— Джейми придется ехать, — прошептал он. — У меня нет иного выхода: я должен отослать ее, причем немедленно.

— Ты уже сказал ей об этом?

Граф покачал головой:

— Не было времени. Письмо вручили мне, как только мы вернулись с охоты.

Френсис задумчиво разглядывала узорное шитье на камзоле мужа.

— Так и Малкольм тоже ничего не знает?

— Это не его дело.

— Ты так думаешь? — спросила Френсис, поднимая глаза навстречу проницательному взору мужа.

Серрей промолчал.

— Может быть, мне стоит поговорить с Джейми?

Прежде чем она узнает новости от них. — И она бросила сердитый взгляд на девушек, сидящих в углу зала.

Серрей нежно погладил жену по щеке.

— Милая, ты пытаешься выиграть время, но рано или поздно Джейми все равно придется уехать.

— Ты не можешь заставить ее уехать против воли, — ответила Френсис, прижавшись к его руке. — Она должна решить сама.

— Любовь моя, она в Англии. Она добровольно приняла покровительство моего отца. Согласись, сейчас уже поздно менять решение. — Однако, взглянув на лицо жены, граф Серрей понял, что Френсис в этом не убеждена. — Вспомни, как мы с тобой встретились в первый раз. У тебя было столько же причин не желать нашего брака, сколько сейчас у Джейми не желать брака с Эдвардом.

— Что ты! Гораздо больше! — улыбнулась Френсис.

— Вот видишь! — рассмеялся он. — Но человеческое сердце постепенно учится любить, согласна?

— Позволь мне поговорить с ней, — попросила Френсис, целуя его ладонь.

— Как пожелаешь, любовь моя.

— И заметь, Серрей, — добавила она, смело глядя ему в лицо, — что Эдвард совсем не похож на тебя!

Несколько секунд муж и жена смотрели друг на друга, глаза их светились любовью.

— Еще одно, Френсис, — заговорил наконец Серрей, протягивая ей письмо. — Прочти его. Думаю, то, что пишет отец о происхождении Джейми, убедит ее поехать. Возможно, поэтому он и зовет ее ко двору.

Френсис взяла письмо у него из рук и подошла к окну. Прочтя первые же строки, она подняла глаза на, мужа — на лице женщины отражалось такое глубокое изумление, какого, наверно, ей не приходилось испытывать за всю жизнь.

Граф Серрей только кивнул в ответ.

— Как ты сюда попал? — с тревогой спросила Джейми. Но Малкольм прижал ее к стене и поцеловал вместо ответа.

— Через дверь, — сообщил он, на секунду оторвавшись от ее рта, и тут же прильнул губами к нежной шее.

Джейми попыталась оттолкнуть его.

— Малкольм, уходи немедленно! Леди Френсис… — Но он снова заставил ее замолчать самым приятным способом, какой только придумали люди для этой цели.

Джейми опасливо покосилась на дверь — слава богу, заперта! Слабеющими руками она снова попыталась оттолкнуть Малкольма.

— Френсис известила меня, что хочет со мной поговорить. С минуты на минуту она будет здесь. Уходи через окно, и немедленно!

— Средь бела дня? — усмехнулся Малкольм. — Да меня подстрелит стража, приняв за грабителя!

— Нельзя, чтобы Френсис застала нас вместе! — настаивала Джейми, тщетно пытаясь подтолкнуть шотландца к окну.

Он только крепче прижал ее к себе, сорвав с губ новый поцелуй.

— Джейми, я по тебе соскучился!

— Мы виделись всего час назад! — отбивалась она, пытаясь вырваться из его железных объятий.

— Я без тебя жить не могу!

— Хоть ты, Малкольм Маклеод, и упрям, как осел, но на этот раз ты меня послушаешься! — с этими словами Джейми снова подтолкнула его к окну, и Малкольм подчинился. — Даже страшно подумать, что случится, если Френсис застигнет нас вдвоем! Она скорее всего уже идет сюда! Беги скорее, Малкольм!

Малкольм высунул голову в окно, глядя на карниз, залитый лучами солнца.

— Ты уверена, что мне стоит скрываться этим путем? — снова обернулся он к Джейми.

— Да, и поскорее! — кивнула она.

— Но, Джейми, меня наверняка заметят!

