— Вот и хорошо, — улыбнулся Малкольм. — Присядь, Джейми, и давай вообразим, что мы в Данвигане, что за окном слышится ропот прибоя и пронзительные крики чаек. Серые тюлени выползают на берег для брачных игр. Сейчас начало лета — свадебная пора для зверей и птиц. Итак, мы сидим в холле замка Данвиган…

— Может быть, лучше в Бенморе? — осторожно спросила Джейми. Замок Данвиган, древняя крепость рода Маклеодов, стоял на утесе над морем; он был прекрасен, и из окон его открывался вид на сверкающую морскую гладь, но это был замок Малкольма. Джейми бывала там только вместе с родными и никогда не оставалась с хозяином наедине. А теперь с этим замком для нее неразрывно связывались воспоминания о боли и горьком унижении. Что же до Бенмора — это было родовое гнездо Макферсонов: там Джейми выросла, там впервые встретилась с Малкольмом.

— Нет, дорогая, только не Бенмор! — покачал головой Малкольм, садясь рядом с ней. — У меня просто не хватит воображения!

— Но почему?

— Тишина, — загадочно прошептал он. — Можешь себе представить, чтобы в Бенморе было так тихо?

Джейми помотала головой, невольно улыбнувшись.

Малкольм был прав: во всем Кеннингхолле царила глубокая тишина, нарушаемая лишь шумом дождя за окном.

— Что ты! В Бенморе все время что-то происходит!

— А можно ли там найти хоть одну пустую комнату? И это было верно: по уютным покоям замка Бенмор с утра до глубокой ночи носились дети. Быть может, Джейми, открывая музыкальную комнату для детей, подсознательно стремилась воссоздать милую атмосферу, в которой прошли ее собственное детство и юность. Наверное, именно поэтому музыкальная комната стала ее любимым местом в Кеннингхолле.

Малкольм прав: сейчас здесь удивительно тихо и пусто… В первый раз Джейми поняла, что эта комната часто привлекает ее возможностью уединения. Только здесь она иногда остается одна, чтобы петь и играть для себя, мечтать, просто думать о чем-то своем. Джейми любила Бенмор, но Кеннингхолл дал ей нечто новое — научил оставаться наедине с собой.

— Нет, Малкольм, — прошептала она. — В Бенморе никогда не бывает так пусто.

— Итак, решено, — ответил Малкольм. — Закрой глаза. Мы с тобой в Данвигане.

Джейми зажмурилась — и перед глазами ее, как живые, предстали мощные башни величественного замка. В тот, последний раз она подплывала к заливу Данвиган на корабле. Нет, об этом вспоминать не стоит. В тот день она смотрела на замок со слезами счастья на глазах, видя в нем свое будущее жилище, — но честь стать хозяйкой Данвигана была предназначена не ей.

— На самом деле ты права, — заговорил вдруг Малкольм. — Данвиган — не лучшее место: во многих отношениях там хуже, чем здесь.

— Вовсе нет! — горячо возразила Джейми. — Остров Скай прекрасен — весь, от Куилленских пиков до оврагов Рабха-Ханиш. Малкольм, надо быть настоящим варваром, чтобы не ценить красоту этих мест!

— Должно быть, я и есть варвар, — с грустной усмешкой ответил Малкольм, — ибо не ценю красоту многодневных туманов и вечной промозглой сырости.

— В этом ты прав, — задумчиво прошептала Джейми. Ей казалось, что она чувствует, как бьет в лицо соленый ветер с моря.

— Я знал, что ты согласишься, — кивнул Малкольм. — А вспомни, кто населяет наши острова — грубые, дикие люди, речь их ужасна, понятия о вежливости весьма своеобразные, если не сказать хуже.

— Произношение у них и в самом деле ужасное, прямо как у тебя, — язвительно ответила Джейми. — Что же до вежливости, то, помнится, когда я гуляла по острову, каждый рыбак или пастух, встретившийся на пути, с улыбкой желал мне доброго дня и спрашивал о здоровье моих родителей. Ты лучше вспомни, как живут эти люди: с незапамятных времен они борются за жизнь и с враждебными стихиями, и с сильными врагами. Поистине удивительно, что при этом они сумели сохранить такую доброту и сердечность!

Малкольм молчал, не сводя с нее темных, как ночное небо, глаз.

— Но сам Данвиган на редкость мрачен и неуклюж. Разве не так?

