Она взглянула на деньги. Всего пятнадцать фунтов.

— Но я не могу…

— Считайте, что это деньги на булавки. Купите себе новую шляпку, если найдете соответствующий магазин. Но дайте мне слово, что не наймете на них экипаж и не скроетесь. Мне понадобится всего один день, чтобы найти вас, так что бежать нет смысла.

Она не ожидала, что он подозревает ее в желании сбежать, и молча смотрела на банкноты.

— Я вижу, вы колеблетесь, и это дает мне основание предполагать, что вы можете снова исчезнуть. Я думаю, будет лучше, если я присоединюсь к вам в прогулке по побережью.

— Я не собираюсь исчезать. А если из-за меня вы лишитесь своего любимого спорта, вы вряд ли будете хорошим спутником. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Даю слово: я не найму за ваши деньги экипаж, чтобы сбежать.

Видимо довольный, что разгадал ее игру и прекратил еще до того, как она началась, Хоксуэлл стал помогать Себастьяну готовить яхту к отплытию.

Подождав, когда яхта отойдет от берега, Верити открыла свой ридикюль и положила в него деньги. Там уже была небольшая сумма, а под ней, завернутая в тонкий носовой платок, лежала золотая цепочка и еще кое-какие скромные украшения. Она закрыла ридикюль и тихо выругалась, употребив слова, не слишком подходящие для приличной леди.

Она действительно намеревалась нанять экипаж и уехать до того, как вернется яхта. Возможно, что прошлой ночью она и сумела убедить Хоксуэлла принять ее предложение, но твердо рассчитывать на это не могла. Если у нее появился шанс сбежать, она должна им воспользоваться.

Она даже оставила Одрианне в своей комнате записку, в которой все объясняла. Деньги, данные ей Хоксуэллом, оказались дьявольским искушением. Они облегчили бы ей побег, но он заставил пообещать ему, что она не сбежит.

Стараясь найти утешение в том, что ее план побега был слишком сырой, и напомнив себе, что Хоксуэлл все-таки — чем черт не шутит — может принять ее предложение, она направилась в деревню.

Это была рыбацкая деревушка, выросшая до вполне приличных размеров благодаря приезжим из Лондона, облюбовавшим этот уголок для морских путешествий. Берег спускался уступами к кромке моря. Верхняя терраса превратилась в длинную и широкую дорогу, вдоль которой расположились дорогие отели и менее притязательные постоялые дворы.

Посетив маленькую церквушку с расположенным за нею ухоженным кладбищем, а потом знаменитый «Королевский отель», Верити сначала обошла модные магазины, а потом направилась в старую часть деревни, где жили рыбаки, а к берегу были пришвартованы их многочисленные лодки.

Приезжие из Лондона сюда не заглядывали, и местные жители занимались своими привычными делами, как было заведено многими поколениями до них.

Некоторые лодки уже вернулись с моря, и женщины начали распродавать свежевыловленную рыбу на расположенном здесь же рынке. В воздухе стоял запах рыбы и соленого ветра с моря. Взгляды, которыми ее провожали местные жители, относились не к ее одежде, которая была более чем скромной. Просто здесь все друг друга знали, а потому незнакомый человек обращал на себя внимание.

Верити остановилась перед тележкой одной из женщин — рыжеволосой, с загорелым обветренным лицом, — чтобы полюбоваться выложенным уловом. Женщина взглянула на Верити и сказала:

— Вы ищете ту девушку? Она только что была вон там, за деревней. Сидела наверху скалы. Наверное, она и сейчас там.

— Нет, я никого не ищу. Я просто гуляю по деревне.

— Мало кто к нам сюда заглядывает. Но эта девушка нездешняя. Похоже, она потерялась. Я просто думала, что кто-нибудь за ней придет, вот и все.

Верити не понимала, как кто-то может потеряться в деревне, где всего-то две улицы. Но возможно, эта девушка очень молода.

Она прошла через толпу торговок и бросила взгляд на скалы в конце деревни. Ее показалось, что там и вправду кто-то сидит, и она решила пойти проверить. Если потерялся ребенок, нехорошо оставлять его здесь одного.

