Она права. Нуала нужна мне. Отчаянно нужна. Моя глупая влюбленность в Ди была такой незначительной в сравнении с этим чувством. Но с Нуалой нужно оставаться до конца, пока она не исчезнет полностью, а тогда будет слишком поздно для Ди.

Спасти Нуалу или спасти мир?

Если бы речь шла только обо мне, решить было бы легче…

А самое ужасное — уходя, я увидел, как Нуала отнимает руки от лица и смотрит мне вслед.

Джеймс

У героев кино всегда есть план. Они сознают, что шансов почти нет, тем не менее они знают, куда идут, у них есть оружие, а также безумный план, подразумевающий применение боевых искусств и хитроумных конструкций. В реальной жизни вас слегка тошнит, в крови циркулирует примерно тонна адреналина, и вы имеете смутное представление о том, где именно все происходит. А Вселенная насмехается над вами и приговаривает: «Давай вперед, псих».

Жизнь — дерьмо.

Люк указал в направлении Бриджид-холла, поэтому туда я и побежал. В голове толпились слова, которые нужно было записать на руках: «огонь», «предательство», «вернись к ней», — но я отодвинул их и попытался сосредоточиться на шуме собственного дыхания в холодном ночном воздухе.

Я нашел Салливана у костра на стоянке возле Янси-холла. В оранжевом свете пламени он связывал красной ленточкой какие-то сучки. В нашу сторону летели искры.

— Джеймс, ты разве не… — Он замолчал, за что я буду ему вечно благодарен.

Я жутко запыхался.

— Я… вы… должны… пойти… со мной.

Он не стал расспрашивать.

— Куда мы идем?

Я судорожно глотнул воздух:

— В Бриджид. Что-то происходит в Бриджид.

— В Бриджид пусто. — Салливан махнул рукой в сторону здания. Окна были темные, огни костров до него не доставали, и рядом с нестриженым газоном здание выглядело еще более потрепанным и унылым. — Его на Хеллоуин запирают.

Я покачал головой:

— Один… знакомый, из которого торчит нож, утверждает, что там кто-то есть. Вы не знаете, могут ли Они сделать кого-то королем мертвых?

Салливан посмотрел на меня долгим пустым взглядом, а потом спросил:

— Джеймс, Ди — клеверхенд?

Я кивнул.

Он впихнул сучки мне в руку и побежал, полы плаща хлопали по ветру. Я бросился следом, топая ногами по дорожке, затем по хрусткой стриженой осенней траве, и постепенно костры остались далеко позади. Я точно почувствовал мгновение, когда мы перешли границу света и тьмы: воздух вокруг нас похолодел.

— Это талисман, не потеряй! — прокричал мне Салливан, и я понял, что он имеет в виду сучки. — Догоняй!

Я несся по нестриженой траве. Где-то рядом закричало нечто, и я увидел, как передо мной поднимаются огромные бархатно-черные глаза. Я взмахнул талисманом; оно закричало вновь, почему-то похожим на Нуалу голосом, и отползло в темноту.

У самого здания прямо передо мной возникла человекообразная фигура — маленькая, легкая, голодная.

Линнет.

— О боже, — выдохнул я, отшатнувшись, — вы умерли…

Взглянув на нее еще раз, когда прошло первое потрясение, я даже не понял, как я ее узнал. Она была совсем на себя не похожа. Ко мне скорее тянулось облачко бледного ядовитого газа.

— Не лезь, куда не надо, — прошипела Линнет. — Возвращайся к кострам.

И эта мегера хотела провалить меня по английскому!..

— Не злите меня, — сказал я, протягивая в ее сторону талисман.

У Линнет больше не было лица, но я все равно услышал нечто напоминающее презрительный смех.

— Самозванец!..

Салливан схватил меня за плечо и подтянул под полу своего плаща.

— Зато я — нет. Искренне надеюсь, что ты будешь вечно гореть в аду. — Он подтолкнул меня к двери и указал на свой плащ: — Надо быть в черном, Джеймс.

В по-прежнему тихое здание вела красная дверь — единственная дверь красного цвета во всей школе. И почему-то я вспомнил, как мы сидели с Нуалой в кинотеатре и она рассказывала мне, что каждый красный предмет в «Шестом чувстве» предупреждает зрителя о сверхъестественном присутствии в предстоящей сцене.