— Данвиган. Замок на скале, — мечтательно прошептала Джейми, глядя ему в глаза.

— Беспорядочная груди камней, продуваемая всеми ветрами, — возразил Малкольм, тоже переходя на шепот.

— Верно, — ответила Джейми. — Замок, под сводами которого в ветреные дни слышится музыка небес.

— Просто эхо, — возразил Малкольм. — Эхо, тысячекратно повторяющееся в пустых залах, по которым бродит угрюмый одинокий лэрд. Джейми улыбнулась.

— Залы полны народу — сегодня праздник. Благородный хозяин замка славится своим гостеприимством: весь остров Скай сидит сегодня за праздничным столом.

— Гости не прибавляют замку красоты. Джейми покачала головой:

— Я вижу, как пылает огонь в очаге, и слышу звуки волынок.

— В Данвигане нет красоты, нет уюта, там нет жизни.

— Нет красоты?! — Джейми по-прежнему шептала, но на этот раз ее шепот был чуть ли не сильнее крика. Малкольм расхохотался от души, радуясь, что видит прежнюю Джейми, и она рассмеялась в ответ. — Ты и вправду варвар, Малкольм Маклеод, если забыл о полотнах Филиппа Анжу — величайшего художника Европы!

— Ты права: работы Анжу — а если говорить правду, то и работы твоей матери, — не знают себе равных. Каюсь в своей невольной ошибке и признаю, что они стоят дороже целого замка.

— Вот как, милорд? — лукаво улыбнулась Джейми. — По-моему, вы льстите моей матери, чтобы заслужить мою благосклонность!

Она поправила пышную юбку, случайно задев колено Малкольма. Все в Малкольме встрепенулось при этом легком прикосновении: огонь, пылающий в его чреслах, рвался наружу. Малкольм сжал кулаки, чтобы не поддаться своим безумным желаниям. Джейми улыбалась, глядя на него: в ее сияющих, смеющихся глазах Малкольм видел отблески своей страсти. О, как он хотел ее!

— Если ты умеришь свое критиканское рвенье и немного подумаешь, — продолжала Джейми, — то, может быть, вспомнишь и иные сокровища своего замка?

Малкольм нахмурился, словно припоминая, но думал он не о Данвигане и не о Шотландии, а только о женщине, сидящей рядом. О ее прекрасном, классически правильном лице, о нежной коже, о черных, как смоль, волосах, в беспорядке рассыпанных по хрупким плечам. Малкольм с трудом оторвал от нее взгляд. Нет, лучше думать о чем-нибудь другом. Он затеял этот разговор, чтобы развеять ее страх, показать, что ему можно доверять. Он надеялся вернуть их старую дружбу. А соблазнять ее не входит в его планы — по крайней мере сейчас.

— Земли Маклеодов, конечно, хороши, — заговорил он с напускным спокойствием, — но совсем нет красивых видов.

— Разве ты забыл вид на пик Хеллавел и плато Маклеодов из западных окон замка? — напомнила Джейми.

— Верно, — согласился Малкольм, хоть и готов был отдать все пейзажи мира за то воплощение красоты, что сидит сейчас рядом с ним. — Но это все-таки не сам замок. Что в нем хорошего? Пустой, голый двор.

— А теперь ты забыл новый искусственный водопад. По крайней мере, он был новым, когда я приезжала туда в последний раз, — улыбнулась Джейми. — А какая прекрасная тропа ведет к нему из замка!

Взор Малкольма тем временем скользил совсем по иным прелестям: суровая красота Данвигана меркла в его сердце рядом с нежным и живым очарованием Джейми.

Джейми краснела под его пристальным взглядом, но не отводила глаз. Вдруг дрожь желания прошла по ее телу: она поспешно опустила голову, но поздно — Малкольм успел разглядеть мелькнувший в ее глазах отблеск страсти.

Малкольм украдкой вздохнул. Главное — не торопить ее. Не пугать, не смущать и не торопить.

— У нас нет традиций! — заявил он с вызовом. — Вот чего не хватает и Маклеодам, и Макдональдам: у островных жителей нет ни легенд, ни семейных преданий, ни родовых обычаев, передающихся из поколения в поколение!

— Как нет? А волынки Макдональдов? А чудесный пояс Маклеодов? А рог Рори Мо?