Однако, приблизившись, Верити поняла, что это вовсе не ребенок, хотя девушка сидела на самом краю скалы, свесив ноги и совсем по-детски ими болтая. На ней была шляпа, похожая на ту, что была на Верити, — с опущенными полями и без всяких украшений.

Верити была заинтригована, но сделала вид, будто просто прогуливается по берегу. Когда она остановилась около девушки, та даже не пошевелилась.

Верити отметила, что на девушке было красивое муслиновое платье — белое, в лиловых цветах по лифу и рукавам. Платье, правда, было изрядно испачканное. Эта девушка явно была не из этой деревни. Скорее всего даже не из этих краев.

— Простите мою смелость, но в деревне говорят, что вы, наверное, потерялись. Могу я чем-нибудь вам помочь? — спросила Верити.

Девушка не повернула головы. Но потом голосом, слишком взрослым для юной девушки, ответила:

— Я не потерялась. Я знаю, где нахожусь.

Вот и делай доброе дело. Верити пошла обратно, но обернулась. Что-то в неподвижности девушки забеспокоило ее.

Может быть, у Дафны было точно такое же интуитивное чувство, когда она остановила свою двуколку на дороге у Темзы? Наверное, точно так же увидела девушку, погруженную в свои мысли и не знающую, что делать и куда идти.

Верити вернулась.

— Море внушает ужас, не так ли? Я нахожу его пугающим.

— А я нет. Оно кажется мне мягким. Очищающим.

— Значит, вы смелее меня. Полоска берега здесь такая узкая, а скала очень высокая. Один неверный шаг… Вы умеете плавать? Я так и не научилась.

На сей раз она не получила ответа.

— Вы из Лондона? — сделала Верити еще одну попытку.

— Я с севера.

— Вы здесь навещаете родственников?

— Нет. Я попросила рыбаков перевезти меня сюда.

— Они берутся перевозить пассажиров? Я не знала.

— Некоторые берутся. За деньги.

Верити посмотрела на лодки. Она обещала не нанимать экипаж, чтобы сбежать, но про лодку ничего не говорила.

Однако это означало бы, что ей придется побороть свой страх моря. Она посмотрела сначала вдаль, потом на берег, о который непрестанно бились волны. Если бы лодка держалась ближе к берегу…

Молодая девушка была явно не расположена к беседе. Она наверняка хотела бы, чтобы Верити ушла. Так, видимо, и надо было сделать, а поговорить лучше было бы с кем-нибудь из рыбаков, решила она.

Она посмотрела в спину девушки. Это не ее дело, убеждала она себя. Однако оставлять незнакомку одну было неправильно. Интуиция подсказывала, что девушка действительно потерялась, в худшем смысле этого слова, и нуждается в помощи.

Верити снова взглянула на лодки и вздохнула. Может, потом у нее будет время. Или подвернется другой шанс, если он ей по-прежнему будет необходим.

Как поступила Дафна в тот день? Она не просила объяснений, почему Верити сидит на берегу реки одна, в красивом платье. Она не ругала ее и не предупреждала. Вместо этого она нашла тот единственный ход, который отвлечет внимание человека, не знающего, как поступить. Еда. Дафна просто пригласила незнакомую девушку к себе домой пообедать.

— Я собираюсь найти какое-нибудь место, где можно поесть. В этой части деревни, а не там, где яхты и отели. Не хотите ко мне присоединиться? У меня достаточно денег, чтобы заплатить за два обеда.

Девушка повернула голову. Какие бы планы ни занимали эту голову в данный момент, все они отступили перед голодом.

— Вы очень добры. Я уже почти два дня ничего не ела.

— В таком случае давайте найдем какую-нибудь добрую женщину, которая продаст нам хотя бы немного хлеба.

Девушка встала и отряхнула юбку. Она споткнулась об обломок скалы, и тот полетел вниз. Набежавшая волна тут же утащила его в море.

— Меня зовут Верити. А вас?

Наступила пауза, сказавшая Верити больше, чем любые слова.

— Зовите меня Кэтрин.

