Он с трудом подавил зевок. Ричард Стерлинг, скорей всего, неисправимый осел, со своей неуемной страстью к собакам. У собак есть свое место — на охотничьем поле. Но Джек желал бы всегда оставаться к ним на таком же расстоянии, как и сейчас.

Недавний случай с этими проклятыми псами еще не изгладился в его памяти.

Эдмонд слегка подтолкнул Джека локтем, и тот поднял голову.

— Никогда бы не подумал, что молодой человек может заснуть после бокала послеобеденного вина, — — засмеялся мистер Мэйфлауер.

— Ему, наверно, уже пора в кровать, — заголосили все вокруг.

— Давно пора, — усмехнулся Джек, — уже скоро утро.

— Придется привыкать к деревенскому образу жизни, старина, — предупредил Эдмонд. — Обед в восемь, ужин в двенадцать и танцы до рассвета. Здесь все не так, как в городе.

— Переставь день и ночь местами, — добавил Мэйфлауер.

— Я постараюсь, — проговорил Джек с кривой усмешкой.

Сэр Ричард отодвинул свой стул.

— Время присоединиться к нашим дамам. Нельзя заставлять их ждать слишком долго. — Он по-отечески приобнял Джека за плечи, когда они выходили из комнаты.

София жестом пригласила Онорию сесть рядом ъ ней, когда дамы уединились в гостиной.

— У парня довольно приятные манеры для йоркширца.

— Йоркшир — не край света, тетушка.

— Нет, но это, конечно, и не Лондон. — София отпила чаю. — И все же я все время думаю, где бы я могла раньше видеть твоего мистера Барн-хилла. Его лицо кажется таким знакомым…

— Я еще не успела тебе рассказать, как замечательно я провела время у няни? Она милая, все стареет, но еще держится.

Онория не хотела, чтобы тетушка утруждала себя всякими догадками насчет сходства Джека с кем бы то ни было. Тетя имела привычку считать, что она со всеми знакома, но девушке становилось не по себе, что Джека с кем-то сравнивают. Она молилась про себя, чтобы не случилось ничего дурного, пока мужчины пили портвейн в обеденном зале. Онории становилось страшно, что она оставила Джека без присмотра, пусть даже Эдмонд и не спускал с него глаз. Но так или иначе, мужчины обсуждали свои мужские дела, и она уверяла себя, что Джек не оплошает.

Онория подняла взгляд, когда мужчины вошли в комнату. София дала знак Джеку, и он поспешил к ней.

— Онория рассказала мне, что вы заядлый охотник, мистер Барнхилл. Мой дорогой покойный муж так любил охоту. Ну да, он уходил из дома с первым звуком охотничьего рожка, и я не видела его до тех пор, пока они не перестреляли всю дичь в лесу.

— Вы не пробовали к нему присоединиться?

— Я! Охотиться? Бог с вами, нет, конечно, глупый мальчишка! — София кокетливо взбила прическу. — Я не из тех современных женщин, которые думают, что им следует делать все то, что делают мужчины, или даже больше. Хотя я прекрасно держусь в седле — многие мне об этом говорили.

— Какая жалость, что я этого не видел. Я восхищаюсь женщинами, которые умеют обращаться с лошадьми.

— Охотничий сезон не за горами, а? Хотел бы я заполучить некоторых щенков у вашего дяди, — подошел к ним Эдмонд.

— Тш-ш, — прошипела Онория, — миссис Болтон собирается сыграть на пианино.

Растянув губы в вымученную улыбку, Джек уставился в потолок. Если он перестанет контролировать себя, то может запросто заснуть и свалиться со стула. Может, это внесет некоторое оживление в атмосферу вечера.

Это, наверное, и есть отображение провинциальной жизни в миниатюре: нет ничего хуже, чем находиться по принуждению в одном доме в компании скучных, неинтересных людей, не имея никаких перспектив на развлечение или, хотя бы, на кратковременную передышку.

Внезапно у него перехватило дыхание. В тюрьме он тоже не питал никаких надежд на короткий отдых, но там ему не приходилось скучать. Ему приносили еду, вино, иногда приходила женщина. Не лучший вариант, но Джек не жаловался. Большинству его товарищей по несчастью были присущи прямота и честность, и он ценил это.