Я стряхнул плащ Салливана и взялся за дверную ручку. По коже пошли мурашки.

Я толкнул дверь и вошел.

— Джеймс, — пропела Элеонор, — ты меня очень разочаровал. Я надеялась, что истинная любовь победит.

Я не сразу нашел ее среди множества фей, заполнявших комнату. Повсюду валялись складные стулья, а вдоль одной из стен лежали горы цветов. Перед нами растянулись два тела с зеленоватыми руками и лицами. Элеонор, мило улыбаясь, стояла у сцены в платье из павлиньих перьев. Рукава платья были закатаны, и по одной ее руке, пачкая манжету, стекали густые ручейки крови.

В руке она держала бьющееся сердце.

Я забыл, что за моей спиной стоит Салливан. Я забыл все, кроме того, как кричала Ди.

— Если это — сердце Ди, — сказал я, переступая через зеленое тело, — я очень расстроюсь.

Феи расступались, глядя на меня с любопытством. У некоторых на поясах висели костяные кинжалы.

— Не глупи, — сказала Элеонор, — это его сердце.

Она небрежно махнула рукой в сторону сцены, где в центре темного пыльного круга, выгибаясь и постанывая, лежал мертвый консорт. Из дыры на его груди сочилась темная кровь.

Я не собирался тешить Элеонор, показывая отвращение.

— Он, похоже, отлично проводит время. Где Ди?

Элеонор просияла такой прекрасной улыбкой, что у меня даже чуть поплыло в глазах. Она отбросила с лица светлые волосы, оставив на щеке красный след, и указала себе под ноги. Я узнал линию плеч Ди и ее тяжелые ботинки.

Элеонор пожала плечами:

— Мы делаем ей одолжение. Она не очень хорошо переносит стрессы, правда? Когда Шивон зарезала Люка Диллона, Дейдре стошнило прямо на мои туфли… — Элеонор указала рукой, в которой было сердце, на пару зеленых туфелек под стулом, — и, боюсь, мне пришлось попросить Пэйдрик ударить ее по голове, чтобы слегка успокоить.

Фея с белыми кудрями посмотрела на меня и сказала:

— Моя королева, можно я его убью?

— Шивон, ты слишком кровожадная. Мы — кроткая раса. — Из сердца в руке Элеонор вытекла капля крови. — Мой дорогой волынщик, почему бы тебе не вернуться к костру, где горит твоя любовь? Мне очень интересно, как у вас с ней все получится.

— Мне тоже, — ответил я. — Заберу Ди и займусь именно этим.

Консорт на сцене закричал, как будто от невыносимой боли, и закрыл лицо окровавленными пальцами.

— Милый, потерпи немного. Скоро придет Кернуннос, — сказала ему Элеонор и вновь обратилась ко мне: — Сейчас, с ней я почти закончила. Шивон, мне опять понадобится твой нож.

Ди застонала и перекатилась на спину у ног королевы. Элеонор с кинжалом в одной руке и сердцем — в другой кивнула Шивон, и беловолосая фея наступила Ди на плечо.

Я выхватил кинжал из ножен у ближайшего ко мне придворного и, прежде чем Шивон успела отреагировать, подскочил к Элеонор, прижав клинок к ее горлу. Мурашки на моей коже были почти болезненными.

— Глупо, — пожала плечами Элеонор. — И что ты будешь делать?

Феи зашептались тихими, мелодичными голосами.

— У меня есть вопрос получше. — Меня начала бить дрожь, но я старался держать кинжал ровно. — Что собираешься делать ты?

— Я пытаюсь решить, убить ли тебя быстро или медленно, — прошипела Элеонор. — Я бы предпочла второе, но у меня осталось не так много времени до прихода Кернунноса, чтобы вырезать сердце у нашей милой Дейдре. Поэтому придется осуществлять первое.

Я почувствовал в горле что-то странное, сосущее… Похоже, она не блефует.

— А если я попрошу тебя пощадить его?

Феи замолчали. В дверь вошел Салливан. Долго же он собирался.

Узнав, что Салливан был консортом Элеонор, я предположил, что он сбежал. Мне не приходило в голову, что она могла его отпустить.

