Я вздрогнула:

– Как ужасно. Бедняжка.

– Да, вы правы, – спокойно проговорила миссис Хескет. – Убийцы запаниковали, вытащили тело на темную улицу и убежали. Полицейские нашли его на рассвете, когда испуганная жена уже успела заявить об исчезновении мужа.

Кэб вновь тронулся с места. Я представила, что должна была перечувствовать молодая женщина, и у меня закололо в сердце. Когда миссис Хескет начала рассказывать свою историю, я все думала, при чем тут я, а теперь вовсе забыла о том, что она имеет ко мне отношение.

– Морган и его негодяи не попали под подозрение, – вздохнула она. – Было решено, что на доктора напали местные головорезы. Его жена обезумела от горя. К счастью, она была под присмотром старшего партнера доктора Тюдора, которого звали мистер Лэнгли, потому что через несколько дней родила семимесячного ребенка. У нее, естественно, от потрясения пропало молоко, и доктор Лэнгли нашел для младенца кормилицу. Потом он решил, что должен известить о случившемся семью девицы.

– Он знал, что она бежала из дома? – спросила я.

– Нет. Он ничего не знал, а так как молодая женщина была в горячке и почти все время в беспамятстве, он ни о чем не мог ее расспросить. Доктор Лэнгли счел необходимым разыскать ее семью, чтобы было кому о ней позаботиться в трудное время, поэтому он изучил все документы, имевшиеся в доме. Таким образом ему стало известно имя ее состоятельного отца.

Кэб остановился. Вновь я стояла перед домом на Чэнсери-лейн, куда меня когда-то привез мистер Бонифейс. Миссис Хескет расплатилась, открыла дверь и пригласила меня войти.

– Пойдемте в гостиную, дорогая. Только подождите, я возьму бумаги. Вот они. Ох, мне так стыдно, что я позволила дураку Бонифейсу провести меня. Идемте, Ханна. Позвольте мне взять ваше пальто и шляпку, девочка. Сидите, читайте, а я пока заварю нам хорошего чаю. Служанку я сегодня отпустила. Не хотела, чтобы кто-то подслушал. Ах, какое на вас прелестное платье. Должна сказать, Бонифейс провел меня и, наверно, получил неплохие деньги, но, слава Богу, я ему никогда особенно не доверяла. Он ведь даже ни разу не намекнул, что собирается жениться на мне. Вы понимаете, я вовсе не неразборчивая особа, но мне нравятся неожиданные встречи иногда.

Не переставая разговаривать, она повесила мое пальто и пристроила шляпку в холле рядом с ее собственными, усадила меня в кресло, подняла штору, чтобы мне было лучше видно, и положила мне на колени синюю папку.

– Девочка, вам удобно? Хорошо. Я иду на кухню делать чай, а вы пока читайте, и... – Она на секунду умолкла, потом улыбнулась мне и виновато проговорила: – Надеюсь, вы не будете очень расстроены.

– Не думаю, что меня можно чем-нибудь расстроить, миссис Хескет. Но прежде, чем я примусь за чтение, скажите, бедняжка вернулась к отцу?

– Да, – спокойно ответила она и показала рукой на папку. – Все там. Она вернулась к отцу, потому что ее дух был сломлен и ей некуда было больше податься.

– А ребенок?

– Ее отец убедил доктора Лэнгли, что лучше ей думать, будто ребенок умер. Она его ни разу не видела и не держала на руках, потому что была без сознания.

– И доктор согласился с ним?

– Прочитайте сами. Только не забывайте, что отец был богатым и влиятельным человеком.

– И жестоким.

– Да, это тоже. Он увез дочь в Швейцарию на три месяца, а когда они вернулись, все поверили, будто она была в санатории, где ее лечили и вылечили от болезни легких. Через полтора года она вышла замуж за человека из хорошей семьи и с хорошим будущим, которого ей подобрал отец.

– А ребенок выжил, миссис Хескет?

Она кивнула, и я увидела, как затуманился ее взгляд.

– Да. Кормилица тоже была пациенткой доктора Лэнгли. Несчастная женщина, которая потеряла своего ребенка. Она страстно полюбила младенца, и он остался у нее.