Джек взглянул на Онорию, которая что-то нашептывала Софии. Как долго продлится этот вечер? Когда он сможет уединиться в своей комнате? Онория наверняка промучает его здесь до самого конца.

Когда каминные часы отбили четверть десятого, Джек застонал. Он больше не выдержит. Разве Онория не видела, что с ним творится? Он встал.

— Наступило время для игр, — сказал он. — Не хотите ли поразгадывать какие-нибудь шарады?

Онория удивленно раскрыла глаза.

— Мне кажется…

— Я знаю! Но мы можем попробовать, например, «Поменяться местами» или «Король идет», — перебил ее Джек.

— Замечательная идея, просто замечательная! — София подтолкнула Онорию своей тростью. — Я уже сто лет не играла в эти игры!

— Очень хорошо, — проговорил Джек, взяв свободный стул и подсел к ней. — Живее, возьмите свои стулья и расставьте их по кругу.

— Что вы себе позволяете! — сердито зашептала Онория.

— Я хочу хоть как-то оживить вечер. А то здесь хуже, чем на похоронах.

— Эти люди не станут играть в глупые детские игры.

Джек показал на гостей, которые, смеясь, уже тащили в крут стулья.

— Это, наверно, самое потрясающее событие, каких давно не видел дом вашего дяди! — в восторге воскликнула София.

Онория все еще сомневалась, но Джек разошелся не на шутку.

— А теперь посмотрите, нет ли еще одного лишнего стула в комнате. Эдмонд, Онория, передвиньте ваши стулья, что вы медлите?

Когда все расселись по местам, Джек встал в центре, проговаривая и нараспев:

— Займи стул соседа, займи стул соседа!

Он медленно поворачивался в кругу, оглядывая каждого из гостей. Затем он скороговоркой выпалил: «Король идет!», все подскочили, и образовалась свалка, так как каждый хотел заполучить свободный стул. Сэр Ричард остался без стула, и София захихикала, радуясь его неудаче.

— Займи стул соседа, — пропел сэр Ричард, заняв свое место в центре круга.

Джек устремился к стулу напротив, который освободила Онория. Она обошла круг, отыскивая свободный стул, но все оказались заняты.

— Тебе водить, девочка! — сказала леди Хэмптон, стукнув тростью об пол. — Давай выходи, Норри!

После следующего круга игры мельком взглянув на Онорию, Джек изумился, увидев ее пылающие щеки, сияющие глаза и радость на лице. Она выглядела естественной и счастливой, он никогда еще не видел ее такой. Онория стала даже красивее.

К его удивлению, гости продолжали играть в эту игру больше получаса. Наконец, они объявили, что устали и решили отдохнуть.

София заявила, что она собирается идти спать, и Джек предложил ей свою руку. Онория последовала за ними.

— Я помогу тете Софии, — сказала она Джеку у лестницы. — Вы можете вернуться в гостиную.

— О, лапочка, позвольте ему проводить меня, — София вцепилась в руку Джеку. — Нет ничего лучше сильной мужской руки, на которую можно опереться.

София пристально смотрела на него, пока они поднимались по лестнице.

— Вы уверены, что мы не встречались раньше? Ваше лицо кажется мне таким знакомым.

— Возможно, на балу в Лондоне прошлой весной?

— О, какой вздор! — София игриво похлопала его по плечу своим веером. — Я не выезжала в город уже сто лет. Вы никогда, случайно, не бывали в доме моего внука?

— Не могу сказать.

— Приезжайте весной, — заговорщицки зашептала София. — Сад в это время просто великолепен.

Они остановились у дверей ее комнаты. Джек низко склонился перед ней.

— Весьма доволен нашим знакомством, леди Хэмптон.

— О, вечер получился чудесный. Я и не помню, когда в последний раз так веселилась. — Она одобряюще посмотрела на Онорию.

— Я искренне рада за тебя, моя дорогая.

Онория зарделась и поспешила провести Софию в ее комнату, в то время как Джек скрылся в твоей. Он ни за что не вернется в гостиную.

Но, по крайней мере, он не зря страдал, ему удалось, в конце концов, развеселить Онорию; она так смеялась во время игры. Обычно она беспокоилась, все время думая о краже ожерелья, о своем будущем и деньгах, растормошить ее составляло большого труда.

Ничего, скоро она научится не переживать о завтрашнем дне и получать все удовольствия от сегодняшнего, как научился, в конце концов, и он сам. Хотя до сих пор расплачивается за это умение. Он устал быть Джеком Дерри, устал быть тем, кем на самом деле не являлся; и устал от людей, которые вынуждали его к этому. Последний сын, легкомысленный повеса, благородный вор. Он не являлся ни тем, ни другим. Все хотели, чтобы он разыгрывал эти роли, а если не соответствовал им, то оказывался виноватым. Когда этот глупый фарс закончится, он станет самим собой и прекратит прикидываться кем бы то ни было. Он сам решит, как распорядиться своей судьбой, а все пусть катятся ко всем чертям.

Хотя — какой-то придирчивый внутренний голос спрашивал, не этим ли он и занимался всю свою жизнь. Делал все, что хотел, не думая о том, какие последствия это могло навлечь на него и окружавших его людей. Из-за этого легкомыслия он чуть не оказался на виселице.

Да, наверно, нехотя признался Джек сам себе. Но все-таки он вынес из всего случившегося какой-то урок и не хотел, чтобы все это снова повторилось. Если он прекратит подстраиваться под требования различных людей с извращенными представлениями и будет прислушиваться к своему внутреннему голосу, то сможет все исправить. Теперь у него появились свои, лучшие намерения в жизни…

В представлениях же Онории Стерлинг он оставался всего лишь вором, но она поздравляла себя, что сумела найти такого благовоспитанного. Она считала, что это благодаря ее усилиям он превратился из отщепенца в джентльмена. На самом же деле такое превращение было просто невозможно.

Уступая, он подыгрывал ей, но как можно оставаться такой слепой! Разве она не видела, что он всегда являлся большим, чем обыкновенный заурядный вор! Как глупо! Она ждала от него, что он окажется таким, каким его желала видеть она. Также, как и его отец.

Джек застыл при этом ненавистном ему воспоминании. «Джек, я разочаровался в тебе, ты плохо занимаешься. Я принял решение относительно твоего будущего. Джек, ты поступишь так, как тебе велено!» Но Джек не желал быть ничьей марионеткой. Ни отца, ни, тем более, Онории. Если это ей не по вкусу, пусть поищет себе другого компаньона.

Скинув туфли и сюртук, он прилег на кровать, но оставался в каком-то тревожном беспокойном состоянии еще некоторое время.

В коридоре стало шумно, гости расходились по комнатам. Пришло время, чтобы осмотреть дом.

Он подождал, пока улегся шум, затем приоткрыл дверь и выглянул. Только свеча на подставке и конце коридора, зажигаемая на ночь, слабо светилась в кромешной тьме. Выскользнув, он прошел на лестничную площадку и стал осматривать коридор, где находились спальни.

Джек уже собирался спуститься вниз по лестнице, как вдруг услышал легкий щелчок дверного замка. Он отступил в тень, увидев, как Эдмонд вышел из своей комнаты и, крадучись, двинулся по коридору. Он слегка дотронулся до ручки какой-то двери, та приоткрылась, и Эдмонд проскользнул внутрь.

К кому он мог пойти в столь поздний час? Совершенно ясно, что ни к леди Болтон, ни к миссис Мэйфлауер. Джек посчитал двери, затем нырнул в свою комнату и достал план, начерченный Онорией.

Найдя нужную комнату на плане, он удивленно поднял брови. Онория. Но они же двоюродные брат и сестра, вероятно, они о чем-нибудь договаривались, так как днем не представилось такой возможности. Наверно, они решали какие-нибудь финансовые дела, Онория же сказала ему, что потратила все деньги, которые занимала у Эдмонда.

Да можно найти сколько угодно причин для свидания наедине.

Но по опыту Джек знал, что существует лишь одна причина для ночных визитов к молодой девушке. И это объясняло, почему Эдмонд так желал помочь Онории. Все становилось совершенно ясно. Вероятно, их связывало еще что-то, помимо родственных обязательств.

Джеку не понравилось, что Эдмонд находился наедине с Онорией в ее комнате. И еще меньше ему нравилась мысль, что они, скорей всего, любовники. И не потому, что Джеку самому нравилась Онория. Это могло навлечь всевозможные неприятности на него самого. Он оказался третьим лишним. Если все провалится, то Джек не сомневался, что всю вину переложат на него, и его шея снова окажется в петле.

ГЛАВА 8

Джек проснулся рано, чего обычно с ним" не случалось в прежние дни, а стало привычкой лишь в тюрьме. Сколько времени пройдет, прежде чем он сможет снова спать беспробудно до полудня, как раньше?

Когда он спустился в обеденный зал, там никого не оказалось, но стол уже сервировали. Джек угостился толстым ломтем хлеба с несколькими кусочками холодного телячьего языка, запив желанной поутру чашечкой кофе. Он поднял глаза, когда скрипнула дверь, и улыбнулся вошедшей в комнату Онории.

— Доброе утро, — сказал он, вставая, чтобы предложить ей стул.

— Чай или кофе?

— Чай, пожалуйста.

— Хорошо ли вы спали?

— Я думала, что почувствую себя спокойно в своей комнате, но мне вдруг стало неуютно в ней. Я поняла, что этот дом больше не принадлежит мне.

Джек пристально на нее посмотрел.

— Эдмонд скоро спустится сюда?

— Он, вероятно, еще спит. Обычно он поздно истает.

— Жаль. Я думал, он сможет показать мне имение.

Лицо Онории просветлело.

— Не хотели бы вы прогуляться верхом? У дяди прекрасные лошади.

— Я подожду Эдмонда.

— А когда мы с вами осмотрим дом?

— Можно сейчас, какая разница, . — пожал плечами Джек.

— Может, захватите с собой ваш план?

— Зачем? Вы же все мне покажете.

— Я думала, вы захотите отметить на плане все, что покажется вам подозрительным или заинтересует вас. Для того, чтобы потом более тщательно осмотреть эти места.

— У меня отличная память. — Джек постучал пальцем по голове.

Онория быстро закончила завтрак.

— Два наиболее вероятных места, где может храниться ожерелье, — кабинет или дядина комната, но мы не можем зайти туда сейчас. Обе комнаты закрываются.

— Это не проблема, — сказал Джек, — если только вы найдете подходящие инструменты.

— Вы знаете, как вскрывать замки?

— У меня есть кое-какие навыки в этом деле, — скромно кивнул головой Джек.

— Хорошо. Мы сможем попробовать пробраться в кабинет сегодня вечером, когда дядя отправится спать.

Онория повела его через холл в библиотеку, но Джек вдруг остановился.

— Не торопитесь. — Он встал на колени и принялся ощупывать деревянные панели, которые покрывали стены холла. — Ожерелье могли спрятать под одной из этих панелей.

Онория метнула на него неодобрительный взгляд.

— Не позволяйте вашему воображению завладеть вами. — Она толкнула дверь в библиотеку, Джек прошел за ней. — Эта комната не такая уединенная, как кабинет, но здесь легко спрятать вещь между книг.

Джек посмотрел на переполненные книжице стеллажи, заполнявшие простенки между окнами.

— Понадобится уйма времени, чтобы просмотреть все книги.

— Вы считаете маловероятным, что он спрягал ожерелье здесь?

— Он мог спрятать его где угодно. — Джек взял с полки толстый том и сдул с него пыль. Он мог вскрыть переплет и спрятать все, что захочет, между корочками.

На лице Онории отразился испуг.

— Не хотите ли вы сказать, что нам придется просмотреть все книги до единой?

. — Не думаю, более вероятно, что он спрятал драгоценность где-нибудь в другом месте. Я не собираюсь тратить тут понапрасну время, пока мы не проверим все другие возможные варианты.

— Я хочу начать прямо сейчас. Мне необходимо как можно быстрее найти ожерелье.

— Вы же знаете «всех слуг в доме. Попробуйте достать ключи от кабинета и спальни вашего дяди. Мы сэкономим время, и мне не придется возиться с замками. Попытайтесь выманить дядю из дома под каким-нибудь предлогом, чтобы я смог обыскать эти две комнаты.

— Постараюсь.

; Джек провел пальцем по корешкам книг и скорчил гримасу, наткнувшись на латинские названия. Господи, как он ненавидел латынь! Однажды она отравила ему существование, а последующие годы лишь доказали ее бесполезность.

Повернувшись, он увидел Онорию, стоящую посреди комнаты с задумчивым видом. Он обезоруживающе улыбнулся.

— Вы уверены, что в доме под лестницей нет потайной комнаты, а за камином — потайного хода? Тогда все станет намного яснее.

— Здесь ничего подобного нет. Джек направился к выходу.

— Куда теперь, дорогая?

Онория пропустила мимо ушей это обращение

— Мы можем осмотреть весь первый этаж, если, конечно, вы не хотите спуститься в подвал.

— Оставим это на потом. — Он повернулся к ней. — Не забыли ли вы сообщить мне что-либо важное?

Онория остановилась в дверях.

— Что такое?

— Как выглядит это чертово ожерелье?

Она уставилась на него немигающим взглядом.

— Вы хотите сказать, что вы не заметили его вчера?

— Кто-то надевал его? Кто? Онория гневно всплеснула руками.

— 'Я начинаю понимать, почему вас поймали и почему вы оказались в тюрьме. Вы не так наблюдательны, как мне показалось.

Она снова прошла через холл и распахнула дверь в гостиную. Джек прошел вслед 'за ней по пятам к камину.

— Посмотрите, — показала она на картину, висящую над камином.

С потемневшего от времени портрета смотрела дама, одетая по моде семнадцатого века с маленькой плешивой собачонкой на руках. Джек вспомнил, что вчера он мимоходом посмотрел на эту картину, но почти сразу отвернулся, увидев эту собаку.

Сейчас он внимательнее рассмотрел картину, и у него перехватило дыхание.

Джек не был ювелиром, но видел, что Онория Стерлинг не солгала ему — ожерелье на шее женщины на портрете стоило целого состояния. Оно состояло из такого количества бриллиантов и рубинов, что на них можно было купить пол-Европы. Один из центральных камней позволил бы человеку безбедно жить не одно десятилетие.

— Как оно досталось вашей семье?

— Насколько мне известно, его выиграли в карты. Первоначально оно принадлежало жене какого-то герцога королевской крови. — Она встрево-женно посмотрела на него. — Получится ли продать его?

Джек сомневался, что в стране найдется скупщик краденого, который рискнул бы взять это ожерелье. Оно слишком примечательно, его легко опознать. Если только разделить ожерелье на части и продать по камешку. А это еще большее преступление, чем просто украсть его.

Он отвернулся от картины. Да, это не какая-нибудь дамская безделушка. Джек еще никогда в жизни не видел более ценной вещи, а он-то разбирается в драгоценностях. Никто, а тем более такой надменный высокомерный человек, как сэр Ричард, не закроет глаза на эту кражу, позволив ей пройти безнаказанно.

— Давайте осмотрим остальную часть дома, — цредложил Джек.

В то время как они бродили по этажам, осматривая все закоулки в доме, Джек вновь и вновь удивлялся целеустремленности Онории во что бы то ни стало добыть это ожерелье. Эта решимость и восхищала, и пугала его, потому что, если бы дело дошло до выбора между ожерельем и собственной безопасностью, он знал, что выберет. Но он также знал, что Онория сделает другой выбор. И ему следовало об этом помнить. Девушке необходимы деньги, чтобы устроить свою жизнь, она реально смотрит на вещи. Онория может оставаться мягкосердечной и уступчивой в одном, но Джек уже знал, что она также может проявить бульдожью хватку, если дело касалось чего-то важного.

Ожерелье, конечно, являлось фамильной драгоценностью, но ей оно необходимо только ради денег.

А денег оно могло принести море. Столько, что он начал подумывать, что его вознаграждение в шестьсот фунтов слишком мало. Он мог бы и пересмотреть свой договор с Онорией.

Во время ленча Джек чувствовал, что его силы истощились, а нервы на пределе. Он увидел в Норкроссе столько всего, что от впечатлений кружилась голова. Он осмотрел каждый уголок — от винного погреба до чердака. Онория оказалась добросовестным гидом, такая же скрупулезная, как и старая миссис Бенсон.