— Патрик, — изменившимся голосом сказала Элеонор, — пожалуйста, уходи.

— Боюсь, не могу. Джеймс, конечно, не подарок, но я не хочу смотреть, как он умирает.

— Не подарок, — согласилась Элеонор, как будто я не держал у ее горла нож, как будто ее текущий консорт — он может считаться текущим, если у него в груди дырка? — не извивался в мучениях на сцене. — И очень самонадеянный.

Салливан согласно склонил голову:

— Я хочу забрать и вторую свою ученицу.

Элеонор мило нахмурилась — никто в мире так прекрасно не хмурился. Я даже вздохнул от боли.

— Не проси. Этого идиота я тебе отдам. И позволю вам уйти. Но не проси меня о том, чего я дать не могу.

— Не хочешь, — поправил Салливан, и его голос тоже изменился. — У тебя всегда дело в «не хочу», а не в «не могу». Вопрос приоритетов.

Как будто они говорили наедине.

— Важнее всего — мои подданные. Не делай вид, будто не понимаешь, Патрик Салливан. Ты вот тоже ворвался сюда не ради себя, а ради своих учеников. Я добьюсь свободы для своих подданных.

— И жизнь двух людей — невысокая цена, — мягко произнес Салливан.

Голос Элеонор обдавал морозом:

— Не тебе меня укорять. Ты, не задумываясь, переступил через два тела. Не задумываясь — потому что они феи.

Ди лежала на спине у моих ног, на ее правой щеке наливался синяк. Я не мог прочитать выражение ее глаз. Я знал, на что она способна. При желании она могла бы вырвать нас отсюда.

— Если я и не задумался, Элеонор, так только потому, что у меня были хорошие учителя, — ответил Салливан. — Для исчезающего вида вы очень уж легко убиваете своих.

— Ими трудно управлять, — отрезала Элеонор. — Посмотрела бы я, как ты справляешься.

— Мне помнится, я подавал несколько неплохих идей.

Элеонор, не обращая внимания на мой клинок, повернула голову к Салливану:

— Неплохих — да, только помочь мне их реализовывать было некому.

— Я был согласен. Я отдавал себе отчет в сопутствующих опасностях.

— Я не хотела платить такую цену.

— А эту хочешь? — спросил Салливан.

Элеонор застыла.

А затем послышался невыразительный щелчок.

Я не понял, что он означает, пока не увидел за спиной Салливана Делию, вездесущую злую тетку Ди, которая переступила через два тела у двери, держа в руках крошечный пистолет.

Салливан очень осторожно положил руку на живот и медленно упал. Его вырвало цветами и кровью.

— Невероятно! Можно подумать, только я помню, зачем мы здесь, — сказала Делия. — Две недели торчу в гостинице и каждый божий вечер провожу по колено в трупах фей… Вырезай ей сердце, пока я не разозлилась!

Голос Элеонор зазвенел:

— Лучшую лошадь тому, кто принесет мне ее левый глаз!

Первая дельная мысль.

— Подожди! — крикнула Делия, когда все в комнате потянулись к ножам. — Можешь вырезать мне глаз, если хочешь, но, по-моему, ты должна вырезать ей сердце. Почти одиннадцать. Что ты будешь делать, если он придет, а ее сердце еще не в нем? — Она махнула рукой в сторону консорта на сцене.

Я присел на корточки, схватил Ди за руку и поднял на ноги. Элеонор и Делия смотрели на меня. Между мной и дверью стояла Делия с пистолетом. Между мной и всем остальным стояла Элеонор и ее чертово колдовство.

— Почему ты не сопротивляешься? — прошипел я Ди.

Минувшим летом фей было больше, я находился в отключке, но она все равно выбралась. Теперь Нуала горела в одиночестве, Салливан истекал кровью на полу, а Ди и пальцем не пошевелила.

Однако Ди повернулась не ко мне, а к Делии:

— Что я тебе сделала?

Делия покачала головой, будто не ожидала услышать столь глупый вопрос:

— Я хочу забрать твой голос.

— Королева, время истекает, — сказала Шивон. — Вырезайте ее сердце, вкладывайте в консорта и сделайте Карра королем.