Рыба, очевидно, только и ждала, чтобы попасться на крючок Саммерхейза. Она только что не запрыгивала сама в яхту по его команде. Большая бочка, которую взяли, чтобы складывать улов, была почти полной. Ее хватило бы, чтобы накормить всех обитателей поместья Эримонт.

Хоксуэлл же, напротив, вообще не поймал ни одной, хотя бы маленькой, рыбешки. Это, несомненно, было символом. Но чего? Зато у него было много времени на обдумывание предложения Верити насчет денег.

Она оказалось очень умной и проницательной. Ей понадобился всего один день на то, чтобы выявить все причины, по которым их брак не принесет им счастья, разложить по пунктам все черты его характера и описать свои негативные чувства относительно никчемности его образа жизни.

После того как ей не удалось склонить его на свою сторону путем мягкого увещевания, она перешла к открытому подкупу. Весьма неплохо, надо признаться.

Правда, выслушивать все ее аргументы было несколько унизительно, поскольку выходило, что она предполагала возможность его купить. Но разве он женился не ради денег? Его можно купить… уже, на самом деле, купили. В каком-то смысле. Она лишь предложила компенсировать ему его разочарование в области финансов, если им удастся аннулировать их брак.

Если подходить к делу с этой точки зрения, все выглядело не как унизительный подкуп, а как утешительный приз.

Что бы там ни было, он не будет лгать, чтобы получить деньги. Однако если рассказанная Верити история о том, что ее принудили к замужеству, верна, это могло бы помочь при аннулировании брака.

Он прислонил удочку к борту яхты и подошел к Одрианне, которая сидела под тентом с книгой в руках.

— Не оставляй удочку в таком положении, — отругал его Саммерхейз, снимая с крючка очередную рыбу. — Если на твою удочку попадется рыба, то утащит ее за борт.

— Если леска натянется, ты успеешь схватить удилище, — почти огрызнулся Хоксуэлл. — Мне надоело смотреть на воду. Я хочу поговорить, а не слушать, как ты сам себя поздравляешь с великолепным клевом.

Одрианна отложила книгу.

— У вас не клюет, лорд Хоксуэлл?

— Рыбам, наверное, не нравится моя наживка.

— Трудно понять, что привлекает рыбу. Я думаю, что некоторые из рыб видят крючок и знают, чем он им грозит.

— Видимо, мне попадаются именно такие рыбы.

Он посмотрел на Саммерхейза, вытащившего очередную рыбину, которую он бросил в подставленный слугой садок.

— Давайте поговорим без обиняков, леди Себастьян. Меня интересует только одна рыба. Она уже попалась на крючок и вытащена на берег. Как вам, полагаю, известно, она хочет выпрыгнуть из бочки и нырнуть обратно в море.

Одрианна посмотрела на него с сочувствием, хотя ее глаза смеялись.

— Я уверена, что вас это удивляет, лорд Хоксуэлл. Меня, по правде говоря, тоже.

— Значит, вы не согласны с ее планом?

— О! Я с ним согласна. Если ее обманули и заставили, ей не следовало поддаваться обману этого негодяя. Однако я удивлена, что наша Лиззи так решительна. Она всегда была среди нас самой мягкой. Самой тихой. Дафна — это сверкающий водопад. Селия — бурный поток. Лиззи была спокойным озером.

— Возможно, глубоким, не так ли?

— Оказалось, что более глубоким, чем все мы думали.

— Вы ей верите? Верите, что ее вынудили?

Одрианна прищурилась и стала смотреть на воду, видимо, обдумывая вопрос.

— Когда она об этом говорит, ею овладевает злость. Да, я ей верю. Думаю, она и себя винит. Когда мы сюда ехали, она кое-что мне рассказала, и я ей верю. Возможно, она забывает, насколько была молода в то время, когда кузен стал ее опекуном. Повзрослев, она сурово осудила себя за то, что не была достаточно сильной и более умной, что оказалась слишком робкой и не увидела подвоха в его обещании. Я также знаю, как она беспокоится о той бедной семье и винит себя за то, что навлекла на нее беду.

— Разве у нее есть причина винить себя?

