— Лучше не оставаться здесь… Если Жоанна…

Он не успевает договорить, Хлоя кивает и вскакивает с банкетки.

— Я поняла.

Она одевается быстрыми и чуть напряженными движениями. Эмиль боится, что обидел ее. Он не хотел ее выставлять.

— Посидим снаружи? Я заварю нам чаю?

Она замирает с платьем на шее. На лицо возвращается улыбка.

— С удовольствием. Но тогда уж зеленого!

Когда Эмиль выходит с чаем, Хлоя листает путеводитель по Пиренеям, который он оставил на столе.

— Я могу дать тебе массу советов, — говорит она, когда он садится напротив.

— Да?

— Да. Но это, пожалуй, займет целый вечер. Если ты еще будешь здесь завтра вечером, можем договориться?

— Когда ты уходишь?

— Послезавтра.

— Тогда заметано, завтра вечером, да.

Несколько секунд они пьют чай молча. Очень посвежело. Уже глубокая ночь. Первым нарушает молчание Эмиль.

— Я не уверен, что у меня достаточно снаряжения… для пешего похода, я хочу сказать.

— Я не профи, но… мы идем уже десять дней и ночуем то в приютах, то в палатках. Думаю, я смогу тебя проинструктировать.

— Вот и славно.

Глаза Хлои смеются.

— Нет. Этот вечер был славный.

Эмиль улыбается ей в ответ.

— Правда. Это…

Он колеблется, не зная, как построить фразу. Не хочется выглядеть балдой.

— Славно встретить таких людей, как ты.

— Возвращаю тебе комплимент.

Она смотрит ему прямо в глаза, добавляет тихо:

— Ты мог бы найти более подходящую компанию, чем эта чокнутая в шляпе.

Он старается этого не показать, но замечание Хлои его раздражает. Оно кажется ему злым и несправедливым. Он пытается защитить Жоанну:

— Она просто немного потеряна… Но она очень милая.

— Да, — отзывается Хлоя с гримаской. — Милая.

Она издевательски усмехается. Эмиль не отвечает. Молча пьет свой чай.

* * *

Хлоя снимается с якоря через несколько минут. Чмокнув его куда-то между губами и щекой, она скрывается за деревьями. Эмиль не решается забраться на спальное место наверху, где лежит Жоанна и, наверно, еще не спит, разбуженная их игрищами. Сегодня он удовольствуется банкеткой. После всего, что произошло, он должен оказать ей такое уважение.

На следующий день он просыпается с ужасной головной болью. Говорит себе, что так и надо, что Бог его наказал. Солнце стоит высоко. Наверно, уже около полудня. Сейчас, средь бела дня, ему еще больше стыдно за вчерашний вечер. Он спал на банкетке, накрывшись курткой. Эмиль заставляет себя встать, выйти наружу. Ни следа Жоанны. В каком-то смысле ему легче. Потом он начинает беспокоиться, что она могла уйти, бросить его. Но все ее вещи здесь. Сейчас он примет душ, а потом приготовит хороший обед, чтобы вымолить прощение. Только свежие овощи. Она будет довольна.

Но до этого Эмиль заставляет себя пройтись под деревьями, чтобы унять головную боль. Он направляется к ручью. Хорошо бы помочить ноги в ледяной воде. Он резко останавливается, потому что Жоанна там, на берегу, сидит на большом валуне. Она прижимает к уху телефон и говорит. У нее уверенный голос, он такого от нее не слышал. Негромкий, но ясный.

— Нет. И перестань мне звонить…

Несколько минут она молчит. Несмотря на шум ручья, Эмиль слышит мужской голос в трубке. Довольно молодой голос.

— Ты… Нет… Перестань, не плачь… Ты говорил, что уважаешь мой выбор… Я… Я не знаю. Я тебе уже сказала… Месяц, полгода, год… Мне нужно время… Нет… Перестань…

Она молчит еще дольше, как будто сдерживается или переводит дыхание.

— Мы договорились… Я вернусь, когда буду готова. Я тебе уже сказала… Ты не можешь продолжать вот так мне звонить… Мне нужен покой. Мне нужно пространство.

Она обхватывает голову руками. Проходит еще несколько секунд. Когда она заговаривает снова, голос у нее сердитый.

— Да, мы любили друг друга, но это ничего не меняет… Нет, теперь я уже не знаю. Мне нужно время, чтобы понять, так ли это еще… Перестань плакать. Как есть, так есть.

Эмиль стоит, застыв, несколько секунд и понимает, что не должен быть здесь. Он тихо пятится, стараясь не хрустеть ветками. Будет жуткий шум, и Жоанна услышит. Она поймет, что он знает. Ни он, ни она не смогут справиться с этой ситуацией. Эмиль быстро возвращается к кемпинг-кару. Теперь он знает. Ей звонит мужчина. Мужчина, который плачет оттого, что она ушла, мужчина, которого она когда-то любила, но теперь не уверена, что любит.