Я услышал в голове приближающуюся песню короля терновника. Только сегодня он пел не «взрасти, восстань, иди», а «иди, пируй, сожри».

Элеонор посмотрела на Шивон и коротко кивнула.

Потом все слилось. Шивон прыгнула к Ди, вытянув одну руку, как будто собиралась схватить Ди за плечо, и зажав в другой кинжал. Ди нахмурилась, глядя на острие, направленное ей прямо в сердце. Я махнул рукой, ударив Шивон запястьем по лицу.

Она издала странный высокий писк и отшатнулась, выронив клинок. Из ее лица потоком падали цветы.

Элеонор отступила на шаг, когда Шивон осыпалась у ее ног кучей лепестков.

Я посмотрел на запястье. Рукав футболки задрался, открывая железный браслет на запястье, к которому прилип единственный желтый лепесток. Все-таки польза от него есть.

Я протянул руку к Элеонор:

— С тобой случится то же самое?

Она едва сдерживала гнев.

— Джеймс, — слабым голосом позвал из прохода Салливан. — На сцене слева.

Ну конечно, за сценой есть выход. Я схватил Ди за руку и боком потянул ее по ступенькам, чтобы не терять из вида

Элеонор. Песня Кернунноса в моей голове просто оглушала. Пора убираться.

— Не стоит, — рявкнула Делия. — У меня еще много пуль, и я готова их использовать.

Элеонор изящным жестом сложила руки перед собой и холодно сказала:

— Опять ты… — Повернув голову к проходу, она добавила: — Патрик, натяни на голову пальто.

Я только успел осознать, что она говорит, когда задняя дверь распахнулась.

Мгновение в воздухе стояли тишина и полный, абсолютный холод.

А затем в зал хлынули мертвые. Они бежали вдоль стен, порхали вокруг светильников, как ночные бабочки, отбрасывая безумные тени на пол и стулья. Воняло серой и влажной землей. С ними пришли звуки: пронзительные вопли, булькающие крики и утробное пение. Мертвые отскакивали от фей, как от камней, но, увидев Делию, закричали по-другому — голоднее, настойчивее.

Делия развернулась и успела один раз выстрелить, прежде чем они на нее набросились. Ее скрыла масса неуловимой темноты, и даже если она кричала, все заглушали торжествующие вопли мертвых.

А потом они заметили нас.

— Ди, сделай что-нибудь. Я знаю, ты можешь.

Ди посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, как будто ее система предупреждающе сигналила: «Перегрузка! Перегрузка! Перегрузка!»

Мертвые бежали по стульям, ползли через окна, цеплялись когтями за край сцены. Я схватил Ди за плечи и посмотрел ей прямо в глаза:

— Пожалуйста, сделай это ради меня.

Ди не отводила глаз, и я почти видел, как ее мозг обрабатывает входящие сигналы. Я ждал, что она что-нибудь сделает — отбросит мертвых к стене мысленным усилием или вызовет гром небесный…

А она просто взяла меня за руки и шагнула назад.

Как только мертвые ринулись на сцену, я посмотрел под ноги и понял, что, сделав этот один маленький шаг, мы оказались в темном круге рядом с консортом Элеонор. Мертвые спешили мимо, кружась и создавая невиданные причудливые формы. Ди потянула меня за руки, чтобы я сделал еще шаг, подальше от пыльного края.

У наших ног очень спокойно, с открытыми остекленелыми глазами лежал консорт. Я думал, что он уже умер, но увидел, как он медленно моргает.

Весь мир сжался до размеров пыльного круга, и в нем находились три человека, которых сломали тремя совершенно разными способами.

Наш мир был тих.

Темный, как грозовое облако, водоворот мертвых кружился, не приближаясь, но и не удаляясь от нас.

Из толпы вышел Кернуннос.

Джеймс

— Элеонор небесная, ты сказала мне неправду. Кернуннос ходил по краю нашего круга, как и мертвые, не приближаясь и не удаляясь. На сцене, с которой я произносил свои строчки, он казался еще страшнее. Ему здесь было не место.

Кернуннос повернул голову, украшенную оленьими рогами, и я с ужасом впервые увидел его глаза: пустые черные радужки, окаймленные пылающей красной линией, в которых смешалось будущее, прошлое и настоящее. Смотреть в них было все равно что тонуть, падать, смотреть в зеркало…

— Я говорю лишь правду, — немного раздраженно ответила Элеонор. — Я не могу иначе.

