Мне с трудом верилось, что Анвин верит в заговоры и амулеты, однако я не стала говорить этого вслух.

— Я ценю вашу доброту и заботу, но с моей стороны было бы крайне невежливо лишать вас защиты.

— Я не отказался бы войти внутрь и вместе с тобой подождать возвращения твоей матери. Вдвоем нам проще воспользоваться защитой, которую я предлагаю.

Мне стоило неимоверных усилий оставаться с ним вежливой.

— Спасибо за щедрое предложение, — сдержанно ответила я, — но мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем. Кроме того, этим утром у меня есть кое-какие свои дела. Если честно, я тороплюсь. До свидания.

Я уже начала закрывать дверь, но он успел просунуть в щель ногу.

Он прищурился еще больше — теперь его глаза напоминали узкие щелочки над пухлыми розовыми щеками, — и убрал амулет.

— То есть у вас тут все в порядке? — неторопливо спросил он. — Что-нибудь слышно о твоем брате? Впрочем, вряд ли. Говорю тебе, ты можешь довериться мне. Я вам друг. Тебе и твоей матери. Я всегда готов помочь. Ты только скажи.

— У нас все в порядке, мистер Анвин. Честное слово. Просто моя мать не любит сидеть без дела, вот и все.

— Не сомневаюсь. В последний раз я видел ее несколько недель назад. Если не месяцев. Тем не менее я уверен: ей захочется побывать на сегодняшнем собрании.

В животе у меня шевельнулся страх.

— На собрании?

Анвин театральным жестом хлопнул себя ладонью по лбу.

— Разве я тебе еще не сказал? Это ты отвлекла меня! Я тут получил одно известие от Совета в Трессалине. Крайне важное, они даже отправили специального гонца. И я спешу созвать всех жителей во Дворец Правосудия, чтобы его огласить.

— В таком случае не стану вас задерживать.

Лицо Анвина исказилось злобной гримасой, и я поняла, что сказала лишнее. Увы, я никогда не умела держать язык за зубами. Впрочем, он тотчас овладел собой и даже изобразил широкую улыбку, от которой на его пухлых щеках появились красные жилки.

— Ты чересчур добра. Чересчур старательна. Что довольно необычно для юной девушки. Такое не всем нравится, а вот я, наоборот, восхищен этим. Твоя прямота радует, она как глоток свежего воздуха. Думаю, ты ценишь ее и в других людях. Поэтому не буду ходить вокруг да около или оскорблять тебя недосказанностью. Я также пришел, чтобы взять с вас арендную плату. С прошлого месяца вы задолжали мне два флорина. И я подумал, а не убить ли мне сразу двух зайцев? Я сам приду к вам за деньгами и заодно расскажу о новостях.

— Разумеется, я отлично помню. Между прочим, коль об этом зашла речь, потому-то моя мать и ушла так рано по своим делам. Сдается мне, что вы с ней разминулись, хотя оба шли по одному делу.

— Боюсь, что да, — хмуро ответил Анвин. — Тем не менее я надеюсь увидеть вас обеих на собрании, а по его окончании вы можете отдать мне четыре флорина.

— Четыре флорина? Но ведь мы должны вам всего два!

— Проценты, Эррин, проценты. Увы, чтобы покрыть ваш долг, я вынужден занимать деньги. Ведь у меня тоже есть обязательства. Поэтому на этот раз я должен взыскать с вас чуть большую сумму. Надеюсь, ты меня понимаешь. Не многие землевладельцы позволили бы своим арендаторам не вносить плату за жилье. Но, как я уже сказал, я твой друг. — Его физиономия расплылась в противной ухмылке. — Я лишь хочу тебе помочь.

Внутри меня все кипело. Он явно лгал. Он воспользовался нашим бедственным положением, а все из-за ямы, которую я выкопала для себя. Он знал, что я никак не могу заплатить ему даже тех двух флоринов, которые задолжала.

— Надеюсь, это для тебя не проблема. Но если что, ты мне скажи. Мы могли бы сторговаться. — Анвин плотоядно облизал губы. Я же обрадовалась, что разговариваю с ним на пустой желудок.

— Все в порядке, мистер Анвин. Я уверена, моя мать уже отложила эти деньги.

Улыбка Анвина слегка потускнела и по его лицу промелькнула смешанная со злостью досада.

— Собрание начинается ровно в три. До скорой встречи, — он потянулся, взял мою руку и с поклоном поднес ее к губам.

Напоследок окинув меня масленым взглядом, он ушел. Я закрыла дверь и привалилась к ней спиной, слушая его удаляющиеся шаги. От омерзения меня передернуло.

Четыре флорина. В горшке все еще припрятан один флорин. Последний, который у нас был, отложенный на черный день. Спасибо Сайласу за остролист, мысленно напомнила я себе. Надо будет разыскать его до собрания. Если повезет, он раздобудет для меня еще один заказ и даже предложит расплатиться авансом.

Увы, мои радужные надежды оборвал очередной стук в дверь. Правда, на этот раз в другую. Ту, что вела в спальню.

Стоило мне ее открыть, как мне в голову едва не попал какой-то предмет, вылетевший из темной комнаты. Я увернулась, но не слишком проворно. Эмалированный ночной горшок ударил меня по плечу. Моча расплескалась и намочила одеяло, в которое я все еще была завернута, и даже просочилась под рубашку. Мать сидела на кровати, оскалив зубы. Красные глаза пылали диким, свирепым огнем. Было видно, что она приготовилась наброситься на меня.

— Мама? — тихо спросила я.

Я едва успела захлопнуть дверь. Щелкнул замок, а в следующий миг она уже барабанила по двери кулаками. Прислонившись спиной к двери, я с минуту стояла, слушая ее удары, а потом нетвердой походкой направилась на кухню.

Слишком близко.

Подождав, когда встанет солнце, я вернулась в комнату матери. Я застала ее в узком промежутке между кроватью и стеной. Сжавшись в комок, она смотрела мимо меня куда-то в пространство.

— Мама? — мягко сказала я, осторожно приближаясь к ней. Я не стала закрывать дверь, на тот случай, если она вновь набросится на меня. Ей не раз доводилось меня обманывать.

Я бережно подняла ее и поставила на ноги, стараясь не морщиться при мысли о том, какой легкой и высохшей она казалась в моих руках. Я осторожно не то потащила, не то повела ее в комнату, и камыши на полу зашуршали под ее ногами. Я же напомнила себе, что нужно будет заменить грязные камышины на свежие. Вообще-то заменить следовало их все, но денег в моем кармане вряд ли хватит даже на самый тонкий слой, есть траты и поважнее. Прислонив мать к старому креслу-качалке, я принесла чистой воды и лоскут ткани.

Мне не впервой мыть ее, но я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Ее кожа тонкая, как крыло мотылька, и похожа на бумагу Я вожу по ней влажным лоскутком, и она движется вместе с ним. Царапины на ее руках зажили, от них остались лишь серебристые шрамы, поблескивавшие в скудном свете свечи. Их я протираю с особой осторожностью, стараясь при этом не смотреть на них.

Когда я подняла ей руки, чтобы надеть на нее чистую ночную рубашку, она послушно держала их в таком положении, отчего мне показалось, что я переодеваю куклу.

Нет, пусть уж лучше она в ярости кидается на меня.

Когда-то жила-была юная ученица аптекаря. Жила она на ферме, в доме из красного кирпича под золотистой соломенной крышей, который окружали зеленые поля. Был у нее отец, который называл ее «умницей» и даже выделил ей собственный аптекарский огород, а ее мать была добра и здорова. Еще у нее был брат, веселый, улыбчивый, озорной.

Но однажды с отцом случилось несчастье, и. несмотря на все усилия лекарей спасти его, он умер. А вместе с ним умерли и все ее мечты и надежды. Ферму — семейное гнездо для многих поколений — пришлось продать. Каштановые волосы матери поседели, ее дух был сломлен. Она переселилась в Альмвик, словно призрак, ни на что не жалуясь, ничего не чувствуя. Брат — когда-то веселый и энергичный — стал холоден и жесток, взор его был со злобой обращен на восток.

Скажи мне кто-то полгода назад, до того, как моя жизнь, словно вода, начала утекать между пальцев, что на мою мать ляжет проклятье, что ее придется держать взаперти, а сама я буду вынуждена собственной рукой давать ей разные снадобья, я бы рассмеялась такому человеку в лицо. Затем пнула бы его в отместку и рассмеялась снова. Я бы скорее поверила в то, что говорится в сказках, — это правда. Впрочем, теперь мы все верим в сказки. Алая Варульв соскочила со страниц книг и теперь обитает со мной под одной крышей.

Спящий Принц проснулся и разграбил Лормир. Сопровождаемый армией сотворенных с помощью алхимии големов, он прокладывает кровавый путь по стране. Сказки перестали быть сказками. Их персонажи расхаживают в наши дни на свободе. Я жду, когда мне в окно постучит Безрукий Мулли, умоляя впустить его внутрь и дать ему согреться. И уж тогда моя жизнь будет полной.

Впрочем, нет. Я жду вовсе не этого.

Наследник лормерийского престола, Мерек из Дома Белми, был убит прежде, чем успел увенчать себя короной. Вместе с ним погибли и все те, кто отказался принести присягу Спящему Принцу, кто пытался воспрепятствовать его восшествию на лормерийский трон.

Я видела короля Мерека живым чуть меньше года назад, когда он был еще принцем. Он ехал верхом через мой родной Тремейн вместе со свитой таких же гордых и красивых молодых всадников. Мы с Лирис обменялись восторженными взглядами и залились румянцем — таким ярким, что мой брат сначала хмуро посмотрел на нас, а затем на принца, скакавшего на белом коне.