— Об этом ты лучше бы подумал, когда шел сюда, дурень ты этакий! — взорвалась Джейми. Раздался стук в дверь: Джейми замерла, а затем снова толкнула Малкольма к подоконнику. — Малкольм, делай что хочешь, только скройся от глаз Френсис!

Огромной ладонью он нежно погладил ее по щеке.

— Хорошо, любовь моя. Иди отопри дверь, а обо мне не беспокойся.

Джейми поцеловала его пальцы, и Малкольм спрыгнул на карниз. Поправив прическу и пригладив юбки, Джейми отворила дверь и тепло приветствовала женщину, стоящую на пороге.

— О, Джейми, ты здесь? — удивилась Фрэнсис. — Я думала, ты еще не вернулась из сада!

— Вернулась всего минуту назад, — ответила Джейми, пошире распахнув дверь и жестом приглашая Френсис войти. — Твоя горничная сказала, что ты хочешь срочно поговорить со мной по какому-то важному делу. Что случилось, Френсис?

Френсис прошла на середину зала.

— Джейми, я расскажу тебе все, что знаю, но… Ах, как хорошо, что вы уже здесь!

При этих словах Джейми обернулась — и, к величайшему своему изумлению и ужасу, обнаружила за музыкальным столиком Малкольма! Он сидел, небрежно скрестив ноги и невинно улыбаясь, словно имел полное право здесь находиться!

— Что ж, не будем откладывать трудный разговор, — начала Френсис.

Джейми непонимающе смотрела на нее, еще не оправившись от шока. Наконец, сообразив, что выглядит по меньшей мере странно, Джейми опомнилась и захлопнула дверь. У нее вдруг закружилась голова — пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Джейми приложила дрожащую руку ко лбу, дурнота прошла.

Итак, Френсис сама пригласила Малкольма присутствовать при разговоре! Страх Джейми сменился гневом: она бросила на шотландца убийственный взгляд. Как не стыдно ему так ее пугать!

— Джейми, — Френсис, очевидно, не желала терять времени на предисловия, — из дворца прибыл гонец с письмом от герцога. Его светлость требует, чтобы ты немедленно прибыла ко двору.

Лицо Джейми залила смертельная бледность; она подняла на подругу испуганный взгляд. По лицу Френсис тоже нельзя было сказать, чтобы неожиданная новость ее обрадовала.

— Герцог не объясняет причин такого приказа, — продолжала она, — только подчеркивает, что ты должна явиться ко двору немедленно.

— Но почему? Что все это значит? Леди Френсис, этого не может быть!

Джейми в панике затрясла головой. Нет, это невозможно! Казалось, холодный клинок вонзился ей в сердце, разрушая мечты и надежды на счастье.

Малкольм тяжело поднялся с места, лицо его исказилось гневом.

— Однако, милая, все так и есть, — ответила Френсис. — И тебе пора собираться. Нам надо решить, что ты возьмешь с собой.

— Подождите, леди Френсис, — холодно прервал ее Малкольм. — Если я не ошибаюсь, Джейми — не фрейлина Генриха и не вассал герцога Норфолка. Она в этом доме гостья. Как может герцог отдавать ей подобные приказы, не сообразуясь с ее желаниями?

— Может, как ее родной дядя. — Взглянув в напряженное лицо Малкольма, Френсис продолжала: — Я должна рассказать Джейми нечто очень важное. Серрей уверен, что вам эта тайна известна, но мы понятия не имеем, знает ли о ней сама Джейми. А ведь, возможно, именно в этом причина столь решительного требования герцога. Джейми должна узнать правду.

— Какую правду? — воскликнула Джейми, переводя тревожный взгляд с Малкольма на Френсис. — Малкольм! Ради бога, Френсис! — повторила Джейми, стукнув ладонью по столу. — Какую правду? Что там в письме?

Графиня повернулась к Джейми и взглянула ей в глаза.

— Иди сюда, к нам, — негромко позвала она, протянув к ней руку. — Лучше будет, если ты услышишь эту новость от нас — близких тебе людей. — Она нерешительно оглянулась на Малкольма. — Мы постараемся ответить на все твои вопросы.

— Леди Френсис, я в этом не участвую, — мрачно отозвался Малкольм.

Ноги у Джейми подгибались, осторожно, мелкими шажками она добралась до кресла и почти рухнула в него. Девушка не могла даже предположить, что сейчас услышит, но догадывалась, что этой новости суждено круто изменить ее жизнь.