— Ты обещала мне преемника. — Кернуннос посмотрел в круг прямо на меня. — Одного, а не троих.

Элеонор подняла сердце консорта:

— Должна признаться, события несколько вышли из-под контроля. Полагаю, ты не дашь нам времени сделать все как должно?

— Круг очерчен, — сказал Кернуннос. — Я здесь. Внутри него трое, и ничего не изменится, пока не будет избран преемник.

Элеонор закрыла и вновь открыла глаза:

— Да будет так.

— Я — король мертвых. Я смотрю за мертвыми, а они смотрят за мной. Я заслужил свое место. Я пополнил ряды мертвых, прежде чем присоединиться к ним. Достойны ли эти трое? Кто из мертвых может подтвердить?

Мертвые зашевелились, закружились, поменялись местами.

Перед нами возникло темное пятно, и из него послышался голос Шивон:

— Я умерла от руки волынщика.

Нечто крылатое боком прошло по стульям, сверкая красными глазами в темном черепе.

— Я погиб от руки консорта.

Ди закрыла глаза и прижалась лбом к моему плечу.

Ядовитое облако, некогда бывшее Линнет, выплыло вперед.

— Причина моей смерти — клеверхенд.

Я вполне серьезно подумал, что она врет. Но врать Кернукносу глупо, даже если ты уже умер.

— Это правда? — прошептал я Ди.

Она затрясла головой:

— Меня обманули. Они знали, что я должна кого-то убить, чтобы их план сработал. Они хотели вложить в него мое сердце.

Я посмотрел на Карра, на яркие бисеринки пота у него на лбу и понял, чего добивалась Элеонор. Я представил себе консорта, который одновременно и клеверхенд, и король мертвых. Тогда феи станут союзниками с голодной силой, которая поглотила Делию, и смогут идти куда захотят. И тут я понял, что заставило Люка приползти к моему костру.

— Итак, все вы достойны, — сказал Кернуннос. — Однако преемник может быть только один.

Его глаза задержались на Ди.

— А зачем вам преемник? — неожиданно спросил я.

Оленерогая голова медленно развернулась.

— Я устал, волынщик. Столетия прошли с тех пор, как я стоял в этом круге.

— И так вы выбираете того, кто пойдет по вашим стопам? У всех ли, кто попал в этот круг, достаточно силы, чтобы контролировать их? — Я указал на бурлящую толпу.

— Преемник научится, — спокойно ответил Кернуннос, — как научился я.

— Значит, вы думаете, что любой из нас годится на вашу роль? — Я указал на Карра. — Он? Но он настолько глуп, что оказался в круге уже мертвым. Ди? Она даже не может смириться с мыслью, что кого-то убила.

— А ты?

— Я? — Я показал ему руки, исписанные словами. — Я с собой-то справиться не могу, не говоря уже о легионах мертвецов. А еще я — самоуверенный засранец, которому на всех плевать. Спросите кого угодно.

Кернуннос склонил голову:

— Это неправда, волынщик. Мне ведомо твое сердце. Поэтому я выбираю тебя своим преемником.

Дальше была тишина. Ничто.

Я опустил руки. Его песня гудела у меня в голове.

— Нет, — прошептала Ди, — только не ты, Джеймс. Ты достаточно для меня сделал. — Она посмотрела на Кернунноса. — Возьми меня вместо него.

Кернуннос покачал головой:

— Нет, клеверхенд, волынщик сказал о тебе правду.

— Тогда возьми меня, — сказал Салливан.

Я развернулся, и увидел, как он медленно входит в круг, прижимая к животу окровавленную руку.

— Число стоящих в круге не может меняться, — отчеканил Кернуннос.

— Не может, пока не выбрали преемника, — возразил Салливан. Я торопливо предложил ему свое плечо, переступив через консорта. Я ждал, что Салливан откажется, но он тяжело оперся на меня, и кровь сильнее побежала из-под его пальцев, заливая железное кольцо. — Ты выбрал, и теперь я здесь. Нет такого правила, которое запрещает тебе передумать, выбрав преемника. Поэтому передумай. Возьми меня.