На, закуси. — Ирка сунула ей свежий батон.

Соня послушно выпила — вино было замечательное. Зазвонил телефон. Видимо, она его не отключила. Она жевала теплую горбушку и показывала знаками, чтобы ответила Ира.

— Да, здрасьте, все в порядке. Соня не может говорить. У нее производственная травма. Не волнуйтесь, лед есть. Если отрежем палец, то будет куда положить. У нас и частный врач есть — пришьет, — строго говорила в трубку Ира. — Странно, положила трубку. Что она — юмора не понимает?

— Кто это был?

— Женщина какая-то.

— Наверное, Маргоша. Невестка Марины Михайловны. А ты что не пьешь?

— А я уже.

Вечером они ходили на аттракционы. Антонина блевала в кусты, жалуясь на вестибулярный аппарат. Ирка говорила, что аппарат надо тренировать, и советовала выпить еще.

На следующий день все проснулись поздно. Соня вообще не сразу поняла, где она и что происходит. За окном шел проливной дождь. Соня вышла из спальни и увидела, что все сидят за столом в гостиной — в пижамах, закутанные в пледы и одеяла. Марина Михайловна разливает чай.

— Холодно, — сказала Соня.

— Да уж. А теплых вещей мы не взяли, — ответила Ира.

— Даже в доме холодно, — пожаловалась Антонина.

— Давайте нагреем, — предложила Марина Михайловна.

— Чем? — спросили все дружно.

— Конфоркой. Оставим включенной. Станет тепло.

— Марина Михайловна, вы гений, — сказала Ира.

— Только нужно, чтобы кто-то был в доме — следил, чтобы дом не сгорел, — сказала Марина Михайловна.

Когда немножко распогодилось, Антонина убежала покупать зонтики и продукты, а Марина Михайловна вывела детей во двор. Дети бегали босыми ногами по лужам и были счастливы. Ира пошла досыпать.

Соня походила по дому, взяла книгу, отложила, помыла полы и посуду. Постучалась к Ире.

— Ты спишь?

— Уже нет.

— Слушай, дай таблетку от головы. Болит невозможно. И странно: как выпью — не болит, как трезвая — болит.

— Это, Софка, называется похмелье. Иди открой шкаф, там водка стоит.

— Нет, я лучше таблетку.

— Как хочешь. Мое дело предложить.

Соня выпила таблетку, но голова не проходила. Она открыла шкафчик и тайком плеснула себе водочки. В доме никого не было, и прятаться было не от кого, но Соня все равно чувствовала себя виноватой. В ресторан еще утром решили не ходить и приготовить обед дома. Марина Михайловна решила устроить детям «кулинарный поединок».

Соня убавила газ под конфоркой — уже стало жарко — и вспомнила про джинсы в морозилке. Зазвонил телефон.

— Как у вас дела? Что делаете? — спросил муж.

— У нас ливень был. Только распогодилось немного. Мы дом греем плитой. Джинсы вот из морозилки достала.

— Сонечка, тебе там совсем плохо?

— Почему? Мне хорошо. А что?

— Маргоша вчера мне звонила. Сказала, что у вас что-то точно происходит, только она не поняла что. Про какой-то палец рассказывала. Только я не понял, чей палец.

— У нас все в порядке. Сегодня будет «кулинарный поединок».

— Что у вас будет?

— Не вникай. Все. Я пошла жвачку отстирывать. Представляешь, Андрюшкины джинсы стоят колом и инеем покрылись.

— У вас снег?

— Нет, это те джинсы, из морозилки.

— Ты мне звони, если что. Маргоша хотела к вам приехать, но ее не отпустили на работе.

— Ей жить негде будет. У нас тут толпа.

— Ладно, я понял. Но, Сонечка, может, вам поменять билет и приехать пораньше?

— У нас все в порядке. Целую.

Соня пошла отстирывать джинсы.

Вернулась Антонина с продуктами и в шляпе. Огромной, белой. Видимо, попала под дождь, и на полях шляпы плескались лужицы.

— Вот, шляпку купила, — похвасталась Антонина.

— Зачем? — не поняла Соня.

— Как зачем? Шляпа? Зачем? Это же главный аксессуар. В Москве можно на вечеринку пойти. Очень сексуально.

Антонина подошла к мутному зеркалу и, отряхиваясь от капель, примеряла шляпу — заламывала поля, сдвигала на лоб.

— Ну просто Голливуд, — радовалась она собственному отражению. — С обложки журнала.

— А по-моему, ужасно, — сказала Соня.

— Потому что нужны платье и бусы, — совершенно не обиделась Антонина. — На, померяй ты.

— Не хочу, я не ношу шляпы, — ответила Соня.

— Ну и зря, — весело сказала Антонина.

— Дайте я померяю, — предложила Марина Михайловна.

Антонина отдала шляпу.

— Отлично, — оценила бабуля, — я у тебя ее забираю.

Марина Михайловна, не снимая шляпы, разобрала сумки и выложила продукты. Детей она усадила за стол и раздала задания. Было решено налепить пельменей, нажарить блинов и сделать фруктовый салат.

— Я лучше пойду, — сказала Ира и скрылась в комнате.

— Я тоже побегу. Мне еще нужно купальник померить и шляпу другую купить. — Антонина тоже убежала.

Марина Михайловна стала учить детей лепить пельмени. Соня с Тасей встали печь блины.

— Тась, смотри, берешь половину половника, наливаешь на сковородку, переворачиваешь, смазываешь маслом, — показывала Соня.

Тася кивала. Проблема была в том, что девочка не видела сковородку и проливала тесто мимо. А еще она никак не могла разобраться с руками — как держать половник, намазывать ножом блин маслом и переворачивать лопаткой. Половник она плюхала мимо кастрюли на стопку блинов, ножом пыталась перевернуть блин на сковороде, а лопатку засунула под мышку. Соня два раза протерла плиту, выбросила испорченные блины и велела Тасе отойти. Девочка, виновато улыбнувшись, ушла.

За пельменным столом Витя пытался есть сырое тесто и даже попробовал фарш. Аня с Андрюшкой честно пытались слепить что-то, отдаленно похожее на пельмень. Тася, проходя, уронила пакет с мукой. Тарелку с фаршем Марина Михайловна поймала налету — сказывалось пионерское прошлое с игрой в пионербол.

Тася взяла зонтик, вышла во двор и начала прыгать с лесенки. «Я — Мэри Поппинс! — кричала она. — Я лечу!»

На кухню вышла Ира. Стояла и смотрела, как дочь танцует на улице с зонтом.

— Ну как юродивая, прости господи, — сказала она. — Что мне с ней делать?

— Да нормальная девочка, — ответила Соня. — Просто у нее богатый внутренний мир. Она самодостаточная.

— Вот это меня и пугает.

— Почему?

— Как она жить будет, такая самодостаточная? Я ее подготовлю к семейной жизни, но где я ей мужа найду такого, который ее поймет? Я ей подруг-то найти не могу.

— А сама она?

— А ей не нужны подруги. Она или со взрослыми общается, или с детьми.

— В коллектив ее надо, — подала голос Марина Михайловна. — И в театральную студию.

— Ой, боюсь. А вдруг она в этой театральной студии совсем в себя уйдет? Как войдет в роль, так и не выйдет? А если Джульетту играть будет? Найдет себе какого-нибудь Ромео в реальности, влюбится… А потом возьмет и отравится…

— Нет, сначала они будут всяких мышек и лисичек играть, — резонно заметила Марина Михайловна.

— Мамочка, смотри, как я умею летать! — закричала со двора Тася. — Ветер переменился! Я улетаю!

Все посмотрели в окно. Тася балансировала на заборе.

— О господи! — выдохнула Ира и бросилась на улицу.

— Тася, Тася, слезай потихоньку, не надо улетать, — стараясь говорить спокойно, уговаривала дочь Ира. — Пойдем, тебе Марина Михайловна хотела что-то сказать.

Соня с половником наперевес стояла рядом, готовая подхватить девочку. «Как она туда залезла? Хорошо еще не очень высоко падать», — думала она.