Вдруг мой взгляд упал на место рядом с пассажирским. Пристёгнутая, в отличие от меня, ремнём безопасности, Катюха, нелепо изогнувшись, лежала на сидении, придавленная вмявшимся внутрь боком машины. Голова девушки свисала вниз, и из-под напитавшихся кровью волос текла тонкая струйка. Мертва.

Я отвернулся и сделал рывок вверх, к свету и жизни.

Слабый стон послышался сзади. Приказав себе думать, что это почудилось, я полез вверх.

— Эдик…

Слабый голос девушки заставил меня карабкаться вверх с утроенной силой. Если я примусь вытаскивать её — сгорим оба. А так — выживу хотя бы я. Тем более, я, скорее всего, вообще ей одолжение делаю. Она же вся переломана, наверняка после аварии останется инвалидом. И зачем ей такая жизнь? А может, её успеют вытащить. Полицейские там или кто… Я же слышал сирену.

Наконец, я выкарабкался из салона, спрыгнул на землю и на четвереньках попытался отползти как можно дальше от искорёженного куска железа. Сил идти не было. Каждая клеточка моего тела нещадно болела.

Где полиция, где врачи? Один несчастный "фольксваген" с маркировкой ДПС стоял на обочине. Машины равнодушно проносились мимо. Ни один человек не остановился узнать, нужна ли помощь.

Смешно придерживая от порывов ветра форменную фуражку, через поле ко мне бежал дэпээсник. В конце концов, головной убор его всё-таки слетел, открыв миру кудрявую черноволосую шевелюру.

— Там бензин хлещет! Бегом отсюда, сейчас рванёт! — крикнул он, подхватив меня под белы руки.

Ужас сковал все мои члены. Выжить в этой страшной аварии, чтобы потом погибнуть от взрыва… Я хотел пробормотать что-то про Катюху, но язык прилип к нёбу.

Взрыв застал нас почти у самой у обочины. Никаких ужасающих звуков, как в кино. Просто громкий хлопок. Я обернулся. На месте моей красавицы «Бентли» полыхал костёр. Погребальный костёр, подумал я, вспомнив девушку, которую оставил в машине.

Но я ведь правильно поступил. Правильно! Иного выхода не было. Я не смог спасти её и погиб бы сам.

— Где, мать твою, врачи? — заорал на дэпээсника. — Где врачи? Меня должны осмотреть! Кажется, у меня сломано ребро!

— У вас шок, — произнёс кудрявый сочувственно. — Садитесь в нашу машину, мы отвезём вас в ближайший пункт скорой помощи.

— Не надо меня туда везти! — разозлился я, бухнувшись на заднее сидение патрульной машины. — Позвоните моему отцу, он найдёт лучших докторов! Нет, лучше отвезите меня к нему. Тут недалеко. Там, где особняк Полонского. Вы знаете, где особняк Полонского?

За рулём сидел рыжий мужик в шляпе и светлой жилетке поверх чёрной рубашки. Это что ещё за хмырь? А когда на сидение рядом с водительским уселся чернявый, я и вовсе перестал что— либо понимать. Вместо потасканной формы дэпээсника на нём был клетчатый пиджак. Когда это он успел переодеться?

Что это вообще за клоуны?

— Кто вы такие? — раздражению моему не было предела. — Отвезите меня к отцу немедленно и тогда вам заплатят!

— А нам уже заплатили, — подал голос водитель, даже не обернувшись.

— Это что, похищение с целью выкупа? — я откровенно захохотал. — Да папин друг из ФСБ вас в два счёта найдёт!

— Не думаю, — покачал кудрявой головой черноволосый.

Тут я вовремя вспомнил, что айфон-то у меня в нагрудном кармане. Экран был покрыт паутиной трещин, но он работал. Ха! Сейчас позвоню папе, и эти два козла мигом поймут, с кем связались. Но странное дело, хоть айфон и работал, однако сеть не ловил. Что за фигня здесь творится? Я попытался открыть дверцу, но её будто заклинило.

— Вы что, офонарели, бомжи привокзальные? Вы не знаете, кто мой отец! — заорал я. — Он из вас вмиг бефстроганов сделает!

Они сидели спокойно, как вдруг рыжий обернулся и с нечеловеческой силой схватил меня за грудки, притянув между сидениями. Его кошмарное лицо было лишь подобием человеческого. Из правого зрачка, издеваясь, скалился Микки Маус.

— А сейчас ты замолчишь, и всю дорогу будешь сидеть тихо, — прохрипел он, обнажив багровую пасть, усеянную острыми клыками.

— И не будешь мешать нам с Гармогеном Галактионовичем рассуждать о поэзии, — добавил чернявый, обдав меня тлетворным дыханием. — А то под такие вопли о вечном говорить как-то не резон.

Я мяукнул и забился в угол салона, обитого красной кожей.

У меня было всего два объяснения происходящего. Либо я умер, и эти двое отвезут меня в рай, либо я сошёл с ума.

ГЛАВА 4

Раиса

— А она красивая.

— Делай свою работу молча.

— И платье у неё очень красивое.

— Молчание!

— то-то Марта разозлится! Ганс её бросит, и будет обхаживать эту, новенькую. Марта ей все волосы выдерет!

— Мне неинтересно, что ты думаешь.

— Гретхен? А можно я возьму себе её платье?

— Я сожгу его. Непрощённым не положены такие вещи.

— Ну Гретхен!

— Смотри хорошенько. Если проснётся — не разговаривай с ней.

— А ты куда, Гретхен?

— Не твоё дело.

Проснулась я давно, и лежала с опущенными ресницами, внимательно прислушиваясь к разговору. Все произошедшее со мной отлично помнила, хоть и не совсем понимала. Я попалась на краже, и хозяева картины вызвали полицию. Но полицейские оказались двумя монстрами, которые увезли меня в тёмный лес. Машина ехала так долго, что, в конце концов, я уснула.

Очнулась от голосов. Один принадлежал девочке-подростку, а второй — женщине в годах. Глаза я не открывала, надеясь уловить хоть какую-нибудь информацию о том, где я и что, чёрт возьми, происходит. Ясности этот диалог принёс мало, но одно я поняла точно: пока что убивать меня не собираются. И то хлеб.

Ресницы рискнула приподнять лишь тогда, когда услышала тихий звук прикрываемой двери. Я лежала на деревянном полу большого, судя по всему, полуподвального помещения, напоминающего то ли кухню, то ли старинную операционную. Девочка лет двенадцати с усердием мыла полы.

— Эй! — тихонько окликнула я её, приподнявшись на локте.

Она тут же обернулась и уставилась на меня с огромным любопытством. Похоже, несмотря на запрет пожилой Гретхен, поболтать она не прочь. Что мне только на руку.

— Ты можешь сказать, что это за место? — поинтересовалась я, не очень надеясь на ответ.

И правильно.

— Гретхен запретила с тобой разговаривать, — живо проинформировала меня девчонка.

Спасибо, дорогая, я в курсе! Я окинула её с головы до ног быстрым оценивающим взглядом. На ней было простое тёмно— зелёное платье из грубой ткани. Нечесаные волосы забраны в неопрятный хвост, завязанный полоской одной ткани с платьем в куцый бантик. Ладно, зайдём с другой стороны.

— Как тебя зовут? — спросила, изобразив в голосе заинтересованность.

— Элька, а что? — тут же ответила девочка.

Она прекратила своё занятие, и теперь стояла, возя шваброй с надетой на ней тряпкой по одному и тому же месту. Вот ты и попалась.

— Хочешь, я отдам тебе своё платье? Оно мне не нравится!

— Гретхен не разрешит, — с сожалением произнесла Элька, кинув взгляд на моё порядком потрёпанное, но сохранившее часть своего былого лоска вечернее платье. — Она сказала, что сожжет его в печи. Значит, сожжет.

— Да? А кто такая Гретхен?

— Она велела не разговаривать с тобой, — произнесла вредная девчонка и принялась за своё занятие.

— Ладно, но она же ничего не говорила про мои серёжки, — закинула я удочку во второй раз. — Ты можешь забрать их себе. Если скажешь, куда я попала…

Глаза Эльки загорелись жадностью, но она не двигалась с места. Для пущей убедительности я сорвала с ушей серёжки и протянула ей. Они были копеечными — никаких тебе изумрудов и бриллиантов. Несмотря на это выглядели симпатично — зелёные стекляшки ромбовидной формы в окружении крошечных белых камушков.

После этого колебалась девчонка недолго. Она подскочила и царапнула с моей ладони серёжки, и они мгновенно исчезли в недрах её некрасивого платья.

— Где мы? В какой стране, в Германии? — такой вывод я сделала, судя по именам Гретхен и Ганс.

Но Элька удивила меня, покачав головой.

— Мы находимся ни в какой стране, мы находимся в Доме.

— Где этот дом? Где-то же он есть?

— Дом везде и нигде. Везде, где нужно перевозчикам.

Отличный ответ! Браво. Я чувствовала, как меня охватывает смятение и ужас. Она не врёт, эта худенькая девочка в уродливом платье. В какое сверхъестественное дерьмо я вляпалась? Хорошо, что там у нас ещё из категории Важных Вопросов…

— Как отсюда выбраться? Отсюда же можно как-то сбежать?

— Не— а. Только перевозчики знают, как. Но они не скажут, — покачала Элька головой. — Они лучше убьют тебя, а не скажут.

Нет, она просто свихнутая, эта Элька! Несёт какую-то ересь. Я, наверное, просто попала в какой-то сумасшедший дом строгого режима. Бред, бред, бред, это всё бред! Я сжала пальцами виски. Может, полицейские избили меня до полусмерти или накачали наркотой, и всё это происходит лишь в моём сознании? А сама я мирно сижу в какой-нибудь казённой палате или, хуже того, камере, с дебильным взглядом и ниткой слюны, стекающей изо рта…

Ладно, надо взять себя в руки. Эта Гретхен наверняка вернётся с минуты на минуту.

— Хорошо, Элька, а что это за дом такой, что здесь делают?