Глубоко вздохнув, Френсис снова обратила растерянный взгляд на Малкольма.

— Дорогая, я решила поговорить с тобой сама, побоявшись, что Серрей будет недостаточно деликатен, но теперь даже не знаю, с чего начать.

— Начните с начала, леди Френсис, — угрюмо процедил Малкольм, опершись о стол. — И продолжайте, пока не дойдете до конца.

Френсис повернулась к Джейми:

— Возможно, тебе уже рассказывали об этом родители, точнее те, кого ты привыкла называть родителями.

— Да с какой стати? — воскликнул Малкольм, стукнув кулаком по столу и выпрямившись в полный рост. — И где Серрей? Почему не придет сам и не объяснит, что тут затевается? Что это за интрига, леди Френсис? Кто и почему выбрал такой способ сообщить Джейми о ее происхождении? Что за всем этим стоит? К чему это приведет?

— По совести сказать, Малкольм, я сама хотела бы узнать ответ, — промолвила Френсис, устало опускаясь в кресло.

— Ради бога! — взмолилась Джейми. — Прекратите обсуждать меня, словно меня здесь нет! Я догадываюсь, что ваша «тайна» чрезвычайно важна для меня и моих родных, и хочу услышать ее немедленно! Малкольм! В конце концов, ты мой соотечественник.

Френсис подняла голову, и в ее взгляде Джейми прочла смущение, сострадание, печаль — и ответ на мучившую ее загадку.

— Нет, Джейми, — произнесла она. — Ты чистокровная англичанка. А твой отец — король Англии.

Глава 30

Словно ледяная стрела пронзила ее от макушки до пят, пригвоздив к месту.

— Нет! — непослушными губами прошептала Джейми.

— Твоя мать, Мэри Болейн, была родной племянницей его светлости герцога Норфолка. Некоторое время она была любовницей короля Генриха; затем бежала на континент, где тайно родила тебя. После смерти Мэри твоя тетя Элизабет Болейн и ее муж Эмброуз Макферсон воспитали тебя как собственную дочь. Малкольм, подтвердите, что я говорю правду!

— Я ничего не могу утверждать, — процедил Малкольм. — Я слышал, что у Мэри был сын, который умер в младенчестве.

Френсис удивленно взглянула на Малкольма. Но Джейми не могла обманывать себя: один взгляд в лицо Малкольму — и стало ясно, что Френсис говорит правду и он это знает. Он просто старается защитить ее от страшного известия.

— Френсис, расскажите мне все, что знаете, — тихо попросила она.

— Дорогая, больше мне почти и нечего рассказывать. Не понимаю, почему Элизабет Болейн решила скрывать твое происхождение ото всех и от тебя в том числе.

Этого Малкольм не выдержал.

— И это, по-вашему, правда? — начал он обвиняющим тоном. — Хорошо, предположим, в подобных слухах есть доля истины; но кто вам сказал, что это вся правда? Можно подумать, Элизабет совершила преступление тем, что спрятала девочку от английских палачей! А что бы вы сделали, леди Френсис, если бы ваши сестры одна за другой гибли от руки короля?

— Но королева Анна была виновна, — пролепетала смущенная Френсис.

— В чем же? — спросил Малкольм. — В том, что не смогла дать королю наследника? И этого, по-вашему, достаточно, чтобы отправить женщину на плаху? Или в том, что ее царственный супруг положил глаз на Джейн Сеймур и именно поэтому решил избавиться от надоевшей жены? А обвинения в колдовстве… ну, это просто смешно. Нет, не колдовство погубило королеву, а распутство и жестокость ее венценосного мужа!

— Нет! — воскликнула Френсис, прижав руку ко рту. — Не говорите так!

Взмахом руки Малкольм отмел ее возражения.

— Нет, говорите вы? Может быть, вам известно, как погибла Мэри Болейн? Я вам расскажу: ее зарубил англичанин на глазах у ее сестры Элизабет!

— Малкольм! — умоляюще воскликнула Джейми, вскакивая и простирая к нему руки. Взволнованный взгляд ее встретился с его темными глазами, пылающими гневом. — Не надо так. Ты же знаешь, леди Френсис не желает мне зла!

Шотландец провел рукой по лицу, словно стирая следы гнева.