— Так уж устроены женщины, лорд Хоксуэлл. Они всегда винят себя. И общество это позволяет. Даже ждет этого. Дафна рассказывала о женщинах, которых бьют мужья, а они винят за это себя. В это трудно поверить, не так ли?

Он был уверен, что Одрианна не намекала на Верити, или на его вспыльчивый характер, или на то, что у Верити были причины его бояться. И все же слова Одрианны навели его на мысль, которая раньше не приходила ему в голову. Но сейчас она разбудила в нем дьявола.

— Она говорит, что кузен Бертрам заставил ее. Вам известно, леди Себастьян, как он это сделал?

— Я ее об этом спросила, когда мы ехали сюда, но она не ответила, а я переменила тему.

Одно это могло говорить о многом. Он уже еле сдерживал ярость, от которой у него раскалывалась голова. Если этот мерзавец причинил ей боль, он разорвет Бертрама на куски.

— Я не буду ходить вокруг да около, лорд Хоксуэлл. Я знаю о ее намерениях и не могу не согласиться с ней. Однако… — Одрианна запнулась, словно передумав говорить то, что собиралась сказать. — Однако я думаю, что по крайней мере в одном она, возможно, ошибается. Но об этом может быть известно только вам, лорд Хоксуэлл.

— О чем?

— Что бы тогда ни произошло, она думает, что вы обо всем знали и дали на это свое согласие. В первый же день, как она у нас появилась, она сказала, что вы участвовали в заговоре.

Он встал и отошел к поручням яхты, чтобы Одрианна не увидела выражения ужаса на его лице. Каким бы способом Бертрам ни вынудил Верити к браку, никакого заговора не было. Бертрам даже не сказал, что его предложение было отвергнуто.

«Она молода и пуглива, как все молодые девушки. Мы отвезем ее домой и дадим ей время подумать о вашем щедром предложении, лорд Хоксуэлл. Может быть, через месяц вы снова сделаете ей предложение, и к тому времени она разберется в себе».

Что говорила Верити в последнее время? «Если бы вы знали меня лучше, вы бы поняли, почему я сопротивлялась браку с вами». Она предполагала, что он знает о ее нежелании. Но если бы она лучше знала его, то поняла бы, что он никогда не согласился бы участвовать в таком деле.

Неужели самомнение сделало его слепым? Ему не хотелось так думать. Он попытался вспомнить детали того, что происходило в те месяцы. Как она сначала возражала, а потом приняла его предложение. Он и не догадывался, что ее обманули и заставили. Вряд ли она сейчас ему поверит.

Он вернулся к Одрианне.

— Спасибо, леди Себастьян, за то, что поговорили со мной без обиняков. Ваш муж, видимо, еще не полностью опустошил море, но мне надоело наблюдать за ним. Я хочу попросить, чтобы меня высадили на берег. Тогда вы сможете насладиться обществом друг друга без посторонних.

Глава 8

— Спасибо, — сказала Кэтрин, вытерев рот салфеткой. — Все было очень вкусно.

На самом деле куриный бульон был жидковат, к тому же повар пожалел специй. Но голодный человек не замечает вкуса, ему лишь бы насытиться.

Верити спросила у жены рыбака (той, что указала ей на Кэтрин), где они могли бы поесть за плату. Так они оказались в доме одной вдовы, у которой на плите каждый день стояла кастрюля с тушеным мясом.

Дрянная краска домика облезла — видимо, под воздействием соленого ветра, — столы и стулья были обшарпанными, но из окна кухни открывался красивый вид на море.

Кэтрин больше молчала. Верити рассматривала ее исподтишка. Девушка была явно благородного происхождения. Такого, как Дафна и Одрианна. Ее поведение за столом говорило о том, что она знакома с правилами этикета и научилась им совсем не так, как пришлось Верити.

— Вы очень добры, — сказала Кэтрин, вставая, — но мне надо идти.

— Куда вы пойдете?

Кэтрин опустила глаза. Верити поняла, что на этот вопрос у девушки ответа не было.

