Мэгги Стивотер
Превращение
Посвящается Тесс,
с благодарностью за мудрые советы,
но главным образом за все остальное
Пролог Грейс
Эта история о юноше, который в прошлом был волком, и о девушке, которая еще только становилась волчицей.
Всего несколько месяцев назад Сэм был существом из легенд, страдал от неизлечимого недуга. Он сам был последней и самой важной главой сказки. Его тело было странным, загадочным, удивительным и пугающим — одним словом, непостижимым.
А теперь пришла весна. Очень скоро под воздействием тепла оставшиеся волки лишатся своих звериных шкур и снова обретут человеческие тела. Сэм остается Сэмом, а Коул остается Коулом, и лишь я боюсь потерять человеческий облик.
В прошлом году именно этого мне и хотелось. Тогда я по многим причинам желала стать членом стаи, обитавшей в лесу рядом с моим домом. Раньше я наблюдала за волками и ждала, что один из них придет ко мне, но сейчас именно волки следят за мной и ждут, что я присоединюсь к ним.
У этих зверей человеческие глаза, они напоминают мне о воде: о чистой синей воде, в которой отражается весеннее небо, о коричневом, вобравшем в себя дождевую воду ручейке, о зеленой глади зарастающего водорослями летнего озера, о серой, сдавленной льдом реке. Когда-то только желтые глаза Сэма наблюдали за мной из-за мокрых от дождя берез, но теперь я ощущаю на себе взгляды всей стаи; в этих взглядах сквозит понимание и недоговоренность.
После того как я узнала секрет стаи, волки стали для меня чужаками — прекрасными, очаровательными и все равно незнакомцами. За каждой парой глаз скрывается прошлое какого-то человека; хорошо узнать я успела только Сэма, и именно он сейчас рядом со мной. Я хочу, чтобы он всегда держал меня за руку, всегда прижимался щекой к моей шее.
Но мое тело меня предает, отныне я сама становлюсь непонятной и непознанной.
Эта история о любви. Никогда не думала, что у любви так много лиц, каждое из которых может подвигнуть человека на неожиданные поступки.
Никогда не думала, что есть множество способов попрощаться.
Глава 1 Сэм
Городок Мерси-Фоллз, что в штате Миннесота, предстает в совершенно ином свете, если знаешь, что до конца жизни останешься человеком. Раньше это место существовало для меня исключительно как летний зной, бетонные тротуары, запах нагретого асфальта и автомобильных выхлопов.
Теперь весна обрядила древесные ветви в нежно-розовые цветочные рюши, и я чувствовал себя здесь как дома.
Лишившись волчьей шкуры, я несколько месяцев пытался научиться жить жизнью обычного парня. Устроился на свою старую работу в магазине «Древняя полка» и блаженствовал в окружении новых слов и шорохе переворачиваемых страниц. Внедорожник, доставшийся мне от Бека, полный его запаха и воспоминаний о моей жизни с волками, я обменял на «Фольксваген Гольф», в который помещались мы с Грейс и моя гитара. Я старался не вздрагивать, когда в открытую дверь магазина влетал порыв холодного ветра, пытался не забывать, что я больше не один. По ночам я прокрадывался в комнату Грейс, обнимал ее и вдыхал аромат своей новой жизни, а наши сердца бились в унисон.
Если моя душа и тосковала при звуках протяжного волчьего воя, я вспоминал о своей новой, обычной жизни, и эти мысли облегчали мою боль, подобно целебному бальзаму.
Я предвкушал, как вместе с любимой девушкой буду год за годом встречать Рождество — еще недавно я и мечтать не мог о возможности состариться в своей новой, человеческой шкуре. Теперь у меня было все, что только можно пожелать.
Глазам своим едва ли верю,
Открылись мне будущего двери.
Я начал брать с собой в магазин гитару. Посетителей было мало, и никто не мешал мне играть и напевать в тишине среди книг. Маленький ежедневник, подарок Грейс, постепенно заполнялся словами. Каждая новая страница с проставленной вверху датой знаменовала маленькую победу над отступающей зимой.
Сегодняшний день начался как обычно: лужи на тротуарах, ни одного покупателя. Вскоре после того как я открыл магазин, хлопнула входная дверь. Неужто посетитель? Я прислонил гитару к стене рядом со своим табуретом и поднял глаза.
— Привет, Сэм, — сказала Изабель.
Странно было видеть ее одну, без Грейс, и вдвойне удивительным казалось ее появление здесь, в магазине, в моей уютной книжной норе. После потери ее брата прошлой зимой голос Изабель сделался резче, а взгляд острее, чем когда мы с ней только познакомились. Под ее проницательным взглядом я чувствовал себя наивным ребенком.
— Что нового? — поинтересовалась Изабель. Она уселась на соседнюю табуретку и вытянула длинные ноги, скрестив их в лодыжках. Грейс поджала бы ноги под табурет. Изабель заметила мой бумажный стакан с чаем, взяла его и сделала глоток, потом тяжело вздохнула.
Я с сожалением поглядел на отобранный у меня чай.
— Да ничего особенного. У тебя новая прическа?
Идеальные пепельные локоны Изабель исчезли, сменившись дерзкой короткой стрижкой — теперь девушка выглядела еще более прекрасной и в то же время ранимой.
Изабель выгнула бровь.
— Никогда бы не подумала, что ты сделаешься Капитаном Очевидность, Сэм.
— Я им и не делался, — вздохнул я и придвинул к ней стакан с чаем, к которому так и не успел притронуться. Допивать после того, как Изабель отпила, не хотелось — слишком многозначительно. — Если бы я хотел поговорить об очевидном, то спросил бы: «Эй, разве ты не должна сейчас быть в школе?»
— Туше, — усмехнулась Изабель, беря мой стакан, как будто так и надо, потом элегантным движением облокотилась о колени. Я сгорбился на своем табурете, как заправский стервятник. Настенные часы бодро отсчитывали секунды. В небе набрякли белые облака, давая понять, что зима сдает позиции неохотно. Я наблюдал, как снаружи за стеклом витрины пролетает дождевая капля и падает на тротуар. Мысли перебегали с моей потрепанной гитары на лежавший рядом томик стихов Мандельштама («Дано мне тело — что мне делать с ним, таким единым и таким моим?»). Наконец я наклонился и нажал кнопку на спрятанном под прилавок музыкальном центре — из динамиков под потолком снова заиграла привычная музыка.
— Я видела волков рядом со своим домом, — проговорила Изабель и покачала стаканом, взболтав остатки чая. — На вкус трава травой.
— Ну, ты же выпила, — заметил я. Мне было ужасно жаль чая: горячая жидкость дарила мне ощущение безопасности даже в холодную погоду. Хоть я и знал, что больше не нуждаюсь в этой защите, все равно чувствовал себя увереннее, держа в руках горячий напиток. — Насколько близко они подошли к дому?
Девушка пожала плечами:
— С третьего этажа я увидела, как они мелькали между деревьями. У них явно начисто отсутствует чувство самосохранения, не то они держались бы подальше от моего отца. Он-то никакой любви к волкам не питает. — Взгляд ее остановился на рваном шраме у меня на шее.
— Я помню, — ответил я. Строго говоря, у Изабель тоже не было причин любить волков. — Если, превратившись в человека, кто-то из них встретится на твоем пути, дай мне знать, ладно? До того как позволишь своему отцу набить из них чучела и поставить у себя в фойе? — Дабы смягчить эффект, я произнес слова «фойе» на французский манер: «фуайе».
Изабель пронзила меня таким испепеляющим взглядом, что другой на моем месте непременно окаменел бы.
— Раз уж речь зашла о «фуайе», — протянула она. — Ты теперь живешь один в том большом доме?
Я не жил в доме Бека. В глубине души я понимал, что должен занять место приемного отца и встречать там прибывающих членов стаи по мере их превращения в людей по весне; также следовало приглядеть за четырьмя новыми волками, которые, вероятно, уже вот-вот превратятся… вот только мне претила мысль о том, чтобы войти в тот дом, заранее зная, что я не увижу там Бека.
Все равно это место перестало быть моим домом, потому что теперь мой дом был там, где Грейс.
— Да, — ответил я.
— Лжец. — Она тонко улыбнулась. — Грейс и то врет лучше тебя. Покажи, где тут у вас книги по медицине. И не смотри так удивленно — я зашла сюда с конкретной целью.
— Ни секунды в этом не сомневался, — пробормотал я и указал в угол. — Просто я лишь сейчас установил, что это за цель.
Изабель соскользнула со стула и зашагала в указанном направлении.
— Я здесь потому, что порой одной Википедии недостаточно.
— Если собрать все вопросы, ответов на которые не найдешь в Интернете, получится толстенная книга, — сказал я. Теперь, когда Изабель встала, я снова мог дышать. Взяв первую подвернувшуюся под руку копию какого-то счета, я сложил ее пополам и стал делать бумажного журавлика.
— Кому, как не тебе, знать об этом, — обронила Изабель. — Это же ты у нас еще совсем недавно был плодом человеческой фантазии.
Я состроил рожу, не поднимая глаз от журавлика. На одном крыле птички темнел черно-белый штрих-код счета, отчего второе крыло казалось длиннее. Я взял ручку и уже хотел нарисовать полоски на чистом крыле, но в последний момент передумал.
— И что именно ты ищешь? Серьезных книг по медицине у нас мало. В основном самолечение «для чайников» и книжки по нетрадиционной медицине.