— Рог Рори Мо? — В памяти Малкольма всплыл далекий день совершеннолетия, когда он торжественно иступил в права главы клана. С самим рогом у него были связаны иные, не столь приятные воспоминания. — Откуда ты о нем знаешь? Разве что по рассказам! Ты была совсем малышкой, когда этот рог наполняли в последний раз!

— Не так уж я была и мала! — рассмеялась Джейми, забавляясь его очевидным смущением. — И все-все помню!

— Да ты еще пешком под стол ходила, бессовестная!

— Говорю же я, помню все до мелочей. Ах, что это был за праздник! Какая толпа собралась в холле замка Данвиган! Мажордом наполнил рог Рори Мо первосортным вином — помнится мне, что в него входит полтора кувшина.

— Хватит! — взревел Малкольм, театрально закрывая лицо руками.

— Прекрасно помню, как ты, красный от волнения, подносишь древний сосуд к губам. По обычаю, новый лэрд должен выпить все одним глотком, не отнимая рога от губ, и не уронить его! Чем тебе не традиция? — Джейми задумалась, словно перебирая в памяти все детали. Малкольм беспокойно заерзал в кресле. — Да-да. Теперь я все вспомнила. По знаку тети Фионы старик священник поднес ей шкатулку, где хранился Чудесный Пояс Маклеодов, — и тетя торжественно препоясала нового лэрда. Ах, Малкольм; какой тут поднялся шум! Какими приветственными криками разразились зрители, как все теснились к столу, чтобы обнять тебя, пожать руку или хотя бы прикоснуться к тебе!

— А больше ты ничего не помнишь? — подозрительно спросил Малкольм.

Ему живо вспомнилось странное чувство, охватившее его, тогда совсем юного лэрда, когда тетя Фиона затянула узел у него на поясе. Словно молния пронзила юношу от макушки до пят: казалось, он ощутил прикосновение иного мира. Никогда ни до, ни после церемонии не случалось ему испытывать ничего подобного.

— А потом тебе стало нехорошо, — лукаво усмехнулась Джейми. — Прямо за праздничным столом!

Малкольм грозно зарычал, но его напускной гнев не обманул Джейми.

Тогда, в шестнадцать лет, он скорее бы умер, чем признался хоть одной живой душе, что не умеет пить «по-мужски». Даже от одного глотка крепкого вина у него перехватывало дыхание и в животе что-то болезненно сжималось; церемония, во время которой предстояло одним духом выпить полтора кувшина, заранее приводила его в ужас. Однако он мужественно справился со своей задачей, хоть и предчувствовал, каково придется ему потом.

Но теперь, по прошествии многих лет, эти юношеские страдания вызывали у Малкольма лишь улыбку.

— А зачем ты побежала за мной на двор? — рявкнул он. — Я, конечно, должен был сообразить, что от тебя нигде не скроешься!

Не успели гости тогда, в тот далекий день, усесться за стол, как Малкольм, пробормотав какое-то извинение, бросился прочь из зала. Сшибая все на своем пути, юный лэрд пронесся по многолюдному двору, стрелой пролетел по тропинке, ведущей к водопаду, и там, при таинственном свете полной луны, упав на колени, расстался с выпитым вином, а заодно и с сегодняшним завтраком.

Маленькая Джейми догадалась, что чужое присутствие его сейчас только смутит: притаившись в кустах, она наблюдала за страданиями юноши.

— Я не знала, что ты не переносишь вина, и решила, что ты заболел.

— И выведала мою самую страшную тайну! Хорошо, что об этом так и не узнал никто, кроме тебя. — Малкольм повернулся к ней, скорчив устрашающую гримасу. — Неужели ты не понимаешь, какой опасности подвергала себя в ту ночь? Ты стала единственной свидетельницей моего позора! Или не знаешь, что я готов на нее, лишь бы избежать бесчестья? Ты была на волосок от смерти, Джейми Макферсон!

Джейми замотала головой: говорить она не могла, боясь расхохотаться при первом же слове. Наконец она справилась с собой.

— Я не верила, что ты способен причинить мне вред, — скромно ответила она. — И потом, по-моему, в тот момент ты не смог бы меня догнать.

Шотландец наклонился к ней.

— Зато сейчас могу, — проговорил он глухо, положив руки ей на плечи. — Да ты, кажется, и не убегаешь. Может быть, сыграем по новой? Ведь ты по-прежнему угрожаешь моей… — Он замялся, подыскивая подходящее слово.

— Твоей репутации? — подсказала Джейми, поеживаясь под его ласковыми прикосновениями.