К сожалению, сейчас ситуация была иной, нежели при ее встрече с Дафной на берегу Темзы. Она накормила Кэтрин, но не могла предложить ей ночлег, а наутро вести себя так, будто она пригласила Кэтрин погостить какое-то время в своем доме. Тогда, два года назад, прошло две недели, прежде чем Дафна официально предложила ей поселиться в своем доме.

— У вас есть деньги? — спросила Верити.

— Нет, денег у меня нет, но у меня есть кое-какие вещи, которые я могу продать.

Хорошо бы, если бы это были драгоценности.

— Сядьте, пожалуйста. — Верити понизила голос, чтобы сидевшая в соседней комнате с вязаньем в руках вдова не могла ее услышать. — У меня есть подруга. К сожалению, она живет не здесь. Но я думаю, что вы можете какое-то время пожить у нее. То есть, пока вы не решите, куда вам идти.

— Она захочет… Я не могу рисковать…

— Она ни о чем не будет вас спрашивать, так же как я. Хотя у меня есть всего один вопрос, и я прошу вас ответить на него честно. Эта женщина мне как сестра, и я не смею подвергать ее какой-либо опасности. — Верити еще больше понизила голос. — Вы сделали что-то плохое? Вы скрываетесь, потому что совершили какое-то преступление?

Кэтрин покачала головой. Ее карие глаза наполнились слезами, выражение лица стало печальным.

— Я не преступница. Я не скверная, не глупая, не никчемная и даже не непослушная.

Такого полного и откровенного ответа Верити не ожидала, и у нее защемило сердце. Она вдруг снова почувствовала себя девочкой, чужой в собственном доме, прячущейся от двух людей, которых приводило в ярость само ее существование. Эти люди обращались с ней жестоко и постоянно оскорбляли.

Она взяла руку Кэтрин, чтобы успокоить девушку.

— Вы не такая, хотя кто-то, наверное, повторял это вам все время, день за днем. Если я права, то хорошо, что вы сбежали.

Попытка утешить девушку привела к тому, что Кэтрин разразилась душераздирающими рыданиями.

Верити обняла ее. Вдова из любопытства заглянула было на кухню, но Верити прогнала ее. Она пыталась успокоить Кэтрин, но кончилось тем, что сама начала плакать.

На нее нахлынули воспоминания. Это были не образы, а эмоции — чувство страха и, отвратительное ожидание наказания. Ей было понятно бунтарство, которое она слышала в рыданиях Кэтрин. Но это был хороший знак и очень нужный. Кэтрин надо было выплеснуть свой гнев и избавиться от него навсегда.

Постепенно Кэтрин утихла в объятиях Верити, время от времени всхлипывая. Потом освободилась и вытерла слезы.

Они посмотрели друг другу в глаза. В их взглядах было понимание, более глубокое, чем обычно бывает между чужими людьми.

Верити решила, что обязательно должна помочь Кэтрин. Она понятия не имела, сколько будет стоить дорога до Камберуорта и можно ли вообще найти в этой деревушке почтовую карету. Придется купить еды и оплатить ночлег, но…

— Пойдемте со мной, Кэтрин. Нам еще многое надо сделать.

* * *

Куда она, черт побери, подевалась?

Хоксуэлл обошел все магазины, зашел во все отели, побывал даже в церквушке и на кладбище. Потом прошел по набережной вдоль домов.

Поиски Верити раздражали его. Он был почти уверен, что она солгала ему и на самом деле наняла экипаж и сбежала. Он уже принял решение и хотел сказать ей о нем, прежде чем здравый смысл возобладает над альтруизмом. После нескольких блаженных дней, когда он позволил себе думать, что все проблемы решены, мысли о деньгах снова начали его угнетать.

Все теперь будет как было. Опекун по-прежнему будет владеть всем ее богатством, пока не решится вопрос об аннулировании их брака. А это может тянуться годы. Мысли о том, что снова наступит неопределенность, не улучшили его настроения, что бы он там ни решил.

Он продолжал искать глазами женщину в бледно-желтом платье и простой соломенной шляпке. А когда практически столкнулся с ней, то не сразу понял, что это она. С ней была девушка приблизительно того же возраста, темноволосая и кареглазая. Они так серьезно что-то обсуждали, что Верити и не заметила, когда он загородил им дорогу.