– Вы хотите сказать, что он потом жил у кормилицы?

– Да. – Миссис Хескет улыбнулась. – Только этот ребенок был не мальчиком, а девочкой. – Она показала пальцем на папку у меня на коленях. – Читайте, дорогая. Из нее вы все узнаете.

Она тихо вышла из комнаты, и я тут же услыхала звяканье посуды в кухне. Тогда я открыла папку. В ней лежали листы линованной бумаги, исписанные квадратным и очень понятным почерком. На первой странице было что-то вроде заголовка:

Различные данные, касающиеся сэра Джона Бэнкрофта Теннанта.

Я прочитала еще раз. Сэра Джона Теннанта? Человека с холодными глазами змеи? Какое он имеет ко мне отношение? Или к истории, рассказанной миссис Хескет? Я взялась за чтение. Стиль мне показался немного высокопарным, тем не менее.

Я, Томас Бонифейс, излагаю тут основные моменты дела, порученного мне мистером Себастьяном Райдером. Он нанял меня лично, а не как партнера агентства Хескет, потому что считает, что женщины не умеют держать язык за зубами.

Свои выкладки я подтверждаю данными, полученными ранее другими людьми и в дальнейшем использованными мною.

Мой взгляд упал на одно слово в конце страницы, и я быстро пробежала глазами два параграфа, чтобы уловить суть. Руки у меня задрожали, и я заставила себя начать с начала. Очень медленно я прочитала первую страницу, стараясь держать себя в руках, хотя сердце у меня готово было выскочить из груди. Где-то в середине третьей страницы закончилось изложение «основных моментов» и началось то, что мистер Бонифейс назвал «данными, полученными ранее другими людьми».

Я оторвалась от бумаг и с удивлением оглядела комнату, в которой все было по-прежнему, хотя мне показалось, что за несколько минут, которые я провела за чтением, мир перевернулся. Миссис Хескет все еще занималась чаем на кухне, и из-за окна до меня доносился шум с Чэнсери-лейн.

Я прижала ладони к глазам, стараясь осмыслить невероятное. Мне еще надо было прочитать документальные свидетельства, в которых я не сомневалась, если они удовлетворили миссис Хескет.

Правда заключалась в том, что я – не была дочерью Кэтлин Маклиод, которая любила меня и заботилась обо мне со дня моего рождения и до дня своей смерти. Всего лишь неделю-две назад я сидела за одним столом с моей матерью, теперешней миссис Анной Ритчи, дочерью сэра Джона Теннанта, и во мне ничто не дрогнуло.

Люди, о которых говорила в кэбе миссис Хескет, перестали быть безликими существами. Богатым землевладельцем оказался сэр Джон Теннант, его своевольной дочерью – миссис Ритчи. Это она влюбилась в молодого доктора, бежала с ним, родила недоношенного ребенка, когда его убили, а потом вышла замуж за мистера Хью Ритчи.

Я же была ребенком, которого своим молоком выкормила Кэтлин Маклиод и которому посвятила всю свою недолгую и трудную жизнь.

Глава 12

Пришла с нагруженным подносом миссис Хескет. Поставив его на стол, она пристально посмотрела на меня.

– Вам все ясно, девочка? – спросила она.

Я кивнула:

– Да... хотя я кое-чего не понимаю...

Она направилась к бюро, что-то достала, потом подошла ко мне и дала в руки фотографию размером с почтовую открытку. На ней был запечатлен мужчина лет тридцати со строгим лицом и смеющимися глазами.

– Это было в папке, – сказала она, – но я хотела, чтобы вы сначала прочитали, что тут написано. – Она закрыла пальцем нижнюю часть лица мужчины. – Видите сходство в глазах и вообще в верхней части лица. Вы очень похожи. Это ваш отец – доктор Энтони Тюдор.

Я глядела на фотографию и не могла оторвать от нее глаз.

– Он мне нравится. К миссис Ритчи я ничего не почувствовала такого... я хотела сказать, к моей матери. Знаете, я ее видела... и ее мужа, и сэра Джона Теннанта. Мистер Райдер пригласил их на речную прогулку... Но и теперь, когда я знаю, что она моя мать, я ничего к ней не чувствую.

Миссис Хескет вздохнула.

– Люди меняются, – сказала она. – Пожалейте ее, девочка, хотя бы за то, что когда-то она была другой. Такой отец, как сэр Джон Теннант, мог бы сломать любую девчонку, а у нее хватило сил один раз пойти против него. Она поступила храбро.

– Я понимаю. Я не хотела сказать, что совсем ничего не чувствую. Она как-то странно посмотрела на меня, когда мы были на корабле. Наверно, она узнала его черты, но подумала, что это просто совпадение.

– Конечно. Ее ведь уверили, что ребенок родился мертвым. Она даже не подозревает, что вы живы. – Миссис Хескет разлила чай по чашкам. – Вам молока и сахара, дорогая? Вот. А теперь посидите и помолчите, а я пока расскажу вам, что еще есть в папке. Вы, конечно же, сами можете прочитать, но я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, пока мы пьем чай.

Я постаралась привести в порядок свои мысли. Одно, правда, я знала наверняка. Кэтлин Маклиод как была, так навсегда останется моей матерью. Ко мне не подходила поговорка «кровь не водичка», или «свой своему поневоле брат». Я жалела Анну Теннант, которая жестоко страдала, но для меня она не имела ничего общего с холодной и высокомерной миссис Анной Ритчи. Первым делом мне захотелось побольше узнать о женщине, которая действительно стала мне матерью.

– Вы не знаете, как получилось, что Кэтлин Маклиод взялась меня кормить?

– Она всего за два дня до вашего рождения тоже родила ребенка, – участливо проговорила миссис Хескет. – Ваша приемная мать служила гувернанткой в большом доме в одном из центральных графств. Может быть, она была слишком наивна и поэтому поверила, что местный адвокат, который был всего несколькими годами ее старше, любит ее и хочет на ней жениться. Он обманул ее. Пришлось ей бросить работу и уехать в Лондон, где она собиралась родить ребенка и подыскать себе место учительницы. Однако ее ребенок как раз родился мертвым. Она была под наблюдением вашего отца и, наверно, поэтому изъявила желание вас кормить, когда его старший компаньон доктор Лэнгли попросил ее об этом.

Я отпила немножко чаю и подумала о том, какой одинокой, верно, чувствовала себя моя мать. Может быть, ее ребенок умер, потому что она была несчастна и не могла не думать о будущем своего дитя, рожденного вне брака. И все-таки она выходила и вырастила меня, потому что хотела любить кого-нибудь и быть любимой.

– Мне противно думать, что сэр Джон Теннант – мой дедушка. Он чем-нибудь помогал моей матери? Она оставила мне письмо, в котором сказано, что в случае крайней необходимости я должна найти адвокатов и с их помощью обратиться в его благотворительный фонд.

– Вам бы это ничего не дало, – вздохнула миссис Хескет. – Он ужасный человек. Он убил вашего отца, а вашей приемной матери положил тридцать фунтов стерлингов в год на ваше воспитание до тринадцати лет, после чего, как он думал, вы должны были пойти в услужение или на фабрику. К тому времени, как Кэтлин Маклиод умерла, последняя выплата уже совершилась.

Мы долго молчали. Первое потрясение я одолела и стала больше похожа на себя самое. Мне было все равно, кто мой отец и кто моя мать... Как бы то ни было, есть я, Ханна Маклиод, со всеми моими добродетелями и пороками, обретенными за девятнадцать лет жизни. Я любила и люблю мою мать, Кэтлин Маклиод, и только жалко, что я не успела ей сказать об этом. Мне не нравится сэр Джон Теннант, но я не могу ненавидеть его за то, что он убил человека, который, как я теперь узнала, был моим отцом. Слишком все это было далеко от меня. Он приводил меня в ужас, но ненависти я не ощущала. Что же до миссис Анны Ритчи, то к ней я вообще ничего не испытывала, разве лишь любопытство.

Я взглянула на отложенные в сторону документы и спросила:

– Миссис Хескет, как это все обнаружилось? Наверно, за этим стоит мистер Райдер?

– Да, Ханна, это он. – Она взяла у меня чашку, чтобы налить еще чаю. – Суть в том, что Себастьян Райдер много лет был злейшим врагом сэра Джона, хотя никогда не проявлял этого открыто, имейте в виду. Кажется, его брат покончил самоубийством много лет назад, и он винит в этом сэра Джона.

– Я знаю. Мне Мэтти сказала. Миссис Мэтьюз, домоправительница мистера Райдера.

– А, значит, вам и читать не надо. Себастьян Райдер долгие годы искал, как бы ему отомстить, поэтому вполне хладнокровно нанимал сыщиков, чтобы они искали любую порочащую информацию о семье Теннантов, надеясь извлечь из нее что-нибудь скандальное. Наверное, все отчеты вместе могли бы составить толстую книгу, но многие бумаги ничего не стоят. – Она поглядела на папку, лежавшую рядом со мной. – Там лишь крупинки золота, да и золотом они стали лишь много позже, когда появились другие отчеты. Например, в первом из них, пятнадцатилетней давности, говорится о том, что миссис Анна Хью Ритчи, в девичестве Анна Теннант, унаследовала от своей матери родинку, которой отмечены только женщины этого рода. Она изображает вроде бы маленькую золотистую бабочку.

Я поставила чашку.

– Об этом есть и в отчете. Неужели мистер Райдер все эти годы знал о дочери миссис Ритчи, о которой она сама даже не подозревала?

– О нет, дорогая. О вас он узнал совсем недавно.

Я положила руку на плечо.

– По родинке?

– Да. – Она внимательно разглядывала донышко чашки. – В прошлом году ему как-то пришлось играть в карты в своем клубе, и за одним столом с ним оказался молодой человек, который за год до этого побывал в Париже. Помимо обычных экскурсий, он побывал в кабаре, на танцевальных шоу, на богемных представлениях... и в Колледже для юных девиц мамзель Монтавон. – Миссис Хескет виновато поглядела на меня. – Он сказал, что там ему очень понравилась одна девушка, которая прекрасно говорила по-английски и вообще была весьма образована и приятна в общении. Он обнаружил у нее на плече очень привлекательную родинку, похожую на золотистую бабочку. Через год, когда он опять посетил Париж в надежде... повидаться с девушкой, оказалось, что она исчезла, и он был очень огорчен. У миссис Хескет дрогнул голос.

– Пожалуйста, не смущайтесь, – сказала я.

К моему удивлению, глаза у нее наполнились слезами.

– Ох, девочка, это так ужасно.

– Поначалу правда было ужасно. Однако если хотите жить, нельзя позволять обстоятельствам мучить вас, и мне удалось найти способ сделать свою жизнь сносной.

Она не отрывала от меня вопрошающих глаз.

– Какой... Ханна?

– Я научилась обманывать себя, миссис Хескет. Когда мне приходилось бывать с мужчиной, я заставляла себя поверить, что он мой муж, любящий муж, и мне хочется сделать ему приятное. Это не всегда удавалось, мужчины ведь всякие, но чаще удавалось.

Миссис Хескет долго молчала.

– Вы, Ханна, необычная девушка. А сейчас прочитайте сами отчет Пинкертона. Он в папке под номером пять.

Я не знала никакого Пинкертона, однако нашла отчет и принялась за чтение. Судя по дате, это писалось пять лет назад, и самому отчету предшествовала преамбула, в которой было сказано, что вскоре после возвращения Анны Теннант из Швейцарии много лет назад один из приближенных сэра Джона Теннанта по имени Элберт Морган неожиданно обзавелся деньгами и вместе с женой уехал в Америку. Моргана не любили и боялись в деревне, поэтому его отъезд породил множество слухов.

Об этом инциденте сообщалось наряду со многими другими инцидентами, отмеченными разными сыщицкими агентствами, и лишь пять лет назад, говорилось в преамбуле, мистер Райдер, просмотрев бумаги, решил, что в отъезде мистера Моргана есть что-то странное и оно должно быть изучено. В связи с этим он обратился в агентство Пинкертона, самое большое и известное агентство в Америке, чтобы они нашли мистера Моргана и попытались выяснить источник его обогащения, так же как причину отъезда из Англии.

На этом заканчивалась преамбула и начинался сам отчет, скопированный квадратным почерком мистера Бонифейса. Стиль был не его – сухой и лишенный всяких красивостей. Три месяца прошло, прежде чем Элберта Моргана нашли и обнаружили, что он уже полгода как умер. В Америке они вместе с женой поселились в Филадельфии, казались людьми вполне обеспеченными, хотя и небогатыми. Соседи не любили его за грубость и агрессивность, да и жена его не любила, так как он время от времени ее крепко бил. Детей у них не было.

Наверно, потому что ему не было необходимости работать, он начал пить примерно года за два до смерти, причем пил много, так что у него даже случались delirium tremens. В преддверии их он совершенно менялся, становился испуганным и просил жену защитить его от являвшихся ему чудовищ. Во время одного из таких приступов он сделал признание жене.

Далее агентство Пинкертона излагало это признание со слов миссис Морган. Многое мне было уже известно от миссис Хескет, например о бегстве доктора Тюдора с дочерью сэра Джона Теннанта, о его практике в Кеннингтоне, о его гибели во время нападения на него Моргана с шайкой. Он был уверен, что дочь сэра Джона Теннанта родила мертвого ребенка, а так как сэр Джон счел необходимым для своей безопасности отправить подальше слишком много знавшего человека, то он и дал ему денег.

Дочитав отчет до конца, я посмотрела на миссис Хескет, которая, крепко сжав руки на коленях, неотрывно глядела на меня.

– Жена мистера Моргана сказала сыщику, что в точности сделал ее муж?

– В сущности, нет, – ответила мне миссис Хескет. – Вы же понимаете, они заплатили ей всего десять долларов. Правда, она знала о ребенке, но тоже думала, что он родился мертвым.

Я отложила отчет в сторону.

– Значит, она ничего не теряла, рассказывая им, что знает. Муж мертв, к тому же она его не любила. Миссис Хескет, а что дальше? Разве это доказывает, что сэр Джон совершил преступление?

Она криво усмехнулась:

– Ханна, она ничего не подписала. Все, вами прочитанное, не более чем сплетня или бред спившегося человека, пересказанный его вдовой. Это правда, не сомневайтесь, но не доказательство вины. Если бы кто-нибудь посмел обратиться с этим в суд, он был бы немедленно осужден за оскорбление.

Подумав несколько минут, я спросила:

– Когда мистер Райдер узнал, что я не умерла и что меня удочерила Кэтлин Маклиод?

– О, гораздо позже. Он продолжал собирать информацию и в конце концов нанял кого-то разыскать доктора Лэнгли, старшего компаньона вашего отца, который принимал вас. Однако тот умер за год-два до этого, и его наследник уничтожил ненужный архив. Тем не менее удалось найти его домоправительницу, которая еще была жива, но была очень старой и почти совсем слепой. Однако она помнила доктора и миссис Джеймс, то есть ваших отца и мать. Еще она очень хорошо помнила женщину по имени Кэтлин Маклиод, как раз в то самое время потерявшую своего незаконного ребенка. Домоправительница под большим секретом сообщила, что ребенок, которого Кэтлин Маклиод унесла с собой и выдала за своего собственного, был на самом деле ребенком миссис Джеймс.

– А почему домоправительница так хорошо запомнила мою... запомнила Кэтлин Маклиод?

– Потому что имела к ней отношение, дорогая. Вроде бы доктор Лэнгли попросил ее помочь найти квартиру для Кэтлин Маклиод и ребенка, и она как-то там договорилась со своей приятельницей миссис Тейлор, до замужества служившей судомойкой у доктора. Сыщик разыскал ее дом по указанному домоправительницей адресу. Мистер Тейлор сидел в тюрьме за драки, но от его жены сыщик узнал, что ваша мать умерла и Тейлоры приютили вас. Однако подтвердить это ничем не удалось.

– Правильно. Мама отдала им все свои сбережения, но через несколько месяцев мистер Тейлор продал меня хозяйке дома терпимости в Лондоне, которая в свою очередь продала меня мамзель Монтавон в Париж.

Миссис Хескет прикусила губу, и в глазах у нее опять блеснули слезы.