— Хорошо, оставим это. Но знаете, графиня, великий Эразм, у которого учились мы с вашим мужем, не раз повторял, что порой лишь тонкий волосок отделяет Истину от Лжи. За прошедшие недели я привык думать о вас как о мудрой и благородной женщине, достойной такого мужа, как Серрей. Все, о чем я вас прошу, — семижды семь раз подумать, прежде чем предъявлять людям, которых вы не знаете, тяжкие обвинения. Чей бы дочерью ни была Джейми — Элизабет, Мэри да хоть самого царя Соломона! — заверяю вас, все, что сделали для нее Элизабет и Эмброуз, было сделано только из любви.

— Я верю, Малкольм, — тихо ответила Френсис.

— Тогда прошу извинить, миледи, за мою излишнюю резкость. Но я не мог сидеть и спокойно слушать, как чернят дорогих мне людей.

Френсис, кивнула, смущенно потупившись, затем поднялась с места.

— Джейми, думаю, вам с Малкольмом многое нужно обсудить. Поверь, у меня и в мыслях не было оскорбить тех, кто тебе дорог. Что же касается твоего происхождения… — Она грустно улыбнулась. — Правда это или нет, но его светлость в это свято верит. А значит, и Эдвард тоже.

Графиня подошла к Джейми и жестом участия дотронулась до ее руки. Взгляд ее серых глаз был честен и прям, в нем читалось сострадание.

— Я вас оставлю. — Френсис пошла к двери, но, что-то вспомнив, остановилась на полпути: — Да, я выторговала у Серрея лишний день на сборы. Ты уедешь только послезавтра.

— Миледи! — остановил графиню резкий оклик Малкольма. Френсис обернулась на пороге. — Скажите, — овладев собой, Малкольм заговорил гораздо мягче, — откуда вы и все прочие узнали то, что вы сейчас рассказали Джейми?

Френсис могла бы не отвечать на этот вопрос, но, к удивлению Джейми, сочла возможным дать ответ.

— До сегодняшнего дня я не знала, что ты — родня Говардов, — заговорила она, оборачиваясь к девушке. — Но, насколько я поняла из слов мужа, его светлость знал об этом еще с… — Она вдруг сбилась и замолкла, уставившись себе под ноги.

— Френсис, когда он узнал об этом? — настаивала Джейми.

— Твоя тетка, Анна Болейн, открыла герцогу эту тайну накануне казни, — помявшись, ответила Френсис. — Думаю, она надеялась, что ее дядя расскажет эту новость королю и тем вымолит ей прощение.

— Но его светлость не выполнил ее просьбы? — тихо спросила Джейми.

Френсис покачала головой:

— Не знаю. Просто не знаю. На суде его светлость был представителем короля, но после казни впал в немилость. Может быть, он пытался поговорить с королем, но тот просто не стал его слушать.

Френсис пожала плечами и умолкла, смущенно глядя на кузину. Слова были не нужны: обе женщины прекрасно знали, что король не пропустил бы такую информацию мимо ушей. Герцог Норфолк попросту предал свою несчастную племянницу.

— Анна погибла на плахе, — закончила Френсис, — это все, что я знаю!

И она вышла, тихо прикрыв за собою дверь.

Джейми молча смотрела ей вслед, в голове у нее роились давно похороненные воспоминания.

Баржа покачивается на речных волнах, за окошком проплывают зеленые французские берега. Дверь каюты распахивается, и Джейми нерешительно входит внутрь. Хрупкая, необыкновенной красоты женщина с черными как смоль волосами протягивает руки ей навстречу. Джейми знает, что мама больна: ей нельзя выходить на воздух…

Тогда Джейми было всего четыре года, но она очень хорошо запомнила мать. Чувствуя нависающую над ней смертельную угрозу, Мэри вспомнила о дочери: она ласкала малютку с болезненной нежностью, словно стараясь стереть из ее памяти те месяцы и годы, когда девочка была лишена материнской ласки.

Джейми обхватила себя руками: холод прошлого пронизал ее до костей. Сейчас ей вспомнились похороны.

На окраине города, опустошенного страшным пожаром, двое угрюмых мужчин роют могилу. Маленькая Джейми стоит рядом. Она не понимает, что происходит: если мама ушла на небеса, то кого и зачем собираются зарыть в землю эти хмурые люди?