— Можно и так сказать. — Он шутливо схватил ее за горло, изображая праведный гнев и готовность отомстить дерзкой.

Джейми чуть приоткрыла рот: глаза ее заблестели, но уже не от давних воспоминаний. Желание с новой силой охватило ее — Малкольм видел это так же ясно, как чувствовал свою собственную страсть.

— Ваше последнее желание, миледи? — хрипло произнес он, гладя ее по щеке и касаясь пальцем приоткрытых полных губ. — Говори же, милая! Представь, что тебе остался миг, чтобы выполнить самое заветное желание всей жизни! Открой свое сердце! Говори, иначе… иначе тебя постигнет страшная и неминуемая кара!

Но Джейми не стала тратить время на разговоры. Обняв любимого за плечи, она молча прильнула к его губам.

Глава 27

Поцелуй был прерван стуком в дверь. Джейми испуганно отпрянула и непременно бы упала, если бы Малкольм ее не удержал.

— Кто там? — спросила она дрожащим голосом.

— Госпожа, у меня к вам поручение от леди Кэтрин, — раздался шепот из-за двери.

Джейми тревожно покосилась на Малкольма, затем прокашлялась, стараясь вернуть голосу уверенность:

— Что нужно моей кузине?

— Госпожа, она хочет, чтобы вы явились к ней в спальню.

— В такое время?

— Да, миледи. Она готовится ко сну, но не хочет ложиться, не переговорив с вами.

— Хорошо, скажи ей, что я сейчас буду. Удаляющиеся шаги затихли, и Джейми поблагодарила бога, что догадалась запереть дверь.

— Да пошла она к черту! — прошептал Малкольм, садясь в кресло и усаживая Джейми к себе на колени.

Прежде чем Джейми успела возразить, губы его завладели ее нежным ртом и миг превратился в вечность.

Наконец Джейми оторвалась от его губ.

— Мне надо идти! — прошептала она, но Малкольм уже покрывал поцелуями чувствительную шею, руки его гладили грудь, воспламеняя Джейми даже сквозь платье.

— Она ведь снова пошлет за мной, — бормотала Джейми, изгибаясь под его прикосновениями. — Кэтрин никогда не отличалась терпением, и… — Малкольм освободил ее грудь из глубокого выреза и прильнул к ней губами. — О, Малкольм! — простонала Джейми, чувствуя, как возгорается в ней неутолимый, всепоглощающий огонь.

За дверью снова послышались шаги, и Джейми испуганно застыла. Малкольм неохотно выпустил ее грудь и поправил платье. Но поздний гость, кто бы он ни был, прошел мимо.

— Проклятые англичане словно взбесились! — выругался Малкольм, заправляя ей за ухо выбившуюся прядь черных волос. — Других дел у них нет, как только нам мешать! Неужели они не понимают, что мы хотим остаться наедине?

— Надеюсь, что не понимают! — фыркнула Джейми, уткнувшись ему в плечо.

Малкольм молча смотрел на нее: глаза его сияли нежностью.

— Что же ты? — прошептал он. — Или забыла, что мы в Данвигане?

— Хотела бы я там быть! — прошептала она в ответ, поднимаясь с его колен и оправляя платье.

Малкольм тоже встал и теперь с улыбкой рассматривал ее растрепанные волосы и измятые юбки.

— Надеюсь, ты не собираешься показываться на глаза кузине Кэтрин в таком виде!

— Не тебе критиковать мой вид! — подняла на него смеющиеся глаза Джейми. — Я по крайней мере не лазила по стенам под проливным дождем!

— Верно, Джейми. — Малкольм подошел к ней вплотную, вглядываясь в прекрасное лицо так, словно хотел запомнить его на всю жизнь. Он провел пальцами по зарумянившейся щеке, поправил прядь волос, легко прикоснулся к особенно чувствительному местечку на шее, которое несколько минут назад целовал. — Но, знаешь ли, по твоему виду нетрудно догадаться, что мы с тобой…

Он сделал многозначительную паузу. Джейми вдруг мучительно покраснела, и Малкольма охватил внезапный стыд: он вспомнил, как совсем недавно жестоко обидел ее. Тогда она так же краснела под его взглядом.

Но теперь она не отводила взор, и в глазах ее не было упрека.

— Ты наглец, Малкольм Маклеод, — прошептала она и подтолкнула его к окну, но Малкольм схватил ее за руки.

— Ты простила меня, милая? — тихо спросил он.