Стол готов. Он его накрыл. Приготовил омлет с грибами, моля Бога, чтобы она ела яйца, зеленый салат и немного риса, который сварил с веточкой розмарина. Поджидая ее, достал чистый лист и ручку, но сегодня явно не тот день, чтобы писать письмо. Головная боль никуда не делась, она стучит в черепную коробку. Картины ночи еще слишком близки. Слова, произнесенные на берегу ручья. Она захотела ребенка, и… она была готова гораздо больше, чем я. Он не знает, почему вдруг доверился. Почему этой девушке? Не потому ли, что проще признаваться в своих ошибках незнакомым людям?

Эмиль познакомился с Лорой в университете. Он скучал на курсе коммерции. Толком не учился. По минимуму. Лора была курсом старше. Она пришла представить другим студентам в качестве примера свою стажировку, которую проходила в агентстве недвижимости. Он нашел ее красивой и дерзкой. В тот же вечер они встретились на студенческой вечеринке. Он поймал ее за плечо в толпе и сказал, что очень интересуется предприятием, на котором она проходила стажировку. Она все поняла и рассмеялась. Он просто влюбился в ее смех. И тогда же наполовину влюбился в нее. Они провели вечер за беседой у стойки бара. Уходя, поцеловались. Назначили свидание на завтра, чтобы перекусить в центре города. Так это все и началось, стремительно. Больше они не расставались. Она приходила ночевать в его студенческую квартирку. Он приходил ужинать в квартиру, которую она снимала с подругами. Иногда ночевал там. Она могла позвонить к нему в дверь среди ночи, просто чтобы вдохнуть его запах перед сном. Или приходила на перемене в его аудиторию и заявляла: «Пошли в кино!» Он удирал с лекций и шел с ней. Она была импульсивна. Вся дышала жизнью. Не любила долго оставаться в одном и том же месте. Все ей быстро надоедало. Она могла уйти с вечеринки через час, мол, ей пахло плесенью. Она решала уехать на уик-энд к морю во вторник вечером, мол, хочешь, езжай со мной, я все равно уеду. Бросив в свою старую машину купальник и зубную щетку, она уезжала. Таким было начало их связи: взлеты и падения, страсть. Он знал, что она свободна, и любил ее еще сильней, понимая, что она может уйти в любой момент.

Потом они успокоились. Стали учиться прилежнее (папы и мамы с обеих сторон ворчали). После двух лет метаний между их домами они поселились вместе. Лора закончила факультет и нашла работу, перестала затевать импровизированные уик-энды, начала беспокоиться, когда он не возвращался вовремя. Он почувствовал, что она уже не так свободна. Больше не считал ее вольной птицей. Он решил, что она стала старой доброй домашней кошечкой и навсегда с ним останется.

Да, ему было трудно признаться Рено, что он все испортил, что томил Лору, считая ее идею беременности капризом. Из них двоих он считался способнее, был образцом, тем, кто лучше знает и разбирается в женщинах, не бывает неловким и ничего не боится. А ведь преуспел Рено. Он сумел удовлетворить Летисию. И у него теперь есть ребенок.

Всегда проще видеть в сопернике причину разрыва. Гораздо проще, чем признать, что сам все испортил.

Наверно, поэтому он убеждал себя, что Лора ушла к другому. Скорее всего, никакого другого не было. Лора ушла за своей мечтой, за своей свободой.

Эмиль слышит шаги Жоанны по гравию парковки еще прежде, чем видит ее. Он встает, пожалуй, слишком быстро.

— Доброе утро.

— Доброе утро.

Она, похоже, не в обиде за прошлую ночь. У нее просто отсутствующий вид, как всегда. Она опускается на стул, даже не пытаясь спрятать свой мобильный телефон. Да и хочет ли она его прятать?

— Я приготовил обед. Надо поесть… Рис остынет.

На ней вечная черная шляпа и ансамбль: шаровары и футболка, тоже черные. Значит, она действительно носит только черное. Он наполняет ее тарелку, а она сидит, уставившись в пустоту. Разговор с мужчиной по телефону, похоже, выбил ее из колеи.

— Ты… Ты была у ручья?

Он косит под дурачка, чтобы заставить ее говорить, вывести из апатии.

— Да.

Больше ему сказать нечего. Он протягивает ей тарелку, но она даже не тянется к приборам.

— Ты не ешь?

— Не хочется.

Лицо у нее растерянное, опрокинутое. Интересно, почему она ушла от мужчины, с которым говорила по телефону? Как она от него ушла? Почему он продолжает без устали ей звонить? Мы договорились… Я вернусь, когда буду готова. Это непохоже на окончательный разрыв. Скорее на брейк. Чего она ищет, убегая, уезжая с первым встречным, удаляясь во что бы то ни стало от своего дружка? Хочет что-то доказать? А он сам, собственно, чего ищет? Лист бумаги по-прежнему лежит на столе, рядом с его тарелкой, безнадежно чистый. Он не в состоянии ничего написать. Уезжая, Эмиль верил, что есть совсем простое объяснение. Сегодня он понимает: все сложнее. Обрывки прошлого всплывают, делая все более выпуклым, представляя в новом свете. Наверно, есть не одна очевидная причина его отъезда…