Маша Трауб
Полное оZOOMление
Все только начинается, или Девочки, всем привет
— Господи, как же мне все это надоело! Опять электронный дневник завис! Сима, спроси у своих одноклассников, у всех висит или только у нас?
— У некоторых висит сразу, а у некоторых на скрепочке, — ответила десятилетняя дочь-пятиклассница Сима.
— Какой скрепочке?
— Которая под черным треугольничком. На него нажать надо.
— Я с ума сойду с этим дистанционным обучением! Так, у меня телефон не реагирует. Что с телефоном-то? Вася! Помоги уже мне и своей сестре! Кстати, ей нужна своя почта! А мне тайная, отдельная от всех! Так, и давайте составим график использования папиного кабинета, ноутбуков и стационарных компьютеров.
— Свой не дам, — заявил решительно студент Василий. — Я, между прочим, тоже на дистанционном обучении, если вы забыли.
— Ладно, тогда я отдаю свой ноутбук Симе для уроков и беру папин. Андрюш! Ты меня слышишь? Ты можешь мне отдать свой ноутбук завтра с двух до трех? И кабинет уступить?
— А я куда? У меня конференция в это время! — испуганно сказал муж.
— Не знаю, куда хочешь! К Васе или к Симе в комнату уйди, — предложила я.
— Ко мне нельзя! У меня лекция и семинар в Zoom! — тут же ответил Василий.
— А у меня в комнате вообще интернет не ловится, — заметила Сима.
— Тогда иди в спальню! — велела я мужу.
— И как ты себе это представляешь? Мне стол нужен и… книжные полки. Для фона.
— Пока никак не представляю. Так, давайте решать проблемы по мере поступления. Я составлю график на текущую неделю и повешу на дверь кабинета. Если у кого-то что-то важное, например у меня, то я занимаю папин кабинет.
— А если у меня что-то важное, то я ухожу в спальню? — уточнил муж.
— Можно я просто самоизолируюсь в своей комнате? — не задержался с комментарием сын.
— Не отвлекаемся. Я записываю. С половины десятого до двенадцати в кабинете Сима. С двух до трех у меня тренировка, тоже в кабинете. Потом запись с четырех, на полчасика. А с шести до восьми у Симы тренировка в кабинете.
— Марусечка, а можно спросить? — поднял руку муж.
— Спрашивай, — разрешила я.
— А почему все в моем кабинете?
— Потому что это самая большая комната в квартире, там идеальный фон для съемок — книжные шкафы, семейная библиотека, хороший свет и роутер рядом! Все изменения согласовываем со мной или вписываем в график. Я как мать имею право ни с кем ничего не согласовывать. И куда вы все пошли? Семейное собрание еще не закончилось!
— Я мусор вынести, — объявил Василий.
— А я в магазин. Хлеба нет, — ответил муж.
Оба ринулись в коридор наперегонки.
— Маски, перчатки! Нос оксолинкой намазали! — крикнула я вслед.
Я пребывала в панике. Привычный режим и распорядок дня рухнул. Новый я еще не успела придумать. А когда я что-то не могу придумать, это ненормальное для меня состояние.
Ночью снился кошмар. Этот сон преследует меня давно. Я стою на вокзале одна с огромным чемоданом и двумя маленькими детьми. И не знаю, в какую сторону надо двигаться.
Утром поделилась с семьей страхами. Да, мне удалось согнать их за стол в одно время, потому что я пожарила гигантскую яичницу и пережаривать не собиралась.
Василий хотел высказаться насчет того, что у него свой график питания и проживания, как это было до самоизоляции, но решил не спорить.
— Мам, у тебя все в порядке? — спросил он, хотя обычно до часу дня предпочитает не общаться с внешним миром. Вася терпит окружающую действительность молча.
— Нет, у меня не все в порядке. Я в истерике и панике. За один день я прошла все стадии восприятия ситуации и сейчас нахожусь на четвертой — депрессии!
— А следующая какая? — уточнил сын.
— Принятия. Но до нее я не дотяну точно!
Так вот, сон. Если раньше мне снилось, что я просто на вокзале одна с детьми, то сейчас мне приснилось, что точно в Белоруссии. И даже не в Минске, а на каком-то полустанке.
— А детей ты по дороге подобрала? — хохотнул сын.
— Ничего смешного! Дети были не вы, а чужие! Значит, вас я где-то бросила! И должна еще о вас беспокоиться! — закричала я.
— Марусечка, ты прекрасно выглядишь! Ничего не случилось? — уточнил муж, зайдя на кухню.
— То есть до этого по утрам я выглядела ужасно?
— Мама в депрессии. И она уже доехала до Белоруссии. Теперь думает, куда ей двигаться дальше.
— О, мы едем в Белоруссию? — рассмеялся муж.
— Нет, мы никуда не едем, — пояснил сын. — Мама нас бросила. Она с другими детьми едет не пойми куда.
— Вася, прекрати издеваться, я в холодном поту проснулась, — рявкнула я.
— Не могу понять, что не так. Но как-то хорошо. — Муж с удовольствием ел яичницу и смотрел то на меня, то на детей.
— С мамой что-то не так, — дала подсказку, не сдержавшись, Сима.
— Нет! С мамой все так! Она такая красивая сегодня! — воскликнул муж.
— Нет, ну ты вообще! — Я все-таки грохнула сковородой по плите.
В десять утра я должна была записать какое-то очень важное рабочее видеообращение, после чего сразу же выйти в рабочую конференцию. Поскольку я не знала, какой дресс-код предполагают рабочие конференции из дома, то на всякий случай нарядилась и накрасилась. Поэтому яичницу я жарила при полном макияже, в платье, которое обычно надеваю на деловые встречи, и на каблуках. Почему на каблуках — не знаю. Обычно в кроссовках хожу, но тут решила, что без каблуков — никак. Их никто не увидит, конечно, но я-то буду знать, что на каблуках, и стану чувствовать себя уверенно. Кажется, мой здравый смысл тоже где-то заперся на карантине, отдав управление мозгом подсознанию. А еще где-то в мозжечке кто-то кричал: «Ааааа! Все плохо! А будет еще хуже!»
— Как в мультике «Головоломка», — сказала я.
— Кто? — уточнила Сима.
— Я как девочка в мультике, а в моей голове творится бог знает что.
— Мам, вообще-то я сама могу фотографировать свою домашку и отправлять. Я уже научилась, — ласково сказала Сима.
— Умница моя. Вот, держи мой телефон, фотографируй и прикрепляй, — обрадовалась я.
Перемыв посуду, я привычно села на свое рабочее место, которое находится на кухне, — посмотреть новости, ответить на рабочие письма — и поняла, что у меня ничего нет. Ни телефона, ни ноутбука. Я осталась без средств связи, поскольку моя связь теперь работала на школьный электронный дневник. «Ну и ладно», — решила я. И принялась смотреть в стену. Это продолжалось минуты две. Потом я решила поставить тесто на пироги и сварить суп. Подумав, начистила картошки примерно на роту солдат и засунула ее запекаться в духовку. Да, тесто я замесила не как обычно, а в особо извращенной форме — сначала поставив опару. В тот момент, когда колошматила молотком по мясу, добиваясь идеальной степени отбивки, услышала разговор сына с отцом.
Считается, что сын меня чувствует как-то особенно. И первым замечает, что с мамой что-то пошло не так. Вася у нас физик, единственный и неповторимый в семье гуманитариев. Поэтому к его мнению все прислушиваются — физики умеют анализировать, сопоставлять данные, и вообще они гении, подключенные к космосу.
— А что с мамой? — спросил муж.
— Пока все нормально, — ответил сын, — просто нервничает. Сейчас она придумает, как мы будем жить дальше, и успокоится. Если пока не затеяла ремонт и не перекрашивает кухню в новый цвет, нет повода для беспокойства. Как только почувствуешь запах растворителя, можно начинать волноваться.
— А как пахнет растворитель? — уточнил муж.
— Помнишь, когда мама отправила Симу на спортивные сборы одну в первый раз? — спросил Вася.
— Даже не напоминай! — замахал руками муж.
Да, это было тяжелое лето для нашей семьи. Намного тяжелее предстоящего, пусть и в самоизоляции и с сорванными поездками.
Сборы проходили в подмосковном пансионате. Я засекла время от дома до ворот пансионата — двадцать минут без пробок.
Про сами сборы девочек, занимающихся художественной гимнастикой, — отдельная история. Но тогда, в те две недели, я просыпалась ровно в четыре утра. Именно в это время просыпался мой муж и начинал тихонько причитать: «Давай заберем, давай заберем. У меня сердце неспокойно. Она плакала вечером». Вечером девочкам выдавались мобильные телефоны, чтобы они могли поговорить с родителями. И муж неизменно спрашивал: «Тебе там совсем плохо? Может, забрать? Ты кашляешь? Ты плачешь? Тебе душно? Тебе плохо?» Сима в ответ начинала рыдать так, что тренерам приходилось вливать в нее валерьянку, чтобы успокоилась. Я синхронно с тренерами вливала валерьянку в мужа. Но ее действие заканчивалось в четыре утра, когда он открывал глаза и затягивал свое: «Давай заберем, давай заберем». Вася в тот момент находился в Карелии, где греб на байдарках по экстремальным порогам и звонил раз в три дня. И то, если найдется подходящее дерево, на которое можно залезть, чтобы поймать связь. Муж, увидев, что я перестала реагировать на него в четыре утра, в пять затевал новую песню: «Как там Вася? Он уже два дня не звонил. У него все хорошо? Куда можно позвонить, чтобы узнать?»
Вот тогда я и покрыла все деревянные поверхности в доме лаком, расписала холодильник в ядерные цвета, купила чайник и микроволновую печь алого цвета. Причем точно помню, что для меня было очень важно, чтобы цвет бытовой техники совпадал с цветом моего маникюра. Заодно поменяла плиту, в чем не было особой необходимости. Но мне вдруг отчаянно захотелось именно новую плиту в ретростиле и непременно зеленого цвета.