Джейми не задавала вопросов: оба они прекрасно понимали, о чем речь.

— Малкольм, я ни в чем тебя не виню.

Он открыл было рот, но Джейми прикрыла его губы ладонью:

— Не надо. Не говори больше ничего.

Вместо ответа он сжал ее в объятиях и вновь страстно прильнул к ее рту.

Джейми прижалась к нему всем телом, чувствуя, как напряглась его мужская плоть. Все тело ее пронзали языки пламени: она хотела его — хотела уже не как наивная девушка, но как женщина, познавшая любовь.

Но нет, пора остановиться! Кэтрин ждет, и в любой момент их могут застигнуть вместе! С глубоким вздохом Джейми оторвалась от Малкольма и снова подтолкнула его к окну.

— Ты хочешь, чтобы я вернулся? — хрипло спросил Малкольм, открывая окно.

— Я сойду с ума, если ты не вернешься!

— Тогда, чтобы не ввергать тебя в безумие, я подожду здесь.

От одной этой мысли сердце Джейми радостно забилось; но здравый смысл взял верх над безрассудными желаниями.

— Нет, Малкольм! Не сегодня. Уже очень поздно, и мы не знаем, зачем зовет меня кузина. — На лице Малкольма отразилось разочарование, и, видит бог, Джейми его разделяла. — Может быть, мне придется задержаться надолго, — продолжала она, убеждая не столько его, сколько саму себя. — А тем временем кто-нибудь заглянет к тебе в спальню и увидит, что тебя нет. Представляешь, что тогда начнется?

— Трусиха! — прошептал Малкольм и, наклонившись, сорвал с ее губ последний беглый поцелуй.

— Нахал!

Малкольм, рассмеявшись, спрыгнул на карниз. Дождь утих, и небо очистилось: последние легкие облачка уже не закрывали звезд, и в лунном сиянии перед Малкольмом распростерлась необозримая равнина. По ней он мог бы сейчас скакать домой, в Шотландию.

— Джейми! — тихо позвал он.

Она стояла у окна — темный силуэт, освещенный сзади свечами, — такая красивая, что у него болезненно сжалось сердце.

Он хотел рассказать ей о письме, подброшенном под дверь, но понял, что письмо подождет. Не стоит нарушать очарование этой минуты.

— Малкольм, тебя могут увидеть! — прошептала она. — Пожалуйста, уходи!

— Слушаюсь, миледи, — покорно кивнул Малкольм и, ухватившись за побеги винограда, оплетающие стену, принялся карабкаться к своему окну.

Кэтрин готовилась ко сну: она сидела перед зеркалом, и умелая горничная расчесывала ее роскошные волосы. Однако сейчас даже зрелище собственной красоты не утешало будущую королеву. Ее снедало нетерпение: прошел, должно быть, целый час, а мерзавки Джейми нет как нет!

— Ты сказала ей, чтобы она пришла немедленно?

Другая горничная, молоденькая робкая девушка, замерла с подушкой в дрожащих руках.

— Д-да, миледи.

— Сказала, что я уже ложусь спать и срочно хочу ее видеть?

— Да, миледи, клянусь вам!

— Так где же она? — раздраженно воскликнула Кэтрин, срывая с пальцев и бросая на стол дорогие перстни. — Она что, испытывает мое терпение?

Девушка молчала, от души желая провалиться сквозь землю. Молчали и остальные три горничные, притворяясь, что не слышат разговора. Кэтрин не любила болтливых служанок: по ее понятиям, слуги должны были знать свое место.

Невеста короля сняла ожерелье — подарок царственного жениха — и, погладив драгоценное украшение, бережно положила на стол. Дома, в Кеннингхолле, она не хотела изводить себя тревожными мыслями о будущем. Кэтрин снова взглянула в зеркало: оттуда смотрела на нее прекрасная и соблазнительная женщина с белой, как снег, кожей, пухлыми губами, вздернутым носиком и огромными, чуть раскосыми янтарными глазами. Золотисто-каштановые кудри обрамляли ее сердцевидное личико и спадали на пухлую грудь. Да, она просто создана, чтобы покорять мужчин! Один поворот головы — и самые неприступные женоненавистники падают к ее ногам! А стоит кому-нибудь заглянуть в вырез ее платья — и бедняга становится ее вечным рабом! Кэтрин вздохнула, и грудь ее призывно заволновалась под тонкой тканью ночной сорочки.