Дядя Филипп берет девочку на руки, и Джейми прячет лицо у него на плече. Только она знает секрет: дядя Филипп — на самом деле тетя Элизабет. Много лет она странствовала вместе с Мэри и ее дочерью, притворяясь мужчиной, чтобы их странная компания не вызывала подозрений. Элизабет зарабатывала на жизнь всей семье своим талантом художницы. Картины продавались под именем Филиппа Анжу.

Потом — долгий путь в далекую Шотландию. Ночные слезы и молитвы о прощении. Девочка знала: мама умерла из-за нее. Бог отнял у нее маму, потому что Джейми больше любила тетю Элизабет.

Огромный человек подхватывает ее на руки и поднимает к небесам. Джейми визжит — страшно падать с такой высоты! — но мгновенно успокаивается, взглянув ему в лицо. На ее взгляд, великан некрасив — лицо его пересечено шрамом; но глаза у него синие, как море в солнечный день, и добрые-предобрые, и Джейми понимает, что этот человек ни за что ее не уронит. Голос его грохочет, как гром: Джейми с трудом разбирает смысл слов, произносимых со странным акцентом, но догадывается о сути сказанного. Добрый великан обещает любить ее и Элизабет и заботиться о них до конца своих дней. Он никогда-никогда не позволит Элизабет уйти на небеса! Великана зовут Эмброуз Макферсон, но Джейми скоро начнет называть его папой.

Джейми почувствовала, что дрожит все сильнее. Нет, Генрих Английский — ей не отец. Ее отец — Эмброуз, который много лет любил ее и заботился о ней как о родной дочери.

Малкольм привлек Джейми к себе, и она спрятала лицо у него на груди, радуясь, что может разделить свое горе с самым близким человеком на свете.

Он крепко прижал ее к себе и погладил по спине.

— Мне жаль, Джейми, — прошептал он ей на ухо. — Очень жаль, что правда вышла на свет таким образом.

Джейми подняла на него полные слез глаза. — Но это действительно правда, хоть Макферсоны много лет скрывали ее от всех, включая и тебя. Я очень давно знаю твоих приемных родителей, и, поверь, Джейми, они делали это, чтобы защитить тебя.

Малкольм грустно замолчал, и тогда Джейми произнесла: — Да, понимаю. Ведь мир, с которым мне теперь предстоит встретиться, жесток. От опасностей, которым я подвергла себя добровольно, покинув Шотландию они и пытались меня оградить.

Малкольм осторожно заправил ей за ухо выбившуюся прядь.

— Ты сердишься на них? На Эмброуза и Элизабет?

— Что ты! — воскликнула пораженная Джейми. — Как можно? Как можно сердиться на них за то, что они защищали, берегли и любили меня как родную дочь! — Она прижалась ухом к его груди, слушая, как бьется сильное большое сердце. — Они никогда не делали различий между мной и своими детьми, и за это я любила их еще больше. Ведь я всегда знала, что я — не родная дочь Макферсонов.

— Так ты знала?

— Только часть правды, — ответила Джейми. — Я всегда знала, что моя настоящая мать — Мэри. Я даже помнила, как мы с ней странствовали по Европе, но понятия не имела, отчего она умерла.

— Теперь знаешь, — глухо ответил Малкольм.

Глаза Джейми снова затуманились слезами; совладав с собой, она взглянула Малкольму в лицо.

— Что же до отца — ни в детстве, ни позже я не спрашивала, кто мой настоящий отец. Да и что значит «настоящий»? Эмброуз Макферсон всегда заботился обо мне, и я полюбила его как родного. Для меня настоящий отец он и никто иной.

— Ты всегда называла их отцом и матерью…

— Потому что так оно и было! Я хотела, чтобы они были моими родителями, и молила бога об одном: чтобы они любили меня как дочь! — Волнение сдавило ей горло; она не могла продолжать.

— И господь внял твоим молитвам, — тихо и нежно ответил Малкольм.

— Есть кое-что еще. Даже сейчас мне трудно в этом признаваться. Еще при жизни Мэри я втайне мечтала, чтобы моей матерью была Элизабет. — Она смахнула набежавшую слезу. — Воспоминания о Мэри неразрывно связаны для меня с жизнью во Флоренции, когда она… когда она отвергала меня. А Элизабет никогда не стыдилась дарить мне свою любовь. Тетка дала мне то, чего не смогла